Экокруиз по Европе с Гербертом Ханом. Эскиз десятый. Третья зарисовка об Испании.
ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ КРУИЗ ПО ЕВРОПЕ ДЛЯ УЧАСТНИКОВ СООБЩЕСТВА «ЭКОЛОГО-ПАТРИОТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ» ПО МАТЕРИАЛАМ НЕ ПУБЛИКОВАВШЕГОСЯ В РОССИИ ТРУДА ГЕРБЕРТА ХАНА «О ГЕНИИ ЕВРОПЫ». ЭСКИЗ ДЕСЯТЫЙ (Третья зарисовка об Испании. Коррида. Тема повышенного внимания для экологов).
Как иностранцев, нас удивляет то, что как большие ежегодные процессии, так и начало корриды - боя быков - выпадают на пасхальные дни и что коррида следует сразу же за процессиями. Обычно ее начало назначается на первый день празднования пасхи. Здесь может появиться внутренняя настороженность. Кто-то, видимо, задает сам себе вопрос: пасха все же праздник воскресения спасителя мира, искупителя страданий всех существ; как же в такой день может быть место для игры явно жестокой, в которой падают жертвами быки и лошади? А другой может сказать: разве только что во время “semana santa” меня не тронули набожность и сострадание моих испанских друзей? Как же эти же самые люди могут ликовать при виде страданий животных?
Чувства такого рода близки и потому слишком уж понятны. Но обычаи и нравы народов восходят к древним традициям, которые неразрывно связаны со всей судьбой, с историей и с естеством этих народов. Мы обязаны остерегаться высказывать поспешные суждения и вообще переносить наши мысли и чувства на то, что имеет совсем другие корни.
Исторические исследования последних десятилетий научили нас приглядываться почти во всех странах к тем таинственным мистическим обрядам, которые в дохристианские времена управляли судьбами людей и на целый год точно определяли их внешнюю и внутреннюю жизнь. Были летние и зимние обряды, и такие, что проводились весной, в те недели совсем еще юной весны, когда окончательно определяется победа солнца над тьмой. По праздничным улицам, протянувшимся в точном соответствии с космическими закономерностями, с космическими ориентирами, люди шли длинными процессиями к культовым местам. А с культом с незапамятных времен было связано жертвоприношение.
Можно считать корриду - бой быков - не просто отзвуком игр в римских амфитеатрах. Моменты, напоминающие о римском амфитеатре, в ней, безусловно, есть. Но в ней есть и совсем другие моменты. В какой-то степени они могут быть отгаданы, и именно они отнесли начало боев быков как раз на период пасхи.
Мы хотели бы потом высказаться о возможных скрытых причинах. Но вначале предадимся непосредственному восприятию.
В полдень пасхи мы отправляемся на большую арену боя быков в Барселоне на площади Де лос Торос. Через портье в отеле мы уже обеспечили себе подходящие места. Места разделены на две большие категории: “sol” - солнечная сторона и “sombra” - тень. Но, в отличие от социальной жизни, здесь места в тени предпочтительнее. Вначале мы входим в большой холл. У входа на большие каменные ступени билеты контролируются один раз. Тут стоит человек, который выглядит весьма деловито и продает нам за несколько песет значки с эмблемами боя быков. В действительности это частный предприниматель, обеспечивающий себе таким способом небольшой побочный заработок. Подойдя к нашему ярусу, мы видим, что большинство мест еще не заняты. Еще рано, а большая часть испанской публики имеет привычку опаздывать. Здесь с точностью наоборот нежели в поездах, которые на исходных станциях длинных маршрутов заполняются за час или полтора часа до отправления. Мы спускаемся на несколько ступеней к нашим узким местам на холодном камне. Не очень-то уютные места здесь предоставляют, причем это еще лучшие на всей арене. Но на что только в Испании нет службы помощи? Мимо уже идет человек, дающий напрокат подушку за мизерную плату в одну песету. Так все же можно устроиться поудобнее.
Пока оглядываешься, и противоположные места огромного амфитеатра почти расплываются в глазах, невольно вспоминаешь о римском Колизее. Но скоро тебя вновь вырывают из античных видений: огромные рекламные надписи и плакаты напоминают о современности. Самые различные фирмы явно спекулируют на том, что имеют здесь непревзойденную по эффективности возможность рекламы своих товаров. Видишь рекламы различных вин, трикотажа, чулок. Особенно блистает величиной и яркостью слово нирвана. Местных оно наверняка должно побудить к каким-то покупкам. Нам, непосвященным иностранцам, оно лишь напоминает о своем изначальном восточном значении. Нам приходится улыбнуться тому, что именно это слово о растворяющейся действительности читается над местом, где скоро развернется ожесточенная, страстная и боевая действительность.
Ярусы теперь заполняются весьма быстро. По арене проезжает одна из служебных машин. Покрытие еще приглаживается в разных местах, тут и там его поливают водой. В секторе слева от нас целая толпа матросов с американского корабля. В середине между ними несколько мест свободно. Но уже через несколько минут одетой во все красное испанке указывают на одно из этих мест. Она садится, поначалу не смотрит ни влево, ни вправо и кажется красной гвоздикой в голубом садовом букете. Матросы не задерживаются с замечаниями, которые предположительно остаются непонятыми. И сидящие поблизости от нас местные тоже наблюдают за происходящим. Один восклицает: вот это как раз для корриды - красное платье! Что, если сеньорита попадется на мушку быку вместо красного чулоса на арене!... Смех распространяется волнообразно, потому что не слышавший слов понимает шутку глазами.
Но тут начинают играть трубачи, и начинается торжественный обход арены участниками боя - так называемая квадрилла: впереди матадоры в их нарядных красочных облегающих одеяниях, за ними другие участники на лошадях и пешком. Едущие на защищенных доспехами лошадях похожи на рыцарей средневековья: это пикадоры, которые могут быстро передвигаться по всей арене и со своими копьями вступят в бой на определенной его фазе. Ведь все строжайше расписано по правилам традиции нескольких столетий.
Во время обхода раздаются непрерывные аплодисменты. Потом каждый актер занимает свое место. Ключ для открытия “torril” вставляется, дверь распахивается, и бык выходит из своего узкого загона. Он освоился с ситуацией на удивление быстро. Он стоит с опущенными рогами и в следующий момент бросится, никто не знает на кого.
По программе его теперь должны раздразнить вышеупомянутые «чулосы» - взмахами своих ярко-красных одежд, разными другими годами испытанными приемами. Но у быка на уме другое. Он мгновенно пересекает арену и под сумасшедший шум массы людей обрушивается на одного из пикадоров. И прежде чем тот, видимо, новичок, находит время защититься, его лошадь уже пропорота рогами. Так называемые доспехи едва ли давали хотя бы поверхностную защиту, лошадь шатается и падает. Зрители издают свист неодобрения. С трудом удается чулосам оттащить быка от его жертвы. Но с этого момента все идет по плану. После чулосов в дело вступают пикадоры, которые опять же сменяются бандерильеросами, вонзающими быку в затылок украшенные флажками копья. Бык, постепенно истекающий кровью, носится туда-сюда, повсюду натыкаясь на красный цвет. Качающиеся в ранах бандерильосы явно приводят его в ярость. Но, с другой стороны, силы его уже изрядно измотаны, когда матадор с мулетом и толедовским клинком приступает к последнему действию.
Атмосфера на арене во время всех этих событий заряжена до предела. Каждый прыжок быка, каждый виртуозный поворот фехтовальщика производит действие электрической искры и передает заряд всем и каждому. При этом и бык рассматривается как полноправный партнер и получает положенные ему аплодисменты, если показывает себя смелым и агрессивным.
