Думаю, что с Энгельсом "все так", как надо. Но я что-то не могу найти текст этого письма на немецком языке. Нашел на русском и на английском. На каком языке это было написано изначально? Если Вы проясните этот вопрос и найдете текст на немецком, то я с удовольствием сопоставлю и выскажу свои соображения. В английском и русском вариантах я существенных, грубых расхождений не вижу. Хотя сам я и использовал бы несколько иные слова. Но внутренней противоречивости (подобной той, что мы видим у "переводчика" С.Аверинцева) нет ни в тексте русском, ни в текста английском. Сложность понимания здесь проистекает от того, что большинство читателей просто не ведают, О ЧЕМ говорят между собой Фридрих Энгельс и Франц Меринг. Чтобы это понять, надо быть уже на определенной ступени марксистского познания, то есть нужно уже последовательно ответить на ряд вопросов, которые обыватель даже и не ставил. Здесь та же самая трудность, по которой вот у меня в соцсети ЖЖ забаненных больше, чем "френдов", а среди этих "френдов" больше половины никакие не "френды", а чистые "энемиз".
Неприязнь к самому по себе слову "идеология" у обывателя проистекает чаще всего от того, что он, обыватель, идеологии НЕ ЗНАЕТ.И рассуждает, как матушка Митрофанушки: география - наука не дворянская, пусть кучер довезет! И все бы хорошо, да только вот "кучер" привез к обвалу рубля и к росту цен и предлагает утешиться "сакральными ценностями" в несуществующем, давно, тысячу лет назад разграбленном нами Херсонесе. И тут опять же кто виноват? - Ну ясное дело, что ИДЕОЛОГИЯ!
Так у обывателя. Но у марксистов вообще и у основоположников марксизма в особенности мы ТОЖЕ увидим, что они слово "идеология" не жалуют. Однако они не любят идеологии по причинам совсем другим - они четко видят в идеологиях просто СЛУЖАНОК тех или иных интересов.
У самих же марксистов идеология такая, что к ней еще надо знать, как подступиться. Вот если Вы внимательно следите за моим ЖЖ, то можете заметить одно постоянное противоречие. Оно есть как бы геометрическое подобие общего противоречия между тем, что я называю первой ступенью марксизма и тем, что у меня на седьмой ступени. На первой ступени история (в том числе и история духовная, в том числе и идеология) сотворяется СТИХИЙНО. А на седьмой ступени "включается" вдруг одиннадцатый тезис о Фейербахе и заявляется, что все философии интерпретировали мир, а надо бы подойти так, чтобы ИЗМЕНЯТЬ его! Противоречие? - Да! Это как рассказать о законе всемирного тяготения, а призвать ... к воздухоплаванию!
Сознательность исторического субъекта - стихийность исторического процесса. Это как Сцилла и Харибда. Марксист при решении практически ЛЮБОГО вопроса сразу ставит вопрос, можно ли здесь "прошмыгнуть". И ответ чаще всего ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ! Вот бандерофашисты на Украине - они хотят одного, а получат ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ! И русских мракобесов тоже ждут разочарования.
Вот почему я бы при переводе использовал несколько иные слова. Мне не нравится вот это "хотя и с сознанием, но с сознанием ложным". Тут категория СОЗНАТЕЛЬНОСТИ затронута, которая в марксизме понятна только при ее противопоставлении антониму. А что в марксизме есть антоним сознательности? - СТИХИЙНОСТЬ!
Вот в рамках таких понятийных моментов и происходил этот разговор двух марксистов - Энгельса и Меринга. Давайте немецкий текст или скажите, что подлинник был написан по-английски - тогда можно еще что-то добавить.
London, 14. Juli 93 Lieber Herr Mehring, Erst heute komme ich dazu, Ihnen für die mir gütigst zugesandte "Lessing-Legende" zu danken. Ich wollte Ihnen nicht eine bloß formelle Empfangsanzeige des Buchs schicken, sondern Ihnen auch gleichzeitig etwas darüber - über seinen Inhalt - sagen. Daher die Verzögerung.
Ich fange an mit dem Ende - dem Anhang "Über den historischen Materialismus", worin Sie die Haupttatsachen vortrefflich und für jeden Unbefangnen überzeugend zusammengestellt haben. Wenn ich etwas auszusetzen finde, ist es, daß Sie mir mehr Verdienst zuschreiben als mir zukommt, selbst wenn ich alles einrechne, was ich möglicherweise selbständig ausgefunden hätte - mit der Zeit -, was aber Marx bei seinem rascheren coup d'oeil 1*) und weiteren Überblick viel schneller entdeckte. Wenn man das Glück hatte, vierzig Jahre lang mit einem Mann wie Marx zusammenzuarbeiten, so wird man bei dessen Lebzeiten gewöhnlich nicht so anerkannt, wie man es zu verdienen glaubt; stirbt dann der Größere, so wird der Geringere leicht überschätzt - und das scheint mir grade jetzt mein Fall zu sein; die Geschichte wird das alles schließlich in Ordnung bringen, und bis dahin ist man glücklich um die Ecke und weiß nichts mehr von nichts.
Sonst fehlt nur noch ein Punkt, der aber auch in den Sachen von Marx und mir regelmäßig nicht genug hervorgehoben ist und in Beziehung auf den uns alle gleiche Schuld trifft. Nämlich wir alle haben zunächst das Hauptgewicht auf die A b l e i t u n g der politischen, rechtlichen und sonstigen ideologischen Vorstellungen und durch diese Vorstellungen vermittelten Handlungen aus den ökonomischen Grundtatsachen gelegt und l e g e n m ü s s e n.
Dabei haben wir dann die formelle Seite über der inhaltlichen vernachlässigt: die Art und Weise, wie diese Vorstellungen etc.
zustande kommen. Das hat denn den Gegnern willkommnen Anlaß zu Mißverständnissen resp. Entstellungen gegeben, wovon Paul Barth ein schlagendes Exempel. [139]
Die Ideologie ist ein Prozeß, der zwar mit Bewußtsein vom sogenannten Denker vollzogen wird, aber mit einem falschen Bewußtsein. Die eigentlichen Triebkräfte, die ihn bewegen, bleiben ihm unbekannt; sonst wäre es eben kein ideologischer Prozeß. Er imaginiert sich also falsche resp. scheinbare Triebkräfte. Weil es ein Denkprozeß ist, leitet er seinen Inhalt wie seine Form aus dem reinen Denken ab, entweder seinem eignen oder dem seiner Vorgänger. Er arbeitet mit bloßem Gedankenmaterial, das er unbesehen als durchs Denken erzeugt hinnimmt und sonst nicht weiter auf einen entfernteren, vom Denken unabhängigen Ursprung untersucht, und zwar ist ihm dies selbstverständlich, da ihm alles Handeln, weil durchs Denken v e r m i t t e l t, auch in letzter Instanz im Denken b e g r ü n d e t erscheint.
