Глава 5. Продолжение

Oct 24, 2012 00:42

Глава 5. Начало http://v-m-zolotyx.livejournal.com/8672.html

Борис Жидиславич морщился, выслушивая сбивчивый рассказ сумевшего прорваться святославова дружинника, который так и не мог объяснить, как так вышло, что он тут, в безопасности, а князь остался там. Когда Святослав помчался за оленем, старый боярин послал вперед разъезды, которые-то и натолкнулись на нескольких беглецов, спасшихся от муромцев. Что это были муромцы, сумел рассказать только один - остальные даже не знали, на кого же их послал князь. О судьбе самого Святослава они рассказывали тоже по-разному: кто-то говорил, что он убит, кто-то - что пленен, а еще один все оглядывался и божился, что скакал рядом с князем, и ждал, что тот вот-вот появится. Однако Святослав так и не появился.
Если по-хорошему, надо было бы возвращаться. Сесть в Переяславле, запереться и пусть Всеволод стоит под стенами, хоть до морковкина заговенья. Хлеба и скота туда свезли вполне достаточно, это только Святославу все мало было, колодцев хватает, да и народу на стенах тоже. Но нужно точно узнать, что со Святославом. Хоть он и не вызывал у Бориса особой любви, но если он лежит где-то, истекая кровью, то как потом отвечать перед Романом, да что там Роман - как за гробом смотреть в глаза Глебу, ведь уже недолго осталось.
И воевода велел позвать к нему Добрилу и Иванка - самых ловких своих детских. К ним прибавил Кривого Данила - из тех, кто спасся, он был самым вменяемым и мог точно показать место, где он последний раз видел князя. Они должны были скрытно подойти к тому месту, где была стычка, а если князя там не окажется, то посмотреть, не попал ли он в плен, и вернуться, но не сюда. Борис Жидиславич не собирался торчать на главной дороге, ожидая, пока его возьмет князь Всеволод.
Добрила с Иванком и Данилой вернулись глубокой ночью. Но до темноты им удалось не только найти то место на дороге, где князь Святослав напал на небольшой отряд, увидеть, что там никого не осталось, ни мертвых, ни раненных, но и проследить, куда отступили победители.
В сумерках они приблизились к лагерю - несколько шатров и войско вокруг. Они подползли поближе, уже думая, что им так и придется всю долгую сентябрьскую ночь лежать в мокрых кустах, но тут им посчастливилось: они увидели, как к большому шатру подвели связанного, слегка помятого, но совершенно живого и, похоже, даже не раненного князя Святослава. А из шатра вышел богато одетый юноша в княжьей шапке, к которому обращались «князь Давыд», и он велел снять со Святослава веревки и увел его в свой шатер.
Когда все это они рассказали боярину, тот рассмеялся:
- Везет же некоторым! Жив, здоров, и попал в руки молодому муромскому князю! Слышал я о нем немного, но ничего дурного. А мог бы и к своему братцу попасть, тот убить-то, конечно, не убил бы, но мужское достоинство-то оторвал бы...
Сколько там людей вы насчитали? Около полутора сотен? И еще неизвестно, насколько близко другие. Можно было бы попробовать отбить его, но полтораста - это многовато, да и в тех руках, где он сейчас, для него опасности нет.
Старый воевода заметил, что стал думать вслух, и оборвал себя.
Да, в плену опасности меньше, чем в неразберихе битвы, если попытаться его отбить у этого муромца.
Да и рисковать тем, что в случае неудачи будет наверняка потерян не только князь, но и город, нельзя. Если брат в плену для князя Романа плохо, но потеря Переяславля - третьего по величине города княжества, после Рязани и Пронска - означает неминуемое поражение. Впрочем, у Романа и так нет надежды победить, есть лишь надежда установить не слишком позорный мир.
На рассвете снова зарядил дождь, но он застал старого Бориса Жидиславича уже в седле, хоть разболевшееся от сырости правое плечо нещадно ныло. А к обеду он ввел свой полк в ворота Переяславля, закрывшиеся за ним. А еще через час из ворот, глядящих на Рязань, выпустили двух гонцов с грамотой князю Роману.

Давыд посадил Святослава за свой стол: брат учил его, что князь - всегда князь, и следует быть гостеприимным, каким бы путем гость ни попал к тебе, пригласил ли ты его добром или силой. Прежде чем сесть за стол самому, он распорядился, чтобы тех, кого взяли вместе со Святославом, тоже накормили, а раненных перевязали, убитых же похоронили как должно, вместе с его первым погибшим знаменосцем.
Давыд глядел на Святослава, и не мог разгадать его. Это ему помогать ходил в прошлом году он вместе со старшим братом Павлом и Ярославом Владимировичем, свояком Великого князя Всеволода, когда старшие братья осадили Святослава в Пронске. И точно так же тогда он сидел с ними в княжеской палате, улыбался спокойно, благодарил за то, что прогнали осаждавших. А стоило уйти, как тут же перекинулся к вернувшимся старшим братьям, без малейшего зазрения совести сдав им в полон жену другого брата и маленьких племянников. И тот отряд владимирцев, которых, уходя, оставили ему муромцы и князь Ярослав.
Если б сам Давыд так поступил, а потом оказался бы лицом к лицу с тем, кого так предал, он бы сгорел от стыда и не знал бы, куда деваться. А этот сидит спокойно, изгибает в вежливой улыбке тонковатые губы, обгладывает куриную ножку, как будто это его шатер, и это Давыд зашел к нему попросить соли.
***
Как смешон этот мальчишка-князь в своей попытке скрыть неприязнь! Как будто я не вижу, как он кусает губы, выговаривая любезные слова. Наверное, считает меня предателем, змеем, который втерся в доверие, а сам только и думает, как бы обмануть. Жизни он еще не нюхал, муромец этот. Небось, не пил из вычерпанного колодца мутную глинистую жижу, да и ту по глоточку. И в глаза матерям, у которых дети на руках плачут, просят пить, тоже не смотрел. Если б Давыд его обвинял, Святослав нашел бы что сказать, но это молчаливое презрение под маской вежливого внимания просто бесило. Хотелось, во что бы то ни стало, стереть это выражение с лица сопляка!
- Спасибо за гостеприимство! Не каждый раз в плену так хорошо кормят. Вон, десять лет назад Всеволод Юрьич отца моего и братьев не так принимал.
И Святослав взял последнее яблоко, которое собирался съесть Давыд, да и лежало оно с давыдовой стороны блюда.
- Да не может быть! Князь Всеволод всегда к пленным милостив, не стал бы голодом морить!
- Ну, конечно! Не стал бы! То-то отец мой, который за две недели до того был совершенно здоров, наверное, внезапно приболел в порубе, а у Мстислава и Ярополка Ростиславичей(*), должно быть, сами собой глаза перестали видеть.
- Не причем тут Всеволод! Это все горожане! Они мятеж подняли, и поруб разметали, они же и Ростиславичей ослепили.
- Да неужели? Прямо-таки вольнолюбивые горожане, Великого князя в тереме заперли и давай? Да так аккуратно ослепили Ростиславичей, что они в Смоленске прозрели?
Святослав впился зубами в сочную мякоть, яблочный сок брызнул.
- Ты же умный человек, Давыд, сам понимаешь, что если у кого и бывает мятеж в городе, то не у Всеволода, и редко город восстает так удачно, чтобы и врагов уничтожить, и чтобы у князя руки были чисты. А ведь за отца и братьев кто только не просил! Мать моя, взяв нас, младших, приехала умолять за мужа и сыновей, и Святослав, князь Киевский, епископа Порфирия и игумена Офрема послал просить, чтоб отпустил Всеволод князя Глеба в Киев, на Русь. Все это Всеволод знал, и не мог не понимать, что отказав всем и убив Глеба Рязанского, он восстановит против себя Святослава Киевского и всю Русь. А так у него руки чисты, он отца и пальцем не тронул, а когда епископ пришел, даже согласился отца отпустить, да только тот уже никуда идти не мог и на следующий день умер. Зато Ростиславичи, которых, вроде бы Владимирцы ненавидели куда сильнее, чем отца и братьев, оказались настолько невредимы, что из поруба своими ногами вышли, так еще и зрение к ним чудом, по молитве Святого Глеба, вернулось. А как ты думаешь, почему?
- Эээ?
Лицо Давыда выражало такую степень смятения, что Святослав довольно улыбнулся.
- А потому что Ростиславичи - ему родные племянники! А сыновей брата жалко убивать, да и слепить по-настоящему жалко - победить, сломать, да так, чтоб больше не полезли - это да. Слух распустить, чтоб все поверили в их слепоту, ведь калека действительный или мнимый не сможет бороться за Владимирский стол, пригрозить, чтоб пока в Смоленск не прибудут повязок не снимали, да своих людей отправить проследить - это пожалуйста! А действительно калечить - за это Бог накажет! А за Рязанского Глеба, глядишь, и не накажет, он Всеволоду - никто.
И Святослав горько рассмеялся.
- Когда я с Романом поссорился, это было наше дело, рязанское, семейное. Но когда брат Всеволод к Всеволоду Владимирскому побежал за помощью против брата старшего, это уже не то. У кого помощи против родного брата просить? У убийцы отца! Так что прав я был, когда сдал Роману город, а не стал до последнего драться. Чай не кому-нибудь, родному брату, он и города не сжег. Да и если б держался дольше, чтобы это дало?
Тут Давыд нашелся, что ответить:
- А жену брата с детьми зачем в полон отдал? Тебе брат доверился, а ты?
- А что я? Ты хоть знаешь, что у нас воды не было? Колодцы все вычерпали, а реку Роман от города отвел. Если б я не сдал города, ятровь моя вместе с детишками померла бы. Сперва б у нее молоко пропало, как у тех баб, что приходили под стены терема выть, и их крик мешался с писком их младенцев, потом умер бы самый младший, за ним и постарше померли бы. А так они пусть в плену, а живы. И это я их спас.
И Святослав с хрустом разжевал огрызок, и от яблока остался только черенок.

Ночью Давыд долго лежал без сна. Он был страшно сердит на Святослава, который возводил напраслину на Великого князя, и очень злился на себя, что не смог достойно ответить и защитить доброе имя Всеволода. Он все перебирал слова Святослава, и придумывал, как достойно ему ответить. Надо было сказать, что Глеб в Боголюбово чай не в гости приехал, пряники грызть. И нечего тому, кто навел половцев и столько крови пролил, жаловаться потом на плохое обращение. Но все-таки он не мог избавиться от наваждения: в темный погреб врывается толпа и избивает немолодого и, может быть, даже связанного пленного князя…
______________________________
*Племянники Всеволода, дети его старшего (но никогда не правившего, умершего еще при жизни их отца) брата, оспаривавшие у него Владимирский стол. Их то и поддержал в этой распре Борис Жидиславич и Глеб Рязанский с сыновьями.]

Глава 5. Окончание http://v-m-zolotyx.livejournal.com/9136.html

врата, древнерусская тоска

Previous post Next post
Up