Особенности русской национальной демократии. 2 В поисках власти что всласть (окончание).
Факт чередования в Европе изотерм не с юга на север, а с запада на восток - очевиден и общеизвестен. Это примерно так же, как факт падения яблок с яблони. Но ЗНАЧИМОСТЬ таких вот фактов дано понять не каждому. В случае с яблоками потребовался гений Ньютона. А в случае с изотермами России потребовался Паршев. На одном из общественных следствий этого факта стоит заострить внимание. Предлагаю воспользоваться материалом независимым, непредвзятым и легко доступным - электронной энциклопедией «Википедия». Цитирую:
«Известный исследователь голода профессор Лешков насчитал, что с начала ХI до конца ХVI века на каждое столетие приходилось по 8 неурожаев, которые повторялись через каждые 13 лет, вызывая иногда жестокий голод (особенно в 1024, 1070, 1092, 1128, 1215, 1230 - 1231, 1279, 1309, 1332, 1422, 1442, 1512, 1553, 1557 и 1570 годах). Причины их были те же, как и в новейшее время: засуха, избыток дождей, ранние морозы, «прузи» (саранча) и т. д. XVII столетие открылось страшным голодом при Борисе Годунове в 1601 и 1602 годах. Вновь разразился голод в 1608, 1630 и 1636 годах. Из множества неурожаев, постигших Россию в царствование Алексея Михайловича, неурожай 1650 года вызвал бунт в Пскове, усмирённый без содействия вооружённой силы: царь созвал земский собор, который послал в этот город своих представителей. В общем, число неурожаев и голодовок в течение XVII, XVIII и XIX столетий увеличивается. В XVIII было 34 неурожая, а в течение XIX столетия лишь до 1854 их было 35. В 1842 году правительством было констатировано, что неурожаи повторяются через каждые 6-7 лет, продолжаясь по два года кряду.»
Прервем пока цитату. Середина XIX века - это рубеж между одной Россией и другой. Вдумаемся пока в сказанное о той России, которая была до середины XIX века. Даже того, что изложено, в принципе уже достаточно для выводов. Правда, «сытый голодного не разумеет», а человек индустриального и по некоторым оценкам даже и постиндустриального общества «разумеет» еще меньше. Поэтому придется добавить: в цитате речь идет о случаях, когда голод становился общенациональным бедствием. Если же заменить слово «голод» на обыкновенный «недород», то стоит еще и напомнить об одной реалии русской природы: даже два поля в разных концах одной деревни могут быть в один и тот же год одно очень урожайным, а другое не дать и «сам-один».
Вывод ясен: Россия - страна не просто частой, не просто систематической, а СИСТЕМНОЙ неурожайности. Кажется, у «аграрников» это называется «зона крайне рискованного земледелия».
Что должен был делать народ ЗЕМЛЕДЕЛЬЦЕВ, оказавшийся в такой зоне?
Выхода было два:
Первый - бежать! И бежали! Но на севере и на востоке урожайность была еще хуже. Земли на Западе были уже заняты другими народами. В южных степях обитали кочевники. То есть бегство могло быть уделом немногих, из коих только небольшая часть смогла выжить и стать казаками, сибиряками, поморами и так далее. В целом же русскому народу бежать было просто некуда.
Второй выход - остаться на этой проклятой земле. Обрабатывать и удобрять ее, наперед зная, что «навозом бога не обманешь». Пахать с упорством Сизифа. Всячески ублажать эту неблагодарную землю. Назвать ее «землей-матушкой». Возвести труд земледельца в религию. Как там называется религия? Христианство? В таком случае только земледелец христианин («крестьянин»), все остальные этого названия не заслуживают! Кто это там в доспехах и на коне? Ах, это богатырь и народный герой! Но «простой» земледелец СИЛЬНЕЕ богатыря, который и мешочка этой земли поднять не в состоянии! Некогда КРЕСТЬЯНИНУ (то есть ХРИСТИАНИНУ) даже поздороваться с богатырем! Наложить нравственные запреты на оторванность от земли, на поиск каких-то других земель. ПРИВЕТСТВОВАТЬ крепостное право, так как оно ПРИКРЕПЛЯЕТ человека к земле еще и силой государства. Только в фанатической преданности земле и земледелию - возможность выжить, родить и вырастить детей. Кто занят земледелием - тот занят делом. Остальные - лишние!
Наши представления об истории пронизаны всевозможными сказками и мифами. Один из мифов состоит в том, будто русское крестьянство страдало от крепостного права и только и думало, как бы от него уйти. Страдало! Но ни о каком «освобождении» не думало, никакого «освобождения» до поры не желало. Даже сопротивлялось ему, «освобождению». И не в силу рабской психологии, а по необходимости. Допустим, Ваш предок был крепостным у Болконских из «Войны и мира». Помните, у Болконских было как минимум два имения? Одно в Смоленской губернии, а другое в Рязанской. Там недород - здесь урожай. Или наоборот. Таков закон русской земли! И какое же счастье, что хозяин один и что он хозяин не только земли, но еще и «душ»! А теперь представьте себе, что кто-то из Болконских, поначитавшись книжек, решил «отпустить на волю». То есть избавить себя от забот о выживании этих вот «душ», о перераспределении урожая и доходов, когда тут голод, а там урожай. Так много таких вот «отпущенных на волю» останутся в живых лет через десять?
Нет, как бы ни хотелось нам вложить в руки нашего народа героический меч борца против «крепостного рабства», но факт состоит в том, что против крепостного уклада выступило не крестьянство, а дворянство. Конечно, оно сделало это не из отвлеченных соображений, а по своей дворянской НЕОБХОДИМОСТИ. Ну не могли со времен Петра Первого русские графини и княгини ходить в домотканых сарафанах! А значит, соответствующую их статусу и положению одежду надо было покупать. А значит, помещику уже нужен был не просто хлеб, а ТОВАРНЫЙ хлеб. А для этого ему были нужны не «души» с их физическими и душевными проблемами, а батраки.
В немецкоязычной публикации мне благодаря свойствам немецкого языка удалось выразить одной фразой то, что придется по-русски объяснять: развитие происходит не вследствие «дранга», а вследствие «цванга». «Дранг» - это мощный импульс от объекта действия. Русским это слово могло встречаться в сочетаниях «литература штурма и дранга» (то есть литература «бури и натиска») или «дранг нах остен» - («натиск на восток»). Если чего-то очень хочется, то это «дранг». Может быть, у Медведева сейчас «дранг» к развитию. А может быть, у него же «дранг» к стабильности. Какой из этих «дрангов» окажется сильнее? В принципе это не имеет никакого значения. Ведь «дранг» - он и есть «дранг», от него в истории развития не бывает. Для настоящего исторического развития нужен «цванг». Вот если от чего-то никуда не денешься, то это «цванг». Шахматистам это слово знакомо в сочетании «цугцванг» - железная необходимость делать ход, хотя лучше бы никаких ходов не делать. «Цванг» - это довлеющая необходимость, это принуждение самими обстоятельствами к действию. В ситуации такого вот «цванга» русские помещики были вынуждены разрушить крепостной уклад и … тем самым загнать всю русскую нацию в ситуацию еще более масштабного «цванга», вынудившего делать ходы неслыханные.
Приглядимся повнимательнее к России после середины XIX века!
Прежде всего, заметим: с точки зрения географии и климата она не изменилась. Продолжим чтение источников:
«За вторую половину XIX столетия особою жестокостью отличались голода, порождённые неурожаями 1873, 1880 и 1883. В 1891-1892 голодом были постигнуты 16 губерний Европейской России (и губерния Тобольская) с населением в 35 миллионов; особенно тогда пострадали Воронежская, Нижегородская, Казанская, Самарская, Тамбовская губернии. В Поволжье от катастрофического голода пострадали восточные области чернозёмной зоны - 20 губерний с 40-миллионным крестьянским населением. В менее обширном районе, но не с меньшей интенсивностью бедствия голода повторились и в 1892-1893 годах»… «В XX веке особенно выделялись массовый голод 1901, 1905, 1906, 1907, 1908, 1911 и 1912 годов, когда от голода и сопутствующих голоду болезней погибли миллионы жителей Российской империи.»… «В 1911-12 гг. голодало 30 млн. крестьян.»
То есть все как было. Кое-что осталось прежним и в отношениях между народом и властью. Если вернуться к образам мужа и жены, то можно смело констатировать: «жена» (то есть Россия с ее народом) продолжала довольно равнодушно, не проявляя никакой ревности, взирать за похождениями «мужа» на стороне. «Муж» в это время залез в гарем к турецкому султану и рыцарски освободил прекрасную Болгарию (русско-турецкая война), получив от нее взамен платоническую любовь, а на будущее - своего врага и союзницу того же султана в мировой войне. В Средней Азии он покорил собой многих. Был бит японским микадо за попытку поиметь Манчжурию (русско-японская война). А тут еще и начался общий дебош - и «наш» зачем-то влез в него с самого начала (первая мировая война). То есть «муж» продолжал вести себя так же, как и в самом начале «сериала», от князя Олега и князя Святослава.
Но что-то весьма существенное изменилось:
Первое изменение: избрав путь рыночного (капиталистического, «цивилизованного» или как там еще?) развития, пойдя по этому пути, «муж» оказался совершенно несостоятельным хозяйственником. Здесь мы подходим к вопросу ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЙ важности. Этот вопрос затрагивает собой очень многое и очень многих. Здесь правда выступает в таких статистических нарядах, что сама по себе даже и не видна. Даже представить себе эту правду в голом виде весьма затруднительно. Поэтому стоит предупредить: сейчас мы эту правду будем раздевать! Сбросим все эти статистические юбочки и трусики о «росте производства» и так далее! Согласимся: для России с ее геоисторическими характеристиками был ОДИН интегрирующий показатель. Показатель этот - производство хлеба на душу населения. С 1801 по 1854 год для голодной, холодной, технически отсталой, крепостнической России этот показатель был равен 31,76 пуда на человека в год. (1 пуд = 16,38 кг). А с 1855 года по 1916 год на каждого россиянина производилось в среднем за год 23,19 пудов, то есть на восемь с половиной пудов МЕНЬШЕ!!!
Сопоставление это шокирует. Принятие его равнозначно согласию с тем, что так называемое «капиталистическое» (оно же «рыночное», оно же «цивилизованное») «развитие» не было для России развитием, а было самоубийством. Поэтому у любого думающего человека возникает вопрос, не является ли это сопоставление следствием какого-нибудь «статистического вывиха».
Проверим по наиболее урожайным годам. В крепостнической России наибольшие урожаи были два года кряду - в 1842 и в 1843 годах. Тогда на каждого жителя Российской империи было собрано по 38,16 пудов хлеба. После отмены крепостного права и вплоть до 1917 года наивысший сбор хлеба в расчете на душу населения случился в 1894 году: 32,66 пуда. 1913 год весьма часто называют годом невиданного расцвета российского земледелия. Действительно, в этом году в стране было собрано по 32,23 пуда хлеба на душу населения. То есть все же МЕНЬШЕ, чем в 1894 году, не говоря уже о достижениях крепостной и отсталой России.