Der historische Ideolog (historisch soll hier einfach zusammenfassend stehn für politisch, juristisch, philosophisch, theologisch, kurz für alle Gebiete, die der G e s e l l s c h a f t angehören und nicht bloß der Natur) - der historische Ideolog hat also auf jedem wissenschaftlichen Gebiet einen Stoff, der sich selbständig aus dem Denken früherer Generationen gebildet und im Gehirn dieser einander folgenden Generationen eine selbständige, eigne Entwicklungsreihe durchgemacht hat. Allerdings mögen äußere Tatsachen, die dem eignen oder andern Gebieten angehören, mitbestimmend auf diese Entwicklung eingewirkt haben, aber diese Tatsachen sind nach der stillschweigenden Voraussetzung ja selbst wieder bloße Früchte eines Denkprozesses, und so bleiben wir immer noch im Bereich des bloßen Denkens, das selbst die härtesten Tatsachen anscheinend glücklich verdaut hat.
Es ist dieser Schein einer selbständigen Geschichte der Staatsverfassungen, der Rechtssysteme, der ideologischen Vorstellungen auf jedem Sondergebiet, der die meisten Leute vor allem blendet.
Wenn Luther und Calvin die offizielle katholische Religion, wenn Hegel den Fichte und Kant, Rousseau indirekt mit seinem republikanischen "Contrat social" den konstitutionellen Montesquieu "überwindet", so ist das ein Vorgang, der innerhalb der Theologie, der Philosophie, der Staatswissenschaft bleibt, eine Etappe in der Geschichte dieser Denkgebiete darstellt und gar nicht aus dem Denkgebiet hinauskommt. Und seitdem die bürgerliche Illusion von der Ewigkeit und Letztinstanzlichkeit der kapitalistischen Produktion dazugekommen, gilt ja sogar die Überwindung der Merkantilisten durch die Physiokraten und A. Smith für einen bloßen Sieg des Gedankens; nicht für den Gedankenreflex veränderter ökonomischer Tatsachen, sondern für die endlich errungene richtige Einsicht in stets und überall bestehende tatsächliche Bedingungen; hätten Richard Löwenherz und Philippe Auguste den
Freihandel eingeführt, statt sich in Kreuzzüge zu verwickeln, so blieben uns fünfhundert Jahre Elend und Dummheit erspart.
Diese Seite der Sache, die ich hier nur andeuten kann, haben wir, glaube ich, alle mehr vernachlässigt, als sie verdient. Es ist die alte Geschichte: Im Anfang wird stets die Form über den Inhalt vernachlässigt. Wie gesagt, ich habe das ebenfalls getan, und der Fehler ist mir immer erst post festum aufgestoßen. Ich bin also nicht nur weit entfernt davon, Ihnen irgendeinen Vorwurf daraus zu machen - dazu bin ich als älterer Mitschuldiger ja gar nicht berechtigt, im Gegenteil -, aber ich möchte Sie doch für die Zukunft auf diesen Punkt aufmerksam machen.
Damit zusammen hängt auch die blödsinnige Vorstellung der Ideologen: Weil wir den verschiednen ideologischen Sphären, die in der Geschichte eine Rolle spielen, eine selbständige historische Entwicklung absprechen, sprächen wir ihnen auch jede h i s t o r i s c h e W i r k s a m k e i t ab. Es hegt hier die ordinäre undialektische Vorstellung von Ursache und Wirkung als starr einander entgegengesetzten Polen zugrunde, die absolute Vergessung der Wechselwirkung. Daß ein historisches Moment, sobald es einmal durch andre, schließlich ökonomische Ursachen, in die Welt gesetzt, nun auch reagiert, auf seine Umgebung und selbst seine eignen Ursachen zurückwirken kann, vergessen die Herren oft fast absichtlich. So Barth z.B. bei Priesterstand und Religion, S. 475 bei Ihnen. Über Ihre Abfertigung dieses über alle Erwartung flachen Burschen habe ich mich sehr gefreut. Und den Mann machen sie zum Geschichtsprofessor in Leipzig! Da war doch der alte Wachsmuth, der auch flach von Hirnkasten war, aber einen sehr großen Sinn für Tatsachen hatte, ein ganz andrer Kerl.
Im übrigen kann ich von dem Buch nur wiederholen, was ich schon von den Artikeln, als sie in der "N[euen] Z[eit]" erschienen, wiederholt gesagt habe: Es ist bei weitem die beste Darstellung der Genesis des preußischen Staats, die existiert, ja ich kann wohl sagen, die einzig gute, in den meisten Dingen bis in die Einzelheiten hinein richtig die Zusammenhänge entwickelnde. Man bedauert nur, daß Sie nicht auch gleich die ganze Weiterentwicklung bis auf Bismarck haben mit hineinnehmen können, und hofft unwillkürlich, daß Sie dies ein andermal tun und das Gesamtbild im Zusammenhang darstellen werden vom Kurfürsten Friedrich Wilhelm bis zum alten Wilhelm 2*). Sie haben ja doch die Vorstudien einmal gemacht und wenigstens der Hauptsache nach so gut wie beendigt. Und gemacht werden muß es ja doch einmal, ehe der Rumpelkasten zusammenbricht; die
Auflösung der monarchisch-patriotischen Legenden ist, wenn auch nicht grade eine notwendige Voraussetzung der Beseitigung der die Klassenherrschaft deckenden Monarchie (da eine r e i n e, bürgerliche Republik in Deutschland überholt ist, ehe sie zustande kam), aber doch einer der wirksamsten Hebel dazu.
Dann werden Sie auch mehr Raum und Gelegenheit haben, die preußische Lokalgeschichte als Stück der deutschen Gesamtmisère darzustellen. Es ist das der Punkt, wo ich von Ihrer Auffassung hier und da etwas abweiche, namentlich in der Auffassung der Vorbedingungen der Zersplitterung Deutschlands und des Fehlschlagens der deutschen bürgerlichen Revolution des 16. Jahrhunderts. Wenn ich dahin komme, die historische Einleitung zu meinem "Bauernkrieg" neu zu bearbeiten, was, wie ich hoffe, nächsten Winter geschieht, dann werde ich die bezüglichen Punkte dort entwickeln können.
[140] Nicht daß ich die von Ihnen angegebnen für unrichtig hielte, aber ich stelle andre daneben und gruppiere etwas anders.
Beim Studium der deutschen Geschichte - die ja eine einzige fortlaufende Misère darstellt - habe ich immer gefunden, daß das Vergleichen der entsprechenden französischen Epochen erst den rechten Maßstab gibt, weil dort das grade Gegenteil von dem geschieht, was bei uns. Dort die Herstellung des Nationalstaats aus den disjectis membris 3*) des Feudalstaats, grade als bei uns der Hauptverfall. Dort eine seltne objektive Logik in dem ganzen Verlauf des Prozesses, bei uns öde und stets ödere Zerfahrenheit.
Dort repräsentiert der englische Eroberer im Mittelalter in seiner Einmischung zugunsten der provenzalischen Nationalität gegen die nordfranzösische die fremde Einmischung; die Engländerkriege stellen sozusagen den 30jährigen Krieg vor, der aber mit der Vertreibung der ausländischen Einmischung und der Unterwerfung des Südens unter den Norden endigt. Dann kommt der Kampf der Zentralmacht mit dem sich auf ausländische Besitzungen stützenden burgundischen Vasallen 4*), der die Rolle von Brandenburg-Preußen spielt, der aber mit dem Sieg der Zentralmacht endigt und die Herstellung des Nationalstaats endgültig macht. Und grade in dem Moment bricht bei uns der Nationalstaat vollständig zusammen (soweit man das "deutsche Königtum" innerhalb des Heiligen Römischen Reichs einen Nationalstaat nennen kann) und die Plünderung deutsches Gebiets auf großem Maßstab fängt an. Es ist ein im höchsten Grad für den Deutschen beschämender Vergleich, aber eben darum um so lehrreicher, und seitdem unsre Arbeiter Deutschland wieder in die erste
_____
3*) zersplitterten Gliedern - 4*) Karl der Kühne
<100>
Reihe der geschichtlichen Bewegung gestellt haben, können wir die Schmach der Vergangenheit etwas leichter schlucken.
Ganz besonders bezeichnend für die deutsche Entwicklung ist noch, daß die beiden Teilstaaten, die schließlich ganz Deutschland unter sich geteilt, beides keine rein deutschen, sondern Kolonien auf erobertem slawischem Gebiet sind: Österreich eine bayrische, Brandenburg eine sächsische Kolonie, und daß sie sich Macht i n Deutschland verschafft haben nur dadurch, daß sie sich auf fremden, undeutschen Besitz stützten: Österreich auf Ungarn (von Böhmen nicht zu sprechen), Brandenburg auf Preußen. An der am meisten bedrohten Westgrenze fand so was nicht statt, an der Nordgrenze überließ man den Dänen, Deutschland gegen die Dänen zu schützen, und im Süden war so wenig zu schützen, daß die Grenzwächter, die Schweizer, sich sogar selbst von Deutschland losreißen konnten! Doch ich gerate auf allerhand Allotria - lassen Sie sich dies Gerede wenigstens zum Beweis dienen, wie anregend Ihre Arbeit auf mich wirkt.
Большое спасибо. Прочитал. Ну что, вполне адекватный и нормальный перевод. Что касается не понравившейся мне фразы, то в подлиннике она звучит так:
Die Ideologie ist ein Prozeß, der zwar mit Bewußtsein vom sogenannten Denker vollzogen wird, aber mit einem falschen Bewußtsein.
Переведена на русский язык так:
Идеология - это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным.
Ну, я бы сохранил в придаточном предложении пассивную конструкцию и как минимум перевел бы так: Идеология - это процесс, который совершается так называемым мыслителем хотя и с сознанием, но с сознанием ложным.
Тем самым я бы еще больше усилил БУКВАЛЬНОСТЬ перевода и встал бы как переводчик перед проблемой: что это за "ложное сознание"? Нет ли смысла в том, чтобы во втором случае использовать синоним, а не повторять само слово "сознание"?
Вообще в марксизме слово "сознание" очень много весит. Можно даже говорить, что оно в марксизме ПЕРЕНАСЫЩЕНО. Das Sein bestimmt das Bewusstsein - в этой (несколько укороченной по сравнению с подлинником) формулировке "сознание" - это не просто интеллектуальный процесс в чьей-то голове, но и науки, культура, верования, - вся идеальная сторона человеческих обществ. А как в данном случае?
В данном случае слово "сознание" употреблено в гораздо более узких смыслах. Попробуем отойти от буквальности и передать более понятно то, что хотел сказать Энгельс:
Идеология - это процесс, который совершается так называемым мыслителем хотя и ОСОЗНАННО, но с ПРЕВРАТНЫМ ОСОЗНАНИЕМ.
Такова истинная мысль Энгельса - и она ставит на место как само по себе "сознание", так и "идеологии" времен Энгельса.
Но пошел бы я на такой отход от буквального перевода? - Наверно, нет! Хотя тут уж дело вкуса.
Ниже в одном или двух комментариях даю перевод, взятый мною из Интернета. Думаю, "лишний раз" вникнуть в идеи основоположника марксизма для кого-то может стать не лишним.
Дорогой г-н Меринг! Только сегодня могу, наконец, поблагодарить Вас за любезно присланную мне “Легенду о Лессинге”. Мне хотелось не просто послать Вам формальное подтверждение в получении книги, но в то же время сказать кое-что о ней самой - о ее содержании. В этом причина задержки. Я начинаю с конца - с приложения “Об историческом материализме”, в котором существо дела Вы изложили превосходно и для всякого, кто свободен от предвзятого мнения, убедительно. Если у меня и возникают некоторые возражения, то лишь против того, что Вы приписываете мне большие заслуги, чем следует, даже если считать все то, до чего я, быть может, додумался бы - со временем - самостоятельно, но что Маркс, обладая более проницательным глазом и более широким кругозором, открыл намного раньше. Тот, кому выпало на долю счастье проработать в течение 40 лет вместе с таким человеком, как Маркс, при его жизни обычно не пользуется тем признанием, на которое, казалось бы, мог рассчитывать. Но когда великий человек умирает, легко случается, что его менее значительного соратника начинают оценивать выше, чем он того заслуживает, и это, по-видимому, происходит сейчас со мной. История в конце концов все поставит на свое место, но к тому времени я благополучно отправлюсь на тот свет и ни о чем ничего не буду знать. Кроме этого, упущен еще только один момент, который, правда, и в работах Маркса, и моих, как правило, недостаточно подчеркивался, и в этом отношении вина в равной мере ложится на всех нас. А именно - главный упор мы делали, и должны были делать, сначала на выведении политических, правовых и прочих идеологических представлений и обусловленных ими действий из экономических фактов, лежащих в их основе. При этом из-за содержания мы тогда пренебрегали вопросом о форме: какими путями идет образование этих представлений и т. п. Это дало нашим противникам желанный повод для кривотолков, а также для искажений, разительным примером чего является Пауль Барт*.
Идеология - это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные движущие силы, которые побуждают его к деятельности, остаются ему неизвестными, в противном случае это не было бы идеологическим процессом. Он создает себе, следовательно, представления о ложных или кажущихся побудительных силах. Так как речь идет о мыслительном процессе, то он и выводит как содержание, так и форму его из чистого мышления - или из своего собственного, или из мышления своих предшественников. Он имеет дело исключительно с материалом мыслительным; без дальнейших околичностей он считает, что этот материал порожден мышлением, и вообще не занимается исследованием никакого другого, более отдаленного и от мышления независимого источника. Такой подход к делу кажется ему само собой разумеющимся, так как для него всякое действие кажется основанным в последнем счете на мышлении, потому что совершается при посредстве мышления. Исторический идеолог (исторический означает здесь просто собирательный термин для понятий: политический, юридический, философский, теологический, - словом, для всех областей, относящихся к обществу, а не просто к природе) располагает в области каждой науки известным материалом, который образовался самостоятельно из мышления прежних поколений и прошел самостоятельный, свой собственный путь развития в мозгу этих следовавших одно за другим поколений. Конечно, на это развитие могут воздействовать в качестве сопутствующих причин и внешние факты, относящиеся к этой или иной области, но факты эти, как молчаливо предполагается, представляют собой опять-таки просто плоды мыслительного процесса, и таким образом мы все время продолжаем оставаться в сфере чистой мысли, которая как будто благополучно переваривала даже самые упрямые факты.
Именно эта видимость самостоятельной истории форм государственного устройства, правовых систем, идеологических представлений в любой области прежде всего и ослепляет большинство людей. Если Лютер и Кальвин “преодолевают” официальную католическую религию, а Гегель - Канта и Фихте, если Руссо своим республиканским общественным договором косвенно “преодолевает” конституционалиста Монтескье, то это - процесс, который остается внутри теологии, философии, государствоведения, представляет собой этап в развитии этих областей мышления и вовсе не выходит за пределы мышления. А с тех пор как к этому прибавилась буржуазная иллюзия о вечности и абсолютном совершенстве капиталистического 84 производства, - с этих пор даже “преодоление” меркантилистов физиократами и А. Смитом рассматривается как чистая победа мысли, не как отражение в области мышления изменившихся экономических фактов, а как достигнутое, наконец, истинное понимание неизменно и повсюду существующих фактических условий. Выходит, что если бы Ричард Львиное сердце и Филипп-Август ввели свободу торговли, вместо того, чтобы впутываться в крестовые походы, то можно было бы избежать 500 лет нищеты и невежества. На эту сторону дела, которой я здесь смог коснуться лишь слегка, мне думается, все мы обратили внимания меньше, чем она того заслуживает. Это старая история: вначале всегда из-за содержания не обращают внимания на форму. Повторяю, я сам это делал, и эта ошибка всегда бросалась мне в глаза уже post festum*. Поэтому я не только далек от того, чтобы в связи с этим как-то упрекать Вас, - на это у меня, как виновного в том же еще раньше Вас, нет и никакого права, напротив, - но я все же хотел бы обратить Ваше внимание на этот пункт для будущего. В связи с этим находится также нелепое представление идеологов: не признавая самостоятельного исторического развития различных идеологических областей, играющих роль в истории, мы отрицаем и всякую возможность их воздействия на историю. В основе этого лежит шаблонное, недиалектическое представление о причине и следствии как о двух неизменно противостоящих друг другу полюсах, и абсолютно упускается из виду взаимодействие. Эти господа часто почти намеренно забывают о том, что историческое явление, коль скоро оно вызвано к жизни причинами другого порядка, в конечном итоге экономическими, тут же в свою очередь становится активным фактором, может оказывать обратное воздействие на окружающую среду и даже на породившие его причины. Так, например, Барт по поводу духовного сословия и религии, у Вас стр. 475. Мне очень понравилось, как Вы разделались с этим до невероятности пошлым субъектом. И его-то назначают профессором истории в Лейпциг! Ведь там был старик Ваксмут, правда, такой же узколобый, но прекрасно владевший фактами, совсем другого склада человек! О книге же вообще я могу только повторить то, что уже не раз говорил по поводу статей, когда они появлялись в “Neue Zeit”; это - наилучшее из имеющихся изложений генезиса прусского государства, пожалуй, могу сказать даже единственное хорошее, в большинстве случаев вплоть до мелких подробностей правильно раскрывающее все взаимосвязи. Можно только сожалеть, что Вы не могли одновременно охватить также все дальнейшее развитие вплоть до Бисмарка, и невольно рождается надежда, что Вы это сделаете в другой раз и дадите общую картину в связном изложении, начиная с курфюрста Фридриха-Вильгельма и кончая старым Вильгельмом *. Ведь работа Вами уже проделана предварительно и, по крайней мере по основным вопросам, даже можно считать и окончательно. А это должно быть сделано прежде, чем рухнет все это обветшавшее здание. Разрушение монархически-патриотических легенд хоть и не является такой уж необходимой предпосылкой для устранения прикрывающей классовое господство монархии (ибо чистая, буржуазная республика в Германии оказалась пройденным этапом, не успев возникнуть), но все же служит одним из самых действенных рычагов для такого устранения.
Тогда у Вас также будет больше простора и возможностей для изображения истории одной Пруссии как частицы общегерманского убожества. Это и есть тот пункт, в котором я кое в чем расхожусь с Вами, именно с Вашим пониманием предпосылок раздробленности Германии и неудачи немецкой буржуазной революции XVI века. Если мне удастся переработать историческое введение к моей “Крестьянской войне”, что случится, надеюсь, ближайшей зимой, то я смогу развить там относящиеся к этому вопросы106. Не то чтобы я считал приведенные Вами предпосылки неправильными, но я выдвигаю наряду с ними и другие и несколько иначе группирую их. При изучении немецкой истории, которая представляет собой одно сплошное убожество, я всегда убеждался, что лишь сравнение с соответствующими периодами истории Франции дает правильный масштаб, ибо там происходило как раз противоположное тому, что у нас. Там - образование национального государства из disjectis membris** феодального государства, у нас в это же время - самый глубокий упадок. Там - редкостная объективная логика во всем ходе процесса, у нас - дикий, все усиливающийся сумбур. Там - в период средневековья английский завоеватель, вмешиваясь в пользу провансальской народности против северофранцузской, является представителем чужеземного вторжения. Войны с англичанами представляют собой своего рода Тридцатилетнюю войну, которая, однако, оканчивается там изгнанием вторгшихся иностранцев и подчинением Юга Северу. Затем следует борьба центральной власти против опирающегося на свои иностранные владения бургундского вассала*, роль которого соответствует роли Бранденбурга - Пруссии, но эта борьба оканчивается победой центральной власти и завершает образование национального государства107. У нас же как раз в этот момент национальное государство разваливается окончательно (если только “немецкое королевство” в пределах Священной римской империи" можно назвать национальным государством) и начинается, в больших масштабах, разграбление немецких земель. Это для немцев в высшей степени постыдное сравнение, но именно поэтому оно особенно поучительно, а с тех пор как наши рабочие снова выдвинули Германию в первые ряды исторического движения, нам стало несколько легче мириться с позором прошлого. Совершенно особая отличительная черта немецкого развития состоит также в том, что две составные части империи, в конце концов разделившие между собой всю Германию, обе не являются чисто немецкими, а были колониями на завоеванной славянской земле: Австрия - баварской, Бранденбург - саксонской колонией; и власть в самой Германии они добыли себе только потому, что опирались на свои иноземные, не немецкие владения: Австрия - на Венгрию (не говоря уже о Богемии), Бранденбург - на Пруссию. На западной границе, подвергавшейся наибольшей опасности, ничего подобного не было, на северной границе защищать Германию от датчан предоставили самим датчанам, а Юг так мало нуждался в защите, что те, кто должен был охранять границы - швейцарцы, - даже смогли сами отделиться от Германии! Однако я увлекся всевозможными рассуждениями; пусть эта болтовня послужит Вам по крайней мере доказательством того, как живо заинтересовала меня Ваша работа.
Неприязнь к самому по себе слову "идеология" у обывателя проистекает чаще всего от того, что он, обыватель, идеологии НЕ ЗНАЕТ.И рассуждает, как матушка Митрофанушки: география - наука не дворянская, пусть кучер довезет! И все бы хорошо, да только вот "кучер" привез к обвалу рубля и к росту цен и предлагает утешиться "сакральными ценностями" в несуществующем, давно, тысячу лет назад разграбленном нами Херсонесе. И тут опять же кто виноват? - Ну ясное дело, что ИДЕОЛОГИЯ!
Так у обывателя. Но у марксистов вообще и у основоположников марксизма в особенности мы ТОЖЕ увидим, что они слово "идеология" не жалуют. Однако они не любят идеологии по причинам совсем другим - они четко видят в идеологиях просто СЛУЖАНОК тех или иных интересов.
У самих же марксистов идеология такая, что к ней еще надо знать, как подступиться. Вот если Вы внимательно следите за моим ЖЖ, то можете заметить одно постоянное противоречие. Оно есть как бы геометрическое подобие общего противоречия между тем, что я называю первой ступенью марксизма и тем, что у меня на седьмой ступени. На первой ступени история (в том числе и история духовная, в том числе и идеология) сотворяется СТИХИЙНО. А на седьмой ступени "включается" вдруг одиннадцатый тезис о Фейербахе и заявляется, что все философии интерпретировали мир, а надо бы подойти так, чтобы ИЗМЕНЯТЬ его! Противоречие? - Да! Это как рассказать о законе всемирного тяготения, а призвать ... к воздухоплаванию!
Сознательность исторического субъекта - стихийность исторического процесса. Это как Сцилла и Харибда. Марксист при решении практически ЛЮБОГО вопроса сразу ставит вопрос, можно ли здесь "прошмыгнуть". И ответ чаще всего ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ! Вот бандерофашисты на Украине - они хотят одного, а получат ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ! И русских мракобесов тоже ждут разочарования.
Вот почему я бы при переводе использовал несколько иные слова. Мне не нравится вот это "хотя и с сознанием, но с сознанием ложным". Тут категория СОЗНАТЕЛЬНОСТИ затронута, которая в марксизме понятна только при ее противопоставлении антониму. А что в марксизме есть антоним сознательности? - СТИХИЙНОСТЬ!
Вот в рамках таких понятийных моментов и происходил этот разговор двух марксистов - Энгельса и Меринга. Давайте немецкий текст или скажите, что подлинник был написан по-английски - тогда можно еще что-то добавить.
Reply
London, 14. Juli 93 Lieber Herr Mehring, Erst heute komme ich dazu, Ihnen für die mir gütigst zugesandte "Lessing-Legende" zu danken. Ich wollte Ihnen nicht eine bloß formelle Empfangsanzeige des Buchs schicken, sondern Ihnen auch gleichzeitig etwas darüber - über seinen Inhalt - sagen. Daher die Verzögerung.
Ich fange an mit dem Ende - dem Anhang "Über den historischen Materialismus", worin Sie die Haupttatsachen vortrefflich und für jeden Unbefangnen überzeugend zusammengestellt haben. Wenn ich etwas auszusetzen finde, ist es, daß Sie mir mehr Verdienst zuschreiben als mir zukommt, selbst wenn ich alles einrechne, was ich möglicherweise selbständig ausgefunden hätte - mit der Zeit -, was aber Marx bei seinem rascheren coup d'oeil 1*) und weiteren Überblick viel schneller entdeckte. Wenn man das Glück hatte, vierzig Jahre lang mit einem Mann wie Marx zusammenzuarbeiten, so wird man bei dessen Lebzeiten gewöhnlich nicht so anerkannt, wie man es zu verdienen glaubt; stirbt dann der Größere, so wird der Geringere leicht überschätzt - und das scheint mir grade jetzt mein Fall zu sein; die Geschichte wird das alles schließlich in Ordnung bringen, und bis dahin ist man glücklich um die Ecke und weiß nichts mehr von nichts.
Sonst fehlt nur noch ein Punkt, der aber auch in den Sachen von Marx und mir regelmäßig nicht genug hervorgehoben ist und in Beziehung auf den uns alle gleiche Schuld trifft. Nämlich wir alle haben zunächst das Hauptgewicht auf die A b l e i t u n g der politischen, rechtlichen und sonstigen ideologischen Vorstellungen und durch diese Vorstellungen vermittelten Handlungen aus den ökonomischen Grundtatsachen gelegt und l e g e n m ü s s e n.
Dabei haben wir dann die formelle Seite über der inhaltlichen vernachlässigt: die Art und Weise, wie diese Vorstellungen etc.
zustande kommen. Das hat denn den Gegnern willkommnen Anlaß zu Mißverständnissen resp. Entstellungen gegeben, wovon Paul Barth ein schlagendes Exempel. [139]
_____
1*) Einblick
Reply
Die Ideologie ist ein Prozeß, der zwar mit Bewußtsein vom sogenannten Denker vollzogen wird, aber mit einem falschen Bewußtsein. Die eigentlichen Triebkräfte, die ihn bewegen, bleiben ihm unbekannt; sonst wäre es eben kein ideologischer Prozeß. Er imaginiert sich also falsche resp. scheinbare Triebkräfte. Weil es ein Denkprozeß ist, leitet er seinen Inhalt wie seine Form aus dem reinen Denken ab, entweder seinem eignen oder dem seiner Vorgänger. Er arbeitet mit bloßem Gedankenmaterial, das er unbesehen als durchs Denken erzeugt hinnimmt und sonst nicht weiter auf einen entfernteren, vom Denken unabhängigen Ursprung untersucht, und zwar ist ihm dies selbstverständlich, da ihm alles Handeln, weil durchs Denken v e r m i t t e l t, auch in letzter Instanz im Denken b e g r ü n d e t erscheint.
Der historische Ideolog (historisch soll hier einfach zusammenfassend stehn für politisch, juristisch, philosophisch, theologisch, kurz für alle Gebiete, die der G e s e l l s c h a f t angehören und nicht bloß der Natur) - der historische Ideolog hat also auf jedem wissenschaftlichen Gebiet einen Stoff, der sich selbständig aus dem Denken früherer Generationen gebildet und im Gehirn dieser einander folgenden Generationen eine selbständige, eigne Entwicklungsreihe durchgemacht hat. Allerdings mögen äußere Tatsachen, die dem eignen oder andern Gebieten angehören, mitbestimmend auf diese Entwicklung eingewirkt haben, aber diese Tatsachen sind nach der stillschweigenden Voraussetzung ja selbst wieder bloße Früchte eines Denkprozesses, und so bleiben wir immer noch im Bereich des bloßen Denkens, das selbst die härtesten Tatsachen anscheinend glücklich verdaut hat.
Es ist dieser Schein einer selbständigen Geschichte der Staatsverfassungen, der Rechtssysteme, der ideologischen Vorstellungen auf jedem Sondergebiet, der die meisten Leute vor allem blendet.
Wenn Luther und Calvin die offizielle katholische Religion, wenn Hegel den Fichte und Kant, Rousseau indirekt mit seinem republikanischen "Contrat social" den konstitutionellen Montesquieu "überwindet", so ist das ein Vorgang, der innerhalb der Theologie, der Philosophie, der Staatswissenschaft bleibt, eine Etappe in der Geschichte dieser Denkgebiete darstellt und gar nicht aus dem Denkgebiet hinauskommt. Und seitdem die bürgerliche Illusion von der Ewigkeit und Letztinstanzlichkeit der kapitalistischen Produktion dazugekommen, gilt ja sogar die Überwindung der Merkantilisten durch die Physiokraten und A. Smith für einen bloßen Sieg des Gedankens; nicht für den Gedankenreflex veränderter ökonomischer Tatsachen, sondern für die endlich errungene richtige Einsicht in stets und überall bestehende tatsächliche Bedingungen; hätten Richard Löwenherz und Philippe Auguste den
Reply
Freihandel eingeführt, statt sich in Kreuzzüge zu verwickeln, so blieben uns fünfhundert Jahre Elend und Dummheit erspart.
Diese Seite der Sache, die ich hier nur andeuten kann, haben wir, glaube ich, alle mehr vernachlässigt, als sie verdient. Es ist die alte Geschichte: Im Anfang wird stets die Form über den Inhalt vernachlässigt. Wie gesagt, ich habe das ebenfalls getan, und der Fehler ist mir immer erst post festum aufgestoßen. Ich bin also nicht nur weit entfernt davon, Ihnen irgendeinen Vorwurf daraus zu machen - dazu bin ich als älterer Mitschuldiger ja gar nicht berechtigt, im Gegenteil -, aber ich möchte Sie doch für die Zukunft auf diesen Punkt aufmerksam machen.
Damit zusammen hängt auch die blödsinnige Vorstellung der Ideologen: Weil wir den verschiednen ideologischen Sphären, die in der Geschichte eine Rolle spielen, eine selbständige historische Entwicklung absprechen, sprächen wir ihnen auch jede h i s t o r i s c h e W i r k s a m k e i t ab. Es hegt hier die ordinäre undialektische Vorstellung von Ursache und Wirkung als starr einander entgegengesetzten Polen zugrunde, die absolute Vergessung der Wechselwirkung. Daß ein historisches Moment, sobald es einmal durch andre, schließlich ökonomische Ursachen, in die Welt gesetzt, nun auch reagiert, auf seine Umgebung und selbst seine eignen Ursachen zurückwirken kann, vergessen die Herren oft fast absichtlich. So Barth z.B. bei Priesterstand und Religion, S. 475 bei Ihnen. Über Ihre Abfertigung dieses über alle Erwartung flachen Burschen habe ich mich sehr gefreut. Und den Mann machen sie zum Geschichtsprofessor in Leipzig! Da war doch der alte Wachsmuth, der auch flach von Hirnkasten war, aber einen sehr großen Sinn für Tatsachen hatte, ein ganz andrer Kerl.
Im übrigen kann ich von dem Buch nur wiederholen, was ich schon von den Artikeln, als sie in der "N[euen] Z[eit]" erschienen, wiederholt gesagt habe: Es ist bei weitem die beste Darstellung der Genesis des preußischen Staats, die existiert, ja ich kann wohl sagen, die einzig gute, in den meisten Dingen bis in die Einzelheiten hinein richtig die Zusammenhänge entwickelnde. Man bedauert nur, daß Sie nicht auch gleich die ganze Weiterentwicklung bis auf Bismarck haben mit hineinnehmen können, und hofft unwillkürlich, daß Sie dies ein andermal tun und das Gesamtbild im Zusammenhang darstellen werden vom Kurfürsten Friedrich Wilhelm bis zum alten Wilhelm 2*). Sie haben ja doch die Vorstudien einmal gemacht und wenigstens der Hauptsache nach so gut wie beendigt. Und gemacht werden muß es ja doch einmal, ehe der Rumpelkasten zusammenbricht; die
_____
2*) Wilhelm I.
Reply
Auflösung der monarchisch-patriotischen Legenden ist, wenn auch nicht grade eine notwendige Voraussetzung der Beseitigung der die Klassenherrschaft deckenden Monarchie (da eine r e i n e, bürgerliche Republik in Deutschland überholt ist, ehe sie zustande kam), aber doch einer der wirksamsten Hebel dazu.
Dann werden Sie auch mehr Raum und Gelegenheit haben, die preußische Lokalgeschichte als Stück der deutschen Gesamtmisère darzustellen. Es ist das der Punkt, wo ich von Ihrer Auffassung hier und da etwas abweiche, namentlich in der Auffassung der Vorbedingungen der Zersplitterung Deutschlands und des Fehlschlagens der deutschen bürgerlichen Revolution des 16. Jahrhunderts. Wenn ich dahin komme, die historische Einleitung zu meinem "Bauernkrieg" neu zu bearbeiten, was, wie ich hoffe, nächsten Winter geschieht, dann werde ich die bezüglichen Punkte dort entwickeln können.
[140] Nicht daß ich die von Ihnen angegebnen für unrichtig hielte, aber ich stelle andre daneben und gruppiere etwas anders.
Beim Studium der deutschen Geschichte - die ja eine einzige fortlaufende Misère darstellt - habe ich immer gefunden, daß das Vergleichen der entsprechenden französischen Epochen erst den rechten Maßstab gibt, weil dort das grade Gegenteil von dem geschieht, was bei uns. Dort die Herstellung des Nationalstaats aus den disjectis membris 3*) des Feudalstaats, grade als bei uns der Hauptverfall. Dort eine seltne objektive Logik in dem ganzen Verlauf des Prozesses, bei uns öde und stets ödere Zerfahrenheit.
Dort repräsentiert der englische Eroberer im Mittelalter in seiner Einmischung zugunsten der provenzalischen Nationalität gegen die nordfranzösische die fremde Einmischung; die Engländerkriege stellen sozusagen den 30jährigen Krieg vor, der aber mit der Vertreibung der ausländischen Einmischung und der Unterwerfung des Südens unter den Norden endigt. Dann kommt der Kampf der Zentralmacht mit dem sich auf ausländische Besitzungen stützenden burgundischen Vasallen 4*), der die Rolle von Brandenburg-Preußen spielt, der aber mit dem Sieg der Zentralmacht endigt und die Herstellung des Nationalstaats endgültig macht. Und grade in dem Moment bricht bei uns der Nationalstaat vollständig zusammen (soweit man das "deutsche Königtum" innerhalb des Heiligen Römischen Reichs einen Nationalstaat nennen kann) und die Plünderung deutsches Gebiets auf großem Maßstab fängt an. Es ist ein im höchsten Grad für den Deutschen beschämender Vergleich, aber eben darum um so lehrreicher, und seitdem unsre Arbeiter Deutschland wieder in die erste
_____
3*) zersplitterten Gliedern - 4*) Karl der Kühne
<100>
Reihe der geschichtlichen Bewegung gestellt haben, können wir die Schmach der Vergangenheit etwas leichter schlucken.
Ganz besonders bezeichnend für die deutsche Entwicklung ist noch, daß die beiden Teilstaaten, die schließlich ganz Deutschland unter sich geteilt, beides keine rein deutschen, sondern Kolonien auf erobertem slawischem Gebiet sind: Österreich eine bayrische, Brandenburg eine sächsische Kolonie, und daß sie sich Macht i n Deutschland verschafft haben nur dadurch, daß sie sich auf fremden, undeutschen Besitz stützten: Österreich auf Ungarn (von Böhmen nicht zu sprechen), Brandenburg auf Preußen. An der am meisten bedrohten Westgrenze fand so was nicht statt, an der Nordgrenze überließ man den Dänen, Deutschland gegen die Dänen zu schützen, und im Süden war so wenig zu schützen, daß die Grenzwächter, die Schweizer, sich sogar selbst von Deutschland losreißen konnten! Doch ich gerate auf allerhand Allotria - lassen Sie sich dies Gerede wenigstens zum Beweis dienen, wie anregend Ihre Arbeit auf mich wirkt.
Nochmals herzlichen Dank und Gruß
von Ihrem F. Engels
Reply
Die Ideologie ist ein Prozeß, der zwar mit Bewußtsein vom sogenannten Denker vollzogen wird, aber mit einem falschen Bewußtsein.
Переведена на русский язык так:
Идеология - это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным.
Ну, я бы сохранил в придаточном предложении пассивную конструкцию и как минимум перевел бы так: Идеология - это процесс, который совершается так называемым мыслителем хотя и с сознанием, но с сознанием ложным.
Тем самым я бы еще больше усилил БУКВАЛЬНОСТЬ перевода и встал бы как переводчик перед проблемой: что это за "ложное сознание"? Нет ли смысла в том, чтобы во втором случае использовать синоним, а не повторять само слово "сознание"?
Вообще в марксизме слово "сознание" очень много весит. Можно даже говорить, что оно в марксизме ПЕРЕНАСЫЩЕНО. Das Sein bestimmt das Bewusstsein - в этой (несколько укороченной по сравнению с подлинником) формулировке "сознание" - это не просто интеллектуальный процесс в чьей-то голове, но и науки, культура, верования, - вся идеальная сторона человеческих обществ. А как в данном случае?
В данном случае слово "сознание" употреблено в гораздо более узких смыслах. Попробуем отойти от буквальности и передать более понятно то, что хотел сказать Энгельс:
Идеология - это процесс, который совершается так называемым мыслителем хотя и ОСОЗНАННО, но с ПРЕВРАТНЫМ ОСОЗНАНИЕМ.
Такова истинная мысль Энгельса - и она ставит на место как само по себе "сознание", так и "идеологии" времен Энгельса.
Но пошел бы я на такой отход от буквального перевода? - Наверно, нет! Хотя тут уж дело вкуса.
Ниже в одном или двух комментариях даю перевод, взятый мною из Интернета. Думаю, "лишний раз" вникнуть в идеи основоположника марксизма для кого-то может стать не лишним.
Reply
Только сегодня могу, наконец, поблагодарить Вас за любезно присланную мне “Легенду о Лессинге”. Мне хотелось не просто послать Вам формальное подтверждение в получении книги, но в то же время сказать кое-что о ней самой - о ее содержании. В этом причина задержки.
Я начинаю с конца - с приложения “Об историческом материализме”, в котором существо дела Вы изложили превосходно и для всякого, кто свободен от предвзятого мнения, убедительно. Если у меня и возникают некоторые возражения, то лишь против того, что Вы приписываете мне большие заслуги, чем следует, даже если считать все то, до чего я, быть может, додумался бы - со временем - самостоятельно, но что Маркс, обладая более проницательным глазом и более широким кругозором, открыл намного раньше. Тот, кому выпало на долю счастье проработать в течение 40 лет вместе с таким человеком, как Маркс, при его жизни обычно не пользуется тем признанием, на которое, казалось бы, мог рассчитывать. Но когда великий человек умирает, легко случается, что его менее значительного соратника начинают оценивать выше, чем он того заслуживает, и это, по-видимому, происходит сейчас со мной. История в конце концов все поставит на свое место, но к тому времени я благополучно отправлюсь на тот свет и ни о чем ничего не буду знать.
Кроме этого, упущен еще только один момент, который, правда, и в работах Маркса, и моих, как правило, недостаточно подчеркивался, и в этом отношении вина в равной мере ложится на всех нас. А именно - главный упор мы делали, и должны были делать, сначала на выведении политических, правовых и прочих идеологических представлений и обусловленных ими действий из экономических фактов, лежащих в их основе. При этом из-за содержания мы тогда пренебрегали вопросом о форме: какими путями идет образование этих представлений и т. п. Это дало нашим противникам желанный повод для кривотолков, а также для искажений, разительным примером чего является Пауль Барт*.
