Сон-триллер. 18+
Уже месяц мы живем в этом замке, расположенном в центре города, но отделённом от обычной жизни полями вокруг и невысоким забором, как раз такой высоты, чтобы никому особо не было интересно через него прорываться внутрь. Из окон моей с матерью комнаты, которая находилась на шестом этаже, я видела, как по улицам маршируют люди, вдоль забора кое-где развернулся рынок, и это было пыткой. Старик, похитивший нас и ещё 50 человек, не выпускал нас наружу. Ужасало то, что он не просто заманил нас в ловушку, но ещё и проник в наши дома и квартиры, потому что много наших личных вещей было расставлено на полках.
Каждый день мы проходили не то обучение, не то стариковские эксперименты. По утрам мы, как школьники, колонной шли на медитацию, где под музыку мы сидели с закрытыми глазами, а он рассказывал нам, что мы - грешники, что должны очиститься физически и духовно, что он - наш наставник и спаситель. Было легко в это поверить, гораздо легче, чем оспаривать его слова и сопротивляться, а потому остальные мерно колыхались под его монотонные речи, а я пыталась не поддаваться его гипнотизму и сохранять ум ясным.
После медитации старик вел нас в другой зал, где мы должны были заниматься йогой, но какой-то особенной, любимой стариком. Его помощники заставляли нас принимать странные позы, помогали заломить руки за спину посильнее, раздвинуть пошире ноги, стонать от боли в мышцах. Вроде бы и похоже на спорт: тренировки - это боль и трата сил, но такой йоги, да и никакой другой, я раньше на себе не испытывала. Поэтому лежать на спине с разведёнными в сторону коленями в позе лодочки, когда над тобой нависает огромный негр (помощник старика) и его глаза блестят, когда ты кряхтишь и терпишь боль, - вот это казалось подозрительным. Старик удовлетворенно прохаживал между лежащими телами, соединив руки за спиной, а я твердила себе: «Это неправильно, это ненормально...»
Иногда он накрывал богатый стол. Не было свободного пространства, чтобы положить ложку, а потому мы все ели руками. Заливная рыба, утка в яблоках, запечёный поросёнок, жареные улитки и прочие лакомства, к которым я старалась не притрагиваться. Кто знает, какими психотропными веществами он накачал пищу. Остальные, подчинившиеся обстоятельствам уплетали за обе щёки, тем более, что после пира он мог не кормить нас несколько дней, «наказывая и очищая». С кормёжкой всегда была рулетка - не было расписания два через два или раз через три.
Однажды утром я шепнула матери, что хочу попытаться сбежать. Выглянула в окно и увидела абсолютно гладкую стену. Выйти через парадный вход не было возможно. Старик, выгребая вещи из наших квартир, привез даже наши деньги. Он был настолько богат, что наши накопления его не интересовали. И он думал, что, сохранив наши «богатства», он вызовет больше доверия. Я сложила перевязанные резинкой пачки денег в рюкзак, кое-какие вещи сунула в пакет. Мне очень хотелось, чтобы мы с матерью сделали это вместе - вылезли в окно и попытались спуститься, но она уже не молода, а потому может упасть, не побежит так быстро, как я, споткнётся и растянется на земле и бросить её я не смогу. Поэтому план «спастись самой и прислать спасение за ней» был одобрен нами обеими. Тем более она вполне комфортно чувствовала себя в обители старика, быстро подчинившись обстоятельствам. Это мой бунтарский дух не давал мне успокоиться. Пока старик будет сопровождать всех на утреннюю медитацию, пока монотонно будет навязывать свою «религию», я смогу скрыться среди прохожих. Нужно всего лишь спуститься с шестого этажа, перебежать поле и перелезть забор. Рюкзак я нацепила на спину, а мешок бросила вниз, чтобы подобрать, когда окажусь внизу. Прощаться с матерью мы не стали, ведь я рассчитывала первым делом побежать в полицию и рассказать о пленниках в самом сердце города.
Всё моё тело дрожало, пока я цеплялась пальцами за маленькие выбоинки, всовывая стопы в щели, образованные временем. И вот я на земле. В висках стучит, от напряжения глаза практически выпрыгивают из лица. Я уже жалею, что взяла с собой много вещей, хочу бросить мешок с одеждой, но понимаю, что так раскрою единственную возможность выбраться из замка. Пусть гадает, в какую щель я проскользнула.
