Справедливая война
Раз уж мы взялись рассуждать о вооруженных силах, стоит поговорить и о том моменте, когда эти самые силы приходят в движение - о войне. А точнее о ситуации, когда насилие становится неизбежным и допустимым даже для добрых людей.
Война - вещь ужасная. Однако в кровавой борьбе проявляются не только звериная жестокость, агрессивность и ненависть в своих крайних формах, но и находится место для самых возвышенных чувств: любви, взаимовыручки, сплоченности. Война поляризует, делает всё четче, яснее. Происходит своеобразное очищение.
Впрочем, ничего удивительного тут нет: если у тебя нет того, ради чего стоит умереть, то тебе незачем и жить. Более того, "дерево свободы время от времени должно орошаться кровью патриотов". Борьба очищает своей прямолинейностью, срыванием покровов, сплочением людей. А советское "лишь бы не было войны" приводит к ослаблению духа, страху, безответственности, стяжательству, умалению любви и, в конечном счете, к накатыванию волны злобы, зависти, ненависти и миллионам смертей. Диалектика, однако…
Тут, главное, без крайностей и фанатизма. Только современные западные сатанисты могут петь гимн всеочищающей войне-конкуренции. Да, наша жизнь во многом состоит из борьбы, но добрые люди остаются чистыми и без кровопусканий среди руин, грязи и слез. Личная духовная борьба способна заменять реальный кровавый конфликт.
Но вернемся к справедливости насилия. История у этого вопроса длинная, как сама жизнь. Идея справедливой войны принадлежит древним римлянам и философам-стоикам (впрочем, концепция наверняка намного более древняя, просто до нас дошли письменные источники именно античной эпохи). Лучшими намерениями было продиктовано философское положение о том, что нельзя вести войну без justa causa (справедливого повода). Иными словами, война может быть начата только с целью самозащиты или для восстановления справедливости. Перед началом кампании необходимо было собрать совет священников (fetiales), который должен был удостоверить, что война является священной и законной (лат. bellum justum et pium).
Впрочем, люди всегда пытаются оправдать свои завоевания и уничтожение противников религиозными и нравственными мотивами. Мы всегда найдем достаточно "веских" причин, чтобы заглушить совесть. Сами римляне делали это с беспрецедентным лицемерием.
Далее концепция справедливой войны возродилась уже в Средние века и повлекла за собой ужасные последствия. Одним из результатов союза христианской церкви и государства стало вынужденное согласие церковных властей узаконить насилие. Это, однако, явилось потрясением для некоторых религиозных мыслителей, считавших, что кровопролитие - преступление, запрещенное Писанием. Перед лицом таких колебаний святой Августин разработал в начале V в. теорию, заимствованную у римлян. Целью ее являлось избавление христиан от угрызений совести. Это была хорошо известная зловещая доктрина "справедливой войны", подхваченная впоследствии святым Фомой Аквинским и множеством казуистов. Эта теория дала верующим оправдание войны и ее низости, предложив компромисс между нравственными идеалами и политической необходимостью. Доводы в ее пользу были следующими: естественный порядок есть отражение божественного порядка. Законный правитель может устанавливать порядок. Поскольку цель оправдывает средства, война, начатая властелином, не несет в себе греха. Война, объявленная справедливой - это война, начатая в соответствии с желанием Бога; противник же, таким образом - враг Господа и поэтому, естественно, ведет несправедливую войну. Конечно, при этом должны выполняться определенные условия. Чтобы война считалась справедливой, справедлива должна быть и причина, ее вызвавшая: отражение нападения или восстановление справедливости. Соответственно, святой Августин осудил захватнические войны. Но разве была в истории хоть одна война, которую правитель или государство, развязавшие ее, объявили бы несправедливой и среди целей которой не назвали бы восстановление справедливости, попранной противником, или даже самооборону!?
Вспомним "освобождение Святой Земли" от "неверных" во времена Крестовых походов; борьбу с еретиками и богохульниками во времена религиозных войн; истребление индейцев как дикарей, "неспособных эффективно управлять своими землями"; выдвинутые Германией обвинения "о нападении на нее Польши" или "о подготовке нападения" со стороны СССР; Сербию, Ирак, Афганистан, Ливию, Сирию (а скоро, возможно, и Венесуэлу), которых насилуют тоже под предлогами "восстановления справедливости - защиты прав человека" или "превентивной самозащиты".
Любой знаток человеческой природы понимает, что справедливая война - это та война, которую начинаем мы, а несправедливая - война, которую разжигает наш противник. Так всегда было и всегда будет. Естественно, каждая из сторон будет утверждать, независимо от того, соответствует ли это действительности, что ее дело правое. Легко представить себе, как с возникновением понятия справедливой войны в каждом конкретном случае были попытки оправдать агрессию. Желая во что бы то ни стало доказать свою "правоту", оба противника будут искать оправдание в религии, морали и праве, и не прекратят сражаться до полного истощения своих ресурсов. Так европейцы втянулись в бесконечную череду "законных" и "справедливых" войн, которые принесли неисчислимые страдания людям (только в одной Тридцатилетней войне 1618-1648 гг. население Германии сократилось на 35-50%).
Поэтому еще в начале XX в. были приняты первые шаги к отмене прав государств на войну (jus ad bellum). Уже на Гаагских конференциях мира 1899 и 1907 гг. был сделан призыв государствам "по возможности" предупреждать обращение к силе "насколько позволят обстоятельства". Первым многосторонним договором, запретившим обращение к войне, стал Договор об отказе от войны в качестве орудия национальной политики от 27 августа 1928 г. (Пакт Бриана-Келлога). В Ялтинско-Потсдамской системе международных отношений агрессивная война была запрещена под угрозой применения наказания (санкций) