В ТЕНИ БЕЛОГО ДОМА. Русские письма. 1993.
Оригинал взят у starkino в В ТЕНИ БЕЛОГО ДОМА. Русские письма. 1993.
Вместо вступления. В 1990-х у меня была еженедельная колонка в русскоязычном приложении к ивритской газете "Едиот Ахронот". Сегодня, когда вдруг началась ностальгия по 1990-м, и все вывешивают на ФБ свои фотографии того времени, я решила публиковать эти старые записи. Интересно, можно (и есть ли смысл) из них сделать книгу. Буду демонстрировать их время от времени в хронологическом порядке.
Письмо №1
ВИД ИЗ СЕЙФА.
Самолет заскользил по влажной посадочной полосе, и 6-летний сын моей подруги удивленно спросил:"А разве летом идут дожди?" Я прилетела из Израиля с тремя мальчиками, сыновьями подруг. Все они не так давно в стране, но солнце уже успело выжечь многие воспоминания.
Мы подошли к пограничникам. Один из моих подопечных с израильской непосредственностью обратился к человеку в форме:"А вы знаете хоть одно слово на иврите?" Пограничник отрицающе покачал головой и улыбнулся, а я поняла дома случились перемены.
Вслед пограничнику улыбнулся таможенник и пожелал удачи. "Нет, что -то определенно происходит",- подумала я и шагнула за стеклянную дверь, отделяющую заграницу от родины.
"Я уверен, я вижу по вашим глазам, что вам совершенно необходимо такси. Беру недорого - 2О долларов, можно в рублях". "Спасибо, меня встречают".
Лица, оценивающие мою платежеспособность, не только не вызывали уважения, но попросту пугали. Я бросилась к встречающей меня машине, словно это бронетранспортер, способный защитить от внезапного нападения. Двери захлопнулись и я двинулась навстречу ночной Москве, любимому и ненавистному городу, другу-врагу.
Дверь моего почтового ящика была выломана, на полу лежали разнообразные предложения об обмене, сдаче, продаже и покупке квартиры. "О, это модное слово - "недвижимость". За время моего отсутствия папа вставил вторую дверь, и оказавшись за ней я ощутила свою человеческую ценность, достойную такого надежного сейфа.
Утро встретило прохладой. Лето 93 холодное и дождливое. После израильской голубой крыши над головой, к московскому серому небу надо привыкнуть. В доме темновато, естественного освещения не хватает, приходится включать свет. Уже в который раз с восторгом открываю кран с горячей водой, ее не надо нагревать, открывай кран и мойся. За нее попрежнему платят копейки - последние счастливые пережитки социализма.
Московский завтрак ничем не отличается от израильского, однако зашедшая соседка, бывший известный спортивный журналист, сказала, что я за один раз сьела всю ее пенсию. Аппетит пропал.
Я выглянула в окно. Небо из серого стало молочным. После Тель-Авива центр моего города кажется миром небоскребов. Улицы широчайшими проспектами. А грязная московская зелень, омытая слезами дождя, выглядит самой зеленой зеленью вселенной.
Начинаю московскую жизнь со встречи с мамой. Мама лежит на Новокунцевском кладбище. Мне предстоит путь длинной от Тель-Авива до Реховота. Ищу цветы, но папа говорит, что их всегда можно купить у кладбища. Недавно была мамима годовщина, и вся наша семья приходила к родной могиле под сосной. Цветы найдены. Мы вошли в ворота кладбища. За несколько месяцев пустующая земля приняла много печальных новоселов. Папа остановился у свежей могилы справа. "Это - сын бывшего 1 заместителя министра энергетики. Отец был из брежневской мафии. Во времена Андропова умер под следствием. Сына несколько месяцев назад расстреляли в гараже из автомата. Убийц не нашли. Это и невозможно. Человек в Москве стоит недорого. Недавно за убийство брали 15 тысяч".
"Долларов?"
"Рублей".
Мы идем мимо самого многолюдного места на кладбище. Площадка, где проводят панихиды. Здесь 9 лет назад я последний раз увидела лицо Юры Визбора - близкого друга, сегодня соседа моей мамы. Вдруг взгляд уткнулся свежую могилу - Клавдия Васильевна Ельцина-мать главы государства. Деревянный крест, вокруг могилы немного лубочная ограда с луковками, венчающими невысокие столбики. Тяжелое место для вечного покоя, шумное, зато всегда на виду. И если кто хочет навестить, всегда легко обьяснить, как найти, и опять же все видят, какая могила у матери Президента. Что-то неделикатное увиделось мне в этой скромности. Хотя врядли кто-то способен использовать кладбище в целях саморекламы.
С могилы мамы украли цветы. Те, что были принесены на день ее памяти и были посажены заботливыми руками. Оказывается, что кладбищенские воры знают дни смерти и рождения жителей города мертвых и посещают могилы по вечерам в начальные и конечные даты человеческого существования. Я обломала стебли у принесенных цветов не хочу, чтобы и их украли. Вдалеке заиграли траурный марш. Еще одно новоселье.
Проезжая по заплеванной дождем Москве, я подумала, что сегодня в этом городе можно жить только по любви. Я возвращалась в свой комфортабельный четырехкомнатный сейф. Пока это единственное место на земле, где, предусмотрительно закрывшись на несколько замков, я чувствую себя дома.