В беспамятстве я летела в высокой траве и травинки больно хлестали по лицу. С разбегу я запрыгнула на забор и перемахнула его с лёгкостью. Никто из прохожих даже не обратил на меня внимания. Нужно было как можно скорее смешаться с толпой, отдышаться и обдумать дальнейший план. Больше всего народу было на рынке. Я встала возле прилавка с рыбой, и продавец активно рекламировал свою продукцию, но я его не слушала, вспоминая план города и борясь с желанием помчаться домой и хотя бы пять минут почувствовать себя в безопасности. Но было ли это действительно безопасно? Если там уже побывал старик!
Неожиданно кто-то взял меня под руку. Девушка меня знала, а я знала, что она - помощница старика. Подняв глаза, я увидела, что на нас смотрит вон тот старьёвщик, вытирая старой тряпкой вазу, недвусмысленный взгляд бросает семейка, копаясь в дешёвой бижутерии на соседнем прилавке. Я понимаю, что тут везде глаза старика, и нет смысла сопротивляться, поэтому так же под руку мы возвращаемся с этой девушкой назад в замок.
Старик меня не наказывает, не приказывает высечь, вообще не выделяет меня из толпы, но я знаю, что мой поступок не остался незамеченным. В один из голодных приёмов пищи, когда мы сидели лицом к окнам и впитывали энергию солнца вместо еды, ко мне подошёл негр-помощник, протянул старенький мобильный телефон и попросил оставить свой номер. Старик не отнял у нас гаджеты, но связь была только местная, стариковская. Мы могли звонить только тем, кто был в замке. Я отмахнулась: «Мне это не интересно!» Сначала я подумала, что он ко мне клеится. В таких-то условиях! - внутренне возмущалась я. Он потупил взгляд, когда я вернула ему телефон, и сердце моё вздрогнуло. «Ладно, давай! Но не докучай!» - предупредила его я. Но, как только я покончила с записью своего номера на его телефон и вернула его хозяину, меня осенило - всё это проделки старика! Он приставил ко мне охрану!
Не смотря на внутреннее сопротивление, сопротивляться во время его «процедур» мы не решались. Лучше быть тише воды, ниже травы и поменьше болтать о своих сомнениях и намерениях, чтобы сбежать второй раз мне никто не помешал. Я молча наблюдала за людьми. Чёрных слуг всё вполне устраивало - у них была работа и кров, им вообще некуда было сбегать, они искренне не понимали, почему некоторые из нас нехотя следовали указаниям старика. Это было их, что ни на есть, самой лучшей жизнью.
Настал тот день, когда старик решил вывести нас на волю, как группу туристов, так сказать, отправил нас на выгул, чтобы создать иллюзию свободы. Я чувствовала, что жизнь там, за пределами замка давно ушла вперед без нас. Мы шли парами по оживленным улицам, расслабленные и спокойные. Вдруг я заметила, что одна из девчонок намеренно отстает. В её мечущемся взгляде я узнала тревогу и волнение, которые могут одолевать только человека, готовящего план побега. Я показал матери глазами на неё, она в ответ мне кивнула и наши руки расцепились.
Сначала девчонка испугалась, но я с понимаем заглянула ей в глаза, и теперь мы вместе шарили взглядами по сторонам. Действовать надо было молниеносно. Пока толпа брела за стариком, мы увидели, как такси высаживает пассажиров. Когда они расплатились, вышли и забрали вещи, мы одновременно побежали к машине, сиганули внутрь и закричали: «Поехали!» Водитель дал газу и мы рванули с места. В голове пульсировало, тело сотрясалось от волнения. «Куда?» - спросил водитель. «Подальше отсюда, от замка!» - хором завизжали мы. Надо было успокоиться, иначе мы выглядели очень подозрительно. Больше водитель ничего не спрашивал, что наталкивало нас на очень нерадостные мысли. Около часа такси возило нас по улицам, а мы не могли разжать челюсти и заговорить друг с другом. Лишь однажды девчонка спросила: «А полиция далеко?», я дернула её за рукав, ведь мы должны были выглядеть взволнованными туристками, а не беглянками. «Близко.» - спокойно ответил тот, но не переспросил, высадить ли нас там, тогда я поняла, что мы попались. Судорожно думать о дальнейшей судьбе уже не приходилось, потому мы откинулись на спинки сидений и принялись ждать, когда нас вернут в замок. Когда телефон водителя пиликнул и он прочитал сообщение, я поняла, что это сигнал от старика везти нас назад. Когда мы выходили из машины возле ворот замка, я ругала себя за глупость, ведь можно было воспользоваться телефоном таксиста. Наверняка, он был предупрежден, что мы - люди какой-то там программы, быть может даже сумасшедшие, но вряд ли он знал все подробности и мог бы дать телефон для одного звонка.
И снова старик не стал нас наказывать. Девчонку с тех пор я видела редко. Скорее всего нам намеренно не давали сближаться, чтобы мы в очередной раз не сошлись в сговоре. До меня дошли слухи, что это была уже её третья попытка. Оказывается, она ещё та бунтарка! Скрывать своё недовольство нашим заточением я уже не могла. Моё перекошенное злобой лицо выдавало эмоции. Старик не оставил это без внимания. В тот день, когда мы должны были голодать, он пригласил меня отобедать с ним. Служанка старательно накрывала стол. Когда мы со стариком сели за стол, я старалась не смотреть ему в глаза. Вдруг он - гипнотизёр. Есть я тоже не стала, так и высказав свои опасения, что наверняка он что-то добавил в пищу, особенно потому, что я смутьянка. А он вдруг сказал: «Я не понимаю, что тебе нужно? Богатый стол, общение, прогулки! Есть ещё много вещей, которые ждут тебя впереди! Успокойся и получай удовольствие!» Я усмехнулась и ответила: «Мне нужна свобода!» В тот момент мне показалось, что он вот-вот разозлится и прикажет меня выпороть, потому что трое негров подняли меня из-за стола и куда-то повели. Но приказал он совсем не это. Мы вошли в огромную ванную комнату. Посреди пространства было джакузи, пахли благовония, в воде плавали лепестки и бутоны цветов, а по периметру были расставлены масла. Как я уже сказала ранее, все эксперименты старика мы принимали смиренно. Не было смысла бороться физически прямо в глубине логова зверя. Поэтому я полезла в воду, но раздеваться не стала. Вот и мой маленький протест. Не стану я наслаждаться ваннами, когда у меня отняли самое главное. Негры скинули лишь свои белоснежные рубашки, а брюки оставили, будто бы показывая, что солидарны со мной. Раз мне хочется купаться одетой, то меня понимают и поступают так же. Они взяли мягкие мочалки и принялись медленно мыть мои руки и ноги, будто я королева, а я равнодушно смотрела в потолок. Пусть старикан видит - мне до лампочки его попытки меня купить.
А потом меня вытащили из джакузи, отвели в раздевалку и выдали огромное белое полотенце. Похоже, подарки старика закончились. Вот, сейчас я сниму мокрую одежду, замотаюсь в полотенце и меня отведут в мою комнату. Но меня не повели, а понесли! Когда меня поставили на пол и я обернулась, то увидела совсем не малюсенькую комнату с двумя отдельными кроватями и кучу моего личного барахла, а огромную кровать размером кинг-сайз. Я испугалась, что сейчас войдет старик, скинет халат и отравит навсегда всю мою жизнь своим телом. Но этого не случилось. Меня положили на кровать, накрыли одеялом и оставили одну. «Царский сон!» - я решила, что это один из хитроумных планов старика: показать, что в замке есть 33 удовольствия, что не нужно стремиться на волю, но меня не обманешь. Я продолжала напряжённо таращиться в потолок, не позволяя себе задремать, ведь это именно то, что хочет старик - вместе со мной усыпить и мою бдительность. Тихонько заиграла музыка и я уже едва держала глаза открытыми. После тёплой ванны, благовоний и массажа мочалками оставаться в сознании было очень тяжело, я боролась из последних сил. Вырваться из лап сна мне помог скрип открывшейся двери. В проёме показался тот самый слуга, который просил номер телефона. Я смотрела на него пустым взглядом. Он взялся расстёгивать рубашку, но я с презрением отвернулась. Тогда он оставил пуговицы в покое и подошёл к кровати. Вот и новое подношение старика - мускулистый черный самец. Старик явно все свои сто лет изучал психологию, но и мы не лыком шитые! Если старик хочет получить моё смирение, то наверняка не вынудит меня делать то, чего я не хочу. По крайней мере, пока. Поэтому, если я скажу чёрному ухажёру нет, то он не будет меня насиловать против воли, это не по плану, психологически неверно. Но пока он только нырнул под одеяло и заскользил теплыми ладошками по моим ногам. Он развернул моё полотенце и принялся целовать живот, а я лежала и думала, действительно ли этот слуга - посланец старика за мной следить, может даже влюбить меня в себя, чтобы я точно никуда не рыпалась из замка, привязанная к «любимому», или же черный парнишка начал засматриваться на меня, а старик, заметив это, решил использовать его как оружие для моего усмирения. Тогда парня не за что винить, тогда и прямо сейчас есть искренность в его желании, тогда это не проституция по приказу старика. Тем временем черныш пополз ниже, а я согнула ногу в колене, готовясь как следует толкнуть его пяткой в плечо, если он начнет делать то, о чем я подумала. Но, когда его тёплый влажный язык коснулся тела между ног, по животу побежали мурашки. Как хорошо, что старик не может заглянуть мне в голову, и не видит, как приятно это было, как сильно я старалась оставлять лицо без эмоций. Так, я должна дышать ровно, не шевелиться, выражать полное равнодушие. Черныш ласково и нежно возился языком, он не пытался посильнее впечатлить, а работал так уверенно, что я невольно подумала «А он знает дело». Это было настолько приятно моему телу, что ум едва оставался ясным. Наслаждаясь на половину, вторая половина меня думала, что я проклинаю своё тело, потому что не могу его контролировать. Можно не есть, можно не слушать, можно молчать, но совладать со своим телом не могу и оно предательски отзывается на воздействие, будто во мне две меня. Я могла прекратить это в любую секунду, просто сказать нет, а кто-то внутри меня шептал «ещё немножечко! ты успеешь сказать нет! а может в этот раз воспользоваться даром старика? ведь это не будет значить, что он тебя поработил!» Но я знала - это кричит моё тело. Если сейчас я сдамся, то покажу слабину. Главное - вовремя остановиться. Признаюсь честно, со мной никогда такого не было, никто не делал это со мной раньше. Сравнения приходили в голову странные. Казалось, что я вот-вот описаюсь, или уже пúсать начала, потому что было так тепло и влажно. Хотелось буквально насадиться на его лицо, чтобы его голова нырнула в это свербящее отверстие и уняло нестерпимое желание. Осознав, что я уже закрыла глаза и напряженно растопырилась, а пальцы вцепились в простыню, я собрала в кулак всё своё мужество и громко сказала «ну хватит!» Черныш тут же перестал, вылез из под одеяла и вышел из комнаты. Кто знает, что ему сказал старик. Быть может, что это я вызвала его ублажить меня, а старик одобрил. Я лежала и слушала, как колотится моё сердце. Мне было так плохо, что я боялась пошевелиться. Живот скрутило судорогой. Казалось, что если одеяло заденет меня между ног, то я сию же секунду суну туда руку и доберусь до того, что так «зудит». Эти несколько минут показались пыткой и вечностью. Я саму себя обрекла на это. Но честь и гордость были важнее. Важнее моему уму, но не телу. «Ещё что-нибудь? Пока не впечатлило!» - громко крикнула я в пустоту, думая, что старик слушает и наблюдает. Он должен решить, что я непробиваемая, но мне ответила тишина. Когда тело немного успокоилось, я завернулась в полотенце и выскользнула в коридор. А на следующий день снова попыталась сбежать.
Стало очевидно, что в некоем радиусе вокруг замка полно шпионов старика, что каждый второй владеет какой-то убедительной информацией, толкающей людей хладнокровно возвращать беглецов назад. Но там, километрах в ста точно никто стариком не куплен и можно попытаться потеряться, а потом открыть миру правду, отправляя анонимные письма в газеты и журналы. Но как туда попасть? Изредка встречаясь с той девчонкой, мы переглядывались. И понимали, что свои попытки мы обе не оставили. Какое-то время она казалась мне обескураженной, но тогда я не знала, как старик работает с заядлыми беглянками. Возможно, она поддалась искушениям и чувствовала себя сломленной. Даже я на следующее утро, увидев черныша, вспомнила то необычное ощущение и кто-то второй, слабый к утехам, во мне захотел попробовать это снова, задержаться в замке ещё на недельку с надеждой уличить возможность. Но здесь у стен были глаза и уши. Старик не должен знать, что меня затронуло и вывело из состояния равновесия его воздействие, а потому я просто не позволю себе совершить это где-то в укромном уголке, потому что тут нет таких уголков. Я разберусь с этим на воле.
К вечеру на моё тело свалилась невыносимая усталость. Под тихие звуки барабана мы молча наворачивали круги вокруг замка, отрабатывая какую-то новую технику старика диалога с собой. Никто и не заметил, обращённый внутрь себя, как где-то далеко зарычал мотор туристического кукурузника. Как хорошо, что замок старика был в центре, что он любил играть в нас открыто, но не показывая всей правды. Ведь, будь мы в лесу, трудно было бы потом доказать наше существование, да и никакие кукурузники не залетали бы в нашу чащу. Я сразу же нашла глазами девчонку. Она тоже пробудилась от медитативной дремоты и посмотрела на меня. Я чувствовала, что она меня побаивается. Вдруг я уже приняла правила старика, но всё ещё помню ход её мыслей и доложу старику о её намерениях.