Идеология - это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные движущие силы, которые побуждают его к деятельности, остаются ему неизвестными, в противном случае это не было бы идеологическим процессом. Он создает себе, следовательно, представления о ложных или кажущихся побудительных силах. Так как речь идет о мыслительном процессе, то он и выводит как содержание, так и форму его из чистого мышления - или из своего собственного, или из мышления своих предшественников. Он имеет дело исключительно с материалом мыслительным; без дальнейших околичностей он считает, что этот материал порожден мышлением, и вообще не занимается исследованием никакого другого, более отдаленного и от мышления независимого источника. Такой подход к делу кажется ему само собой разумеющимся, так как для него всякое действие кажется основанным в последнем счете на мышлении, потому что совершается при посредстве мышления.
Исторический идеолог (исторический означает здесь просто собирательный термин для понятий: политический, юридический, философский, теологический, - словом, для всех областей, относящихся к обществу, а не просто к природе) располагает в области каждой науки известным материалом, который образовался самостоятельно из мышления прежних поколений и прошел самостоятельный, свой собственный путь развития в мозгу этих следовавших одно за другим поколений. Конечно, на это развитие могут воздействовать в качестве сопутствующих причин и внешние факты, относящиеся к этой или иной области, но факты эти, как молчаливо предполагается, представляют собой опять-таки просто плоды мыслительного процесса, и таким образом мы все время продолжаем оставаться в сфере чистой мысли, которая как будто благополучно переваривала даже самые упрямые факты.
Reply
84
производства, - с этих пор даже “преодоление” меркантилистов физиократами и А. Смитом рассматривается как чистая победа мысли, не как отражение в области мышления изменившихся экономических фактов, а как достигнутое, наконец, истинное понимание неизменно и повсюду существующих фактических условий. Выходит, что если бы Ричард Львиное сердце и Филипп-Август ввели свободу торговли, вместо того, чтобы впутываться в крестовые походы, то можно было бы избежать 500 лет нищеты и невежества.
На эту сторону дела, которой я здесь смог коснуться лишь слегка, мне думается, все мы обратили внимания меньше, чем она того заслуживает. Это старая история: вначале всегда из-за содержания не обращают внимания на форму. Повторяю, я сам это делал, и эта ошибка всегда бросалась мне в глаза уже post festum*. Поэтому я не только далек от того, чтобы в связи с этим как-то упрекать Вас, - на это у меня, как виновного в том же еще раньше Вас, нет и никакого права, напротив, - но я все же хотел бы обратить Ваше внимание на этот пункт для будущего.
В связи с этим находится также нелепое представление идеологов: не признавая самостоятельного исторического развития различных идеологических областей, играющих роль в истории, мы отрицаем и всякую возможность их воздействия на историю. В основе этого лежит шаблонное, недиалектическое представление о причине и следствии как о двух неизменно противостоящих друг другу полюсах, и абсолютно упускается из виду взаимодействие. Эти господа часто почти намеренно забывают о том, что историческое явление, коль скоро оно вызвано к жизни причинами другого порядка, в конечном итоге экономическими, тут же в свою очередь становится активным фактором, может оказывать обратное воздействие на окружающую среду и даже на породившие его причины. Так, например, Барт по поводу духовного сословия и религии, у Вас стр. 475. Мне очень понравилось, как Вы разделались с этим до невероятности пошлым субъектом. И его-то назначают профессором истории в Лейпциг! Ведь там был старик Ваксмут, правда, такой же узколобый, но прекрасно владевший фактами, совсем другого склада человек!
О книге же вообще я могу только повторить то, что уже не раз говорил по поводу статей, когда они появлялись в “Neue Zeit”; это - наилучшее из имеющихся изложений генезиса прусского государства, пожалуй, могу сказать даже единственное хорошее, в большинстве случаев вплоть до мелких подробностей правильно раскрывающее все взаимосвязи. Можно только сожалеть, что Вы не могли одновременно охватить также все дальнейшее развитие вплоть до Бисмарка, и невольно рождается надежда, что Вы это сделаете в другой раз и дадите общую картину в связном изложении, начиная с курфюрста Фридриха-Вильгельма и кончая старым Вильгельмом *. Ведь работа Вами уже проделана предварительно и, по крайней мере по основным вопросам, даже можно считать и окончательно. А это должно быть сделано прежде, чем рухнет все это обветшавшее здание. Разрушение монархически-патриотических легенд хоть и не является такой уж необходимой предпосылкой для устранения прикрывающей классовое господство монархии (ибо чистая, буржуазная республика в Германии оказалась пройденным этапом, не успев возникнуть), но все же служит одним из самых действенных рычагов для такого устранения.
Reply
При изучении немецкой истории, которая представляет собой одно сплошное убожество, я всегда убеждался, что лишь сравнение с соответствующими периодами истории Франции дает правильный масштаб, ибо там происходило как раз противоположное тому, что у нас. Там - образование национального государства из disjectis membris** феодального государства, у нас в это же время - самый глубокий упадок. Там - редкостная объективная логика во всем ходе процесса, у нас - дикий, все усиливающийся сумбур. Там - в период средневековья английский завоеватель, вмешиваясь в пользу провансальской народности против северофранцузской, является представителем чужеземного вторжения. Войны с англичанами представляют собой своего рода Тридцатилетнюю войну, которая, однако, оканчивается там изгнанием вторгшихся иностранцев и подчинением Юга Северу. Затем следует борьба центральной власти против опирающегося на свои иностранные владения бургундского вассала*, роль которого соответствует роли Бранденбурга - Пруссии, но эта борьба оканчивается победой центральной власти и завершает образование национального государства107. У нас же как раз в этот момент национальное государство разваливается окончательно (если только “немецкое королевство” в пределах Священной римской империи" можно назвать национальным государством) и начинается, в больших масштабах, разграбление немецких земель. Это для немцев в высшей степени постыдное сравнение, но именно поэтому оно особенно поучительно, а с тех пор как наши рабочие снова выдвинули Германию в первые ряды исторического движения, нам стало несколько легче мириться с позором прошлого.
Совершенно особая отличительная черта немецкого развития состоит также в том, что две составные части империи, в конце концов разделившие между собой всю Германию, обе не являются чисто немецкими, а были колониями на завоеванной славянской земле: Австрия - баварской, Бранденбург - саксонской колонией; и власть в самой Германии они добыли себе только потому, что опирались на свои иноземные, не немецкие владения: Австрия - на Венгрию (не говоря уже о Богемии), Бранденбург - на Пруссию. На западной границе, подвергавшейся наибольшей опасности, ничего подобного не было, на северной границе защищать Германию от датчан предоставили самим датчанам, а Юг так мало нуждался в защите, что те, кто должен был охранять границы - швейцарцы, - даже смогли сами отделиться от Германии!
Однако я увлекся всевозможными рассуждениями; пусть эта болтовня послужит Вам по крайней мере доказательством того, как живо заинтересовала меня Ваша работа.
Reply
Leave a comment