Может быть, «статистический выверт» кроется в том, что Россия во второй половине Х1Х века присоединила к себе народы, у которых не было развитого зернового производства? Известно, что в этот период территория России существенно расширилась за счет «среднеазиатских владений». Допустим, эти «владения» успели включить в статистику только в знаменателе («души населения»), но не в числителе (производство хлебных злаков). Из энциклопедии Брокгауза и Евфрона узнаем, что по данным переписей 1897г и 1906г в «среднеазиатских владениях» проживало соответственно 7746718 и 8942100 «душ». То есть доля среднеазиатского населения составляла 6% от всех российских «душ». Но если даже просто убрать эти «души» из знаменателя, то результат для России после отмены крепостного права улучшится всего на полтора пуда. Убийственный счет 32 : 23 даже при допущении такой вот «форы» станет не менее позорным для «России, вступившей на рельсы капиталистического развития».
Может быть, сама структура питания населения России существенно изменилась, значимость хлеба снизилась, и поэтому его стали производить на каждую «душу» меньше? Может быть, хлеб потеснила, например, «картошка»? Но, во-первых, картофель Россия выращивала со времен Петра Первого. Во-вторых, с чего это русские крестьяне при таком «развитии» структуры посевных площадей умирали с голоду? Специально для того, чтобы запутать статистику?
Второе изменение: «Муж» почти совсем перестал что-либо «делать для семьи»: «С помещиков сложены все обязанности по продовольствию крестьян» («Википедия»). «Одной из главных причин наступления голода являлось не всеобщее отсутствие продовольствия в стране, а неспособность руководства страны маневрировать запасами продовольствия иногда даже в пределах одной губернии. Когда в 1873 году страдала от голода левая сторона Поволжья - самаро-оренбургская, на правой стороне - саратовской - был редкий урожай и хлеб не находил сбыта даже по низким ценам. То же самое наблюдалось в 1884 году в Казанской губернии. Когда казанские мужики питались всяческими суррогатами, на волжско-камских пристанях той же Казанской губернии гнили 1 720 000 четвертей хлеба. В 1891 году, когда весь восток Европейской России был объят неурожаем, урожай хлебов в малороссийских, новороссийских, юго-западных, прибалтийских губерниях и на севере Кавказа был таков, что всего в России уродилось на каждую душу несравненно больше тех 14 пудов, которые были признаны тогда достаточными для продовольствия души в течение года.» (Там же в «Википедии»).
Третье изменение: «Муж»… спился. Тот факт, что он подобно большинству алкоголиков пробовал потом «кодироваться» («сухой закон») только подтверждает данное образное сравнение. Чтобы не перегружать внимание множеством цифр, остановимся на двух: в 1902-1904 годах так называемые «обыкновенные доходы» в казне формировались примерно на 27 процентов за счет водочной государственной монополии. В 1906-1908 годах этот процент приблизился к значению 32. То есть «муж» «спивался» все больше. Сколько он для удовлетворения своей потребности в «пьяных рублях» загонял хлеба на спиртзаводы - этот вопрос может быть предметом отдельного исследования. Я только вынужден обратить внимание на вот этот период - 1906 - 1908 годы. Выше эти годы охарактеризованы как «голодные», как годы национального бедствия. Каким же надо было стать наркоманом до «пьяных рублей», чтобы в такие годы перерабатывать хлеб на водку!
Четвертое изменение: «Муж» стал «тащить из семьи», причем «тащить» продовольствие при голодных детях! «Вывоз продовольствия из поражённых голодом районов - «естественная» характеристика рынка, который признает экономические права, а не нужды. Следует отметить, что России было присуще общемировое правило - вывоз сельхозпродуктов из регионов и стран, где наблюдается их острая нехватка и даже хронический голод. Даже в годы особого свирепствования голода Россия продолжала продавать хлеб за границу миллионами пудов.» («Википедия»).