На улице темнело, что было нам на руку. Туристы, гуляющие по нашим паркам и лугам, начинали стекаться к кукурузнику. Медленно от группы отсоединились и мы. Из-за голов остальных, старик нас не видел. Они стояли к нему слишком близко. У кукурузника мы нагло пролезли вперед всех. И нам было наплевать на осуждающие взгляды и дерзкие комментарии, нам надо было убраться как можно дальше. Пока самолет не приземлится в другом месте, невозможно быть уверенной, что он не вернёт нас назад по свистку старика. Но сейчас вокруг были посторонние люди, которые не все до единого со стариком в сговоре, поэтому вряд ли поднимут шумиху уже на борту. Мы нервно ломали пальцы, пока самолет нес нас прочь от замка. Мы не смотрели в иллюминатор, не желая видеть замок ни секунды больше. Набравшись смелости, я осмотрелась. Пристальный взгляд кого-то из пассажиров выдал бы преследователей. Но никто не смотрел на нас. Правда в конце самолета я увидела точно такую же испуганную девчонку, как мы. «Ещё одна из наших!» - подумала я. Нас было двое, а она совсем одна. «Объединимся...» - шепнула я своей соседке, кивнув в сторону третьей. Но, когда дверь открылась и пришло время выходить наружу, третья запаниковала. Она наотрез отказалась выходить из самолета. Я подумала, что это её первый побег, у неё нет плана и сейчас она струсила. Мои уговоры не помогали, она упиралась, даже когда я тянула её за руку. «Нет, ни за что! Я не выйду!» - цедила она сквозь зубы. Тогда я отправилась на выход без неё. Я уже спускалась по трапу, когда увидела, что мою сообщницу держат под руки. Они нас ждали. Третий раз план провалился, но всё-таки мы ещё не в замке, а потому есть шанс улизнуть по пути. Каждый раз мы прощупывали всё новые и новые трудности, которые в следующий раз нужно избегать: сбегать в одиночестве, ни с кем не контактировать, делать это ночью, не оставлять следов, бежать без оглядки и так быстро, насколько это возможно.
Под охраной нас повели к машине. Сообщница решила съязвить и сказала: «А вы уверены, что в самолете не спрятался кто-то ещё?» И тут я вспомнила про третью, которая замешкалась и будто предчувствовала, что мы не выйдем из аэропорта. Я скорчила страшную рожицу, чтобы та не выдавала, не наталкивала охрану на мысль искать кого-то ещё, ведь это наш шанс. Пока пропажа ещё одной девчонки будет обнаружена, пока отправят новый патруль на её поиски, она может быть уже далеко. Она расскажет о нас - пленных, нас спасут. Ведь старик не может быть всемогущим, весь мир не может плясать под его дудку и где-нибудь этой историей обязательно заинтересуются и раскрутят её. А пока нас высадили возле поля. В его центре светились окна замка. «Мы пойдем пешком?» - спросила я конвоиров. «Не совсем так. - ответили они. - В качестве возвращения на путь истинный, вам уготовано испытание. Отсюда и до замка вы должны ползти на животе, облизывая свои ладони каждые 10 метров.» Меня это не испугало и не удивило. Подумаешь, трудность. Трудно и страшно сейчас той девчонке, которая осталась неизвестно где совсем одна.
Мы испачкались, локти и колени болели, пока мы елозили в пыли. Ползти нам предстояло до утра. «По сторонам, машина едет» Мы поползли на обочину, прижимаясь к стене высокой травы. И тут я увидела на середине дороги крота. Он полз точно так же, как мы, абсолютной слепой. Фары уже слепили глаза, и я, с замершим сердцем, бросилась спасать его. Я думала, что, если меня не задавят, то крот обязательно меня укусит, но обошлось. Я держала его в ладошке, содрогаясь от испуга. Его мягкий животик грел ладошку. Он тыкался носом и пытался рыть воздух длинными коготками. И он натолкнул меня на новый план побега - если не сделать подкоп, то хотя бы прятаться в земле, когда меня будут искать в следующий раз. Я отпустила его в поле, он тут же зашуршал, удаляясь прочь. «Хотя бы жизнь спасла...» - подумала я, легла на живот и поползла в замок. «Быть может за это мне воздастся и я тоже однажды буду спасена...»