Если все это время наблюдать за испанской публикой, то впечатление такое, что ее в первую очередь интересует мужество, ловкость, рыцарские начала игры. То, что для народа Италии в опере значат арии, то же самое здесь заключается в неожиданном ударе или прыжке, в отважном парировании. Все остальное несущественно, и на него почти не обращается внимания. На том, что относится к жестокой стороной игры, испанец в своих взглядах не задерживается, он все это воспринимает наивно, еще дремлющим сознанием человека средневековых рыцарских времен. Тут и там, кажется, добавляется и спортивный дух двадцатого столетия, но этот момент явно не решающий.
Для нас, явившихся «из-за Пиренейских гор», трудно перевоплотиться и посмотреть на вещи этим совсем иным способом. Наши естественные чувства подводят нас к тому, чтобы считать главным то, что для других побочное, и вообще анализировать все мыслями современного человека.
Насколько сложен состав населения Испании, сформированный из разнообразнейших элементов, настолько же сложной является внутренняя структура того, что сегодня запросто проступает в виде корриды. Помимо элемента римских зрелищ в амфитеатрах, помимо только что упомянутых отголосков рыцарских времен во всем этом действии участвуют, возможно, и отзвуки культа Митры. В этом культе бык выступал символом опрокидывающих человека чувственных сил. Убиение его символизировало победу добра над злом, света над тьмой. Вследствие чувств именно такого рода в дохристианские времена обряды Митры связывались с победой света в период пасхи.
Матадор, вонзающий сталь в шею быка после короткой обманчивой игры со своим ярко-красным флажком мулетой, сам того не подозревая, является последним представителем давно ушедшего времени. Он вправе убить быка только в тот момент, когда тот действительно нападает. Может быть, в этом жестком условии можно увидеть и нечто большее, чем просто рыцарский жест.
Когда убитого быка увезли на повозке, по традиции запряженной мулами, мы поднялись со своих мест, чтобы с нашего возвышенного места еще раз обозреть все действо в целом. Заметна масса характерных движений, и можно догадаться, до какого драматизма может дойти игра. Не случайно она вдохновила в юные годы Пикассо на замечательные эскизы, объединенные циклом «Тавромахия».
Два круга в основе своей той же самой, но с бесчисленными вариантами игры дали нам увидеть и подумать так много, что мы решили поехать в Тибидабо и провести там остаток дня.
Мы вновь наслаждались великолепным общим видом на большой город у моря, и обрели полное внутреннее спокойствие, лишь когда увидели на другом склоне горы зубья Монтсеррата на фоне голубоватых облаков.
Как иностранцев, нас удивляет то, что как большие ежегодные процессии, так и начало корриды - боя быков - выпадают на пасхальные дни и что коррида следует сразу же за процессиями. Обычно ее начало назначается на первый день празднования пасхи. Здесь может появиться внутренняя настороженность. Кто-то, видимо, задает сам себе вопрос: пасха все же праздник воскресения спасителя мира, искупителя страданий всех существ; как же в такой день может быть место для игры явно жестокой, в которой падают жертвами быки и лошади? А другой может сказать: разве только что во время “semana santa” меня не тронули набожность и сострадание моих испанских друзей? Как же эти же самые люди могут ликовать при виде страданий животных?
Чувства такого рода близки и потому слишком уж понятны. Но обычаи и нравы народов восходят к древним традициям, которые неразрывно связаны со всей судьбой, с историей и с естеством этих народов. Мы обязаны остерегаться высказывать поспешные суждения и вообще переносить наши мысли и чувства на то, что имеет совсем другие корни.
Исторические исследования последних десятилетий научили нас приглядываться почти во всех странах к тем таинственным мистическим обрядам, которые в дохристианские времена управляли судьбами людей и на целый год точно определяли их внешнюю и внутреннюю жизнь. Были летние и зимние обряды, и такие, что проводились весной, в те недели совсем еще юной весны, когда окончательно определяется победа солнца над тьмой. По праздничным улицам, протянувшимся в точном соответствии с космическими закономерностями, с космическими ориентирами, люди шли длинными процессиями к культовым местам. А с культом с незапамятных времен было связано жертвоприношение.
Можно считать корриду - бой быков - не просто отзвуком игр в римских амфитеатрах. Моменты, напоминающие о римском амфитеатре, в ней, безусловно, есть. Но в ней есть и совсем другие моменты. В какой-то степени они могут быть отгаданы, и именно они отнесли начало боев быков как раз на период пасхи.
Мы хотели бы потом высказаться о возможных скрытых причинах. Но вначале предадимся непосредственному восприятию.
В полдень пасхи мы отправляемся на большую арену боя быков в Барселоне на площади Де лос Торос. Через портье в отеле мы уже обеспечили себе подходящие места. Места разделены на две большие категории: “sol” - солнечная сторона и “sombra” - тень. Но, в отличие от социальной жизни, здесь места в тени предпочтительнее. Вначале мы входим в большой холл. У входа на большие каменные ступени билеты контролируются один раз. Тут стоит человек, который выглядит весьма деловито и продает нам за несколько песет значки с эмблемами боя быков. В действительности это частный предприниматель, обеспечивающий себе таким способом небольшой побочный заработок. Подойдя к нашему ярусу, мы видим, что большинство мест еще не заняты. Еще рано, а большая часть испанской публики имеет привычку опаздывать. Здесь с точностью наоборот нежели в поездах, которые на исходных станциях длинных маршрутов заполняются за час или полтора часа до отправления. Мы спускаемся на несколько ступеней к нашим узким местам на холодном камне. Не очень-то уютные места здесь предоставляют, причем это еще лучшие на всей арене. Но на что только в Испании нет службы помощи? Мимо уже идет человек, дающий напрокат подушку за мизерную плату в одну песету. Так все же можно устроиться поудобнее.
Пока оглядываешься, и противоположные места огромного амфитеатра почти расплываются в глазах, невольно вспоминаешь о римском Колизее. Но скоро тебя вновь вырывают из античных видений: огромные рекламные надписи и плакаты напоминают о современности. Самые различные фирмы явно спекулируют на том, что имеют здесь непревзойденную по эффективности возможность рекламы своих товаров. Видишь рекламы различных вин, трикотажа, чулок. Особенно блистает величиной и яркостью слово нирвана. Местных оно наверняка должно побудить к каким-то покупкам. Нам, непосвященным иностранцам, оно лишь напоминает о своем изначальном восточном значении. Нам приходится улыбнуться тому, что именно это слово о растворяющейся действительности читается над местом, где скоро развернется ожесточенная, страстная и боевая действительность.
Ярусы теперь заполняются весьма быстро. По арене проезжает одна из служебных машин. Покрытие еще приглаживается в разных местах, тут и там его поливают водой. В секторе слева от нас целая толпа матросов с американского корабля. В середине между ними несколько мест свободно. Но уже через несколько минут одетой во все красное испанке указывают на одно из этих мест. Она садится, поначалу не смотрит ни влево, ни вправо и кажется красной гвоздикой в голубом садовом букете. Матросы не задерживаются с замечаниями, которые предположительно остаются непонятыми. И сидящие поблизости от нас местные тоже наблюдают за происходящим. Один восклицает: вот это как раз для корриды - красное платье! Что, если сеньорита попадется на мушку быку вместо красного чулоса на арене!... Смех распространяется волнообразно, потому что не слышавший слов понимает шутку глазами.
Но тут начинают играть трубачи, и начинается торжественный обход арены участниками боя - так называемая квадрилла: впереди матадоры в их нарядных красочных облегающих одеяниях, за ними другие участники на лошадях и пешком. Едущие на защищенных доспехами лошадях похожи на рыцарей средневековья: это пикадоры, которые могут быстро передвигаться по всей арене и со своими копьями вступят в бой на определенной его фазе. Ведь все строжайше расписано по правилам традиции нескольких столетий.
Во время обхода раздаются непрерывные аплодисменты. Потом каждый актер занимает свое место. Ключ для открытия “torril” вставляется, дверь распахивается, и бык выходит из своего узкого загона. Он освоился с ситуацией на удивление быстро. Он стоит с опущенными рогами и в следующий момент бросится, никто не знает на кого.
По программе его теперь должны раздразнить вышеупомянутые «чулосы» - взмахами своих ярко-красных одежд, разными другими годами испытанными приемами. Но у быка на уме другое. Он мгновенно пересекает арену и под сумасшедший шум массы людей обрушивается на одного из пикадоров. И прежде чем тот, видимо, новичок, находит время защититься, его лошадь уже пропорота рогами. Так называемые доспехи едва ли давали хотя бы поверхностную защиту, лошадь шатается и падает. Зрители издают свист неодобрения. С трудом удается чулосам оттащить быка от его жертвы. Но с этого момента все идет по плану. После чулосов в дело вступают пикадоры, которые опять же сменяются бандерильеросами, вонзающими быку в затылок украшенные флажками копья. Бык, постепенно истекающий кровью, носится туда-сюда, повсюду натыкаясь на красный цвет. Качающиеся в ранах бандерильосы явно приводят его в ярость. Но, с другой стороны, силы его уже изрядно измотаны, когда матадор с мулетом и толедовским клинком приступает к последнему действию.
Атмосфера на арене во время всех этих событий заряжена до предела. Каждый прыжок быка, каждый виртуозный поворот фехтовальщика производит действие электрической искры и передает заряд всем и каждому. При этом и бык рассматривается как полноправный партнер и получает положенные ему аплодисменты, если показывает себя смелым и агрессивным.
Если все это время наблюдать за испанской публикой, то впечатление такое, что ее в первую очередь интересует мужество, ловкость, рыцарские начала игры. То, что для народа Италии в опере значат арии, то же самое здесь заключается в неожиданном ударе или прыжке, в отважном парировании. Все остальное несущественно, и на него почти не обращается внимания. На том, что относится к жестокой стороной игры, испанец в своих взглядах не задерживается, он все это воспринимает наивно, еще дремлющим сознанием человека средневековых рыцарских времен. Тут и там, кажется, добавляется и спортивный дух двадцатого столетия, но этот момент явно не решающий.
Для нас, явившихся «из-за Пиренейских гор», трудно перевоплотиться и посмотреть на вещи этим совсем иным способом. Наши естественные чувства подводят нас к тому, чтобы считать главным то, что для других побочное, и вообще анализировать все мыслями современного человека.
Насколько сложен состав населения Испании, сформированный из разнообразнейших элементов, настолько же сложной является внутренняя структура того, что сегодня запросто проступает в виде корриды. Помимо элемента римских зрелищ в амфитеатрах, помимо только что упомянутых отголосков рыцарских времен во всем этом действии участвуют, возможно, и отзвуки культа Митры. В этом культе бык выступал символом опрокидывающих человека чувственных сил. Убиение его символизировало победу добра над злом, света над тьмой. Вследствие чувств именно такого рода в дохристианские времена обряды Митры связывались с победой света в период пасхи.
Матадор, вонзающий сталь в шею быка после короткой обманчивой игры со своим ярко-красным флажком мулетой, сам того не подозревая, является последним представителем давно ушедшего времени. Он вправе убить быка только в тот момент, когда тот действительно нападает. Может быть, в этом жестком условии можно увидеть и нечто большее, чем просто рыцарский жест.
Когда убитого быка увезли на повозке, по традиции запряженной мулами, мы поднялись со своих мест, чтобы с нашего возвышенного места еще раз обозреть все действо в целом. Заметна масса характерных движений, и можно догадаться, до какого драматизма может дойти игра. Не случайно она вдохновила в юные годы Пикассо на замечательные эскизы, объединенные циклом «Тавромахия».
Два круга в основе своей той же самой, но с бесчисленными вариантами игры дали нам увидеть и подумать так много, что мы решили поехать в Тибидабо и провести там остаток дня.
Мы вновь наслаждались великолепным общим видом на большой город у моря, и обрели полное внутреннее спокойствие, лишь когда увидели на другом склоне горы зубья Монтсеррата на фоне голубоватых облаков.