Вместо вступления. В 1990-х у меня была еженедельная колонка в русскоязычном приложении к ивритской газете "Едиот Ахронот". Сегодня, когда вдруг началась ностальгия по 1990-м, и все вывешивают на ФБ свои фотографии того времени, я решила публиковать эти старые записи. Интересно, можно (и есть ли смысл) из них сделать книгу. Буду демонстрировать их время от времени в хронологическом порядке.
Письмо №1
ВИД ИЗ СЕЙФА.
Самолет заскользил по влажной посадочной полосе, и 6-летний сын моей подруги удивленно спросил:"А разве летом идут дожди?" Я прилетела из Израиля с тремя мальчиками, сыновьями подруг. Все они не так давно в стране, но солнце уже успело выжечь многие воспоминания.
Мы подошли к пограничникам. Один из моих подопечных с израильской непосредственностью обратился к человеку в форме:"А вы знаете хоть одно слово на иврите?" Пограничник отрицающе покачал головой и улыбнулся, а я поняла дома случились перемены.
Вслед пограничнику улыбнулся таможенник и пожелал удачи. "Нет, что -то определенно происходит",- подумала я и шагнула за стеклянную дверь, отделяющую заграницу от родины.
"Я уверен, я вижу по вашим глазам, что вам совершенно необходимо такси. Беру недорого - 2О долларов, можно в рублях". "Спасибо, меня встречают".
Лица, оценивающие мою платежеспособность, не только не вызывали уважения, но попросту пугали. Я бросилась к встречающей меня машине, словно это бронетранспортер, способный защитить от внезапного нападения. Двери захлопнулись и я двинулась навстречу ночной Москве, любимому и ненавистному городу, другу-врагу.
Дверь моего почтового ящика была выломана, на полу лежали разнообразные предложения об обмене, сдаче, продаже и покупке квартиры. "О, это модное слово - "недвижимость". За время моего отсутствия папа вставил вторую дверь, и оказавшись за ней я ощутила свою человеческую ценность, достойную такого надежного сейфа.
Утро встретило прохладой. Лето 93 холодное и дождливое. После израильской голубой крыши над головой, к московскому серому небу надо привыкнуть. В доме темновато, естественного освещения не хватает, приходится включать свет. Уже в который раз с восторгом открываю кран с горячей водой, ее не надо нагревать, открывай кран и мойся. За нее попрежнему платят копейки - последние счастливые пережитки социализма.
Московский завтрак ничем не отличается от израильского, однако зашедшая соседка, бывший известный спортивный журналист, сказала, что я за один раз сьела всю ее пенсию. Аппетит пропал.
Я выглянула в окно. Небо из серого стало молочным. После Тель-Авива центр моего города кажется миром небоскребов. Улицы широчайшими проспектами. А грязная московская зелень, омытая слезами дождя, выглядит самой зеленой зеленью вселенной.
Начинаю московскую жизнь со встречи с мамой. Мама лежит на Новокунцевском кладбище. Мне предстоит путь длинной от Тель-Авива до Реховота. Ищу цветы, но папа говорит, что их всегда можно купить у кладбища. Недавно была мамима годовщина, и вся наша семья приходила к родной могиле под сосной. Цветы найдены. Мы вошли в ворота кладбища. За несколько месяцев пустующая земля приняла много печальных новоселов. Папа остановился у свежей могилы справа. "Это - сын бывшего 1 заместителя министра энергетики. Отец был из брежневской мафии. Во времена Андропова умер под следствием. Сына несколько месяцев назад расстреляли в гараже из автомата. Убийц не нашли. Это и невозможно. Человек в Москве стоит недорого. Недавно за убийство брали 15 тысяч".
"Долларов?"
"Рублей".
Мы идем мимо самого многолюдного места на кладбище. Площадка, где проводят панихиды. Здесь 9 лет назад я последний раз увидела лицо Юры Визбора - близкого друга, сегодня соседа моей мамы. Вдруг взгляд уткнулся свежую могилу - Клавдия Васильевна Ельцина-мать главы государства. Деревянный крест, вокруг могилы немного лубочная ограда с луковками, венчающими невысокие столбики. Тяжелое место для вечного покоя, шумное, зато всегда на виду. И если кто хочет навестить, всегда легко обьяснить, как найти, и опять же все видят, какая могила у матери Президента. Что-то неделикатное увиделось мне в этой скромности. Хотя врядли кто-то способен использовать кладбище в целях саморекламы.
С могилы мамы украли цветы. Те, что были принесены на день ее памяти и были посажены заботливыми руками. Оказывается, что кладбищенские воры знают дни смерти и рождения жителей города мертвых и посещают могилы по вечерам в начальные и конечные даты человеческого существования. Я обломала стебли у принесенных цветов не хочу, чтобы и их украли. Вдалеке заиграли траурный марш. Еще одно новоселье.
Проезжая по заплеванной дождем Москве, я подумала, что сегодня в этом городе можно жить только по любви. Я возвращалась в свой комфортабельный четырехкомнатный сейф. Пока это единственное место на земле, где, предусмотрительно закрывшись на несколько замков, я чувствую себя дома.