год
вывоз хлеба, тыс. пудов
1902
579.722
1903
652.028
1904
648.811
1905
697.501
1906
590.758
1907
470.382
1908
404.904
1909
761.939
1910
848.554
1911
824.086
1912
551.670
1913
650.880
В начале и в середине XIX века крепостническая Россия направляла на экспорт около 4 процентов производимого в стране зерна. В первое десятилетие двадцатого века за границу уже стало уходить около 15 процентов хлеба. И это при общем УМЕНЬШЕНИИ производства хлеба на душу населения! Здесь приводится таблица, вызывающая в начале XXI века воодушевление у многих, забывших об исторических реалиях или вообще никогда не ведавших о России непридуманной. Красным цветом обозначены голодные годы. Фактически перед нами таблица национального позора России. Таблица ига, в которое страна попадала, становясь особью международного рынка.
Казалось бы, при таких объемах экспорта зерна российским «верхам» по крайней мере не представляло труда быть не должником, а кредитором. Ну, если уж не направить экспортную выручку на что-то разумное, то хотя бы зафиксировать ее в бухгалтерии, обозвать каким-нибудь «стабилизационным фондом» и хранить неизвестно до какого времени. Но не тут-то было! На поверку выявлялось еще и пятое изменение: «Муж» все больше залезал в долги перед соседями.
Внешний государственный долг Российской империи составлял:
- в 1903 году - 1,4 млрд. рублей.
-в 1909 году - 2,2 млрд. рублей.
-в 1913 году - около 5,5 млрд. рублей
- к февралю 1917 года - 10,5 млрд. рублей
-к лету 1917 года - около 12,5 млрд. рублей.
Много это или мало? Для оценки заметим, что весь оборот внешней торговли России (с ввозом и вывозом) в благоприятном для нее 1913 году составлял 2 млрд. 894 миллиона рублей. То есть надо было очень постараться на международном «рынке», чтобы влезть в долги такого масштаба.
Выводы напрашиваются сами собой! В нашем «сериале» наступил момент «цванговый». «Жена» (то есть Россия с ее детьми) стояла перед железной необходимостью. Но ситуация была уже настолько «цванговой», что в ней мало было одного развода в виде какой-нибудь обычной реформы или революции. В нашем «сериале» «жене» надо было не просто развестись с мужем, но еще его и ВЫГНАТЬ. Выгнать во имя детей, чтобы «муж» прекратил «тащить из семьи» продовольствие. Однако даже и этого было мало! Надо было выгнать так, чтобы на «семью» не пали наделанные этим «мужем» долги. С точки зрения юридической задача неразрешимая. Что сказать соседям, когда придут с расписками «муженька»? - Объявить этого «муженька» незаконным! А если не позволяет это законодательство, если начнут совестить и грозить долговой тюрьмой? Но нет и не может быть для матери плохих способов, если именно плохими способами сохраняется жизнь детей, если именно так можно не пустить их по миру! Объявить соседям о новом строе, о новом законодательстве! Пригрозить им пожаром! Показать, что, если не отстанут, то готова на все!
«Мы раздуваем пожар мировой!
Церкви и тюрьмы сравняем с землей!»
Для решения такой вот «триединой» задачи (развестись - выгнать - «кинуть» кредиторов) русский народ должен был сделать и сделал ход непредвиденный. Ему на какое-то время потребовалась власть, которая властью не является. Ни один умник, ни один философ о таковой власти не слыхивал. Но народ ее придумал.
Летом 1990 года мне пришлось поучаствовать в чем-то вроде не то собрания, не то цикла лекций. Выступил тогда среди прочих профессор Ленинградского университета Михаил Васильевич Попов. Заявленная тема «о советской власти» меня сразу же настроила на скуку. У меня лично слово «совет» всегда ассоциировалось со смешным и непонятным словом «райсобес», а также вызывало воспоминание о какой-то архивно-бюрократической атмосфере в сельсовете. Я принялся не столько слушать, сколько наблюдать за ораторскими приемами опытного лектора. Вот тут он удачно пошутил, вот тут очень кстати поставил риторический вопрос, вот тут сделал многозначительную паузу, а вот тут воспользовался самым сильным приемом оратора - умением о чем-то помолчать.
И вдруг мне стало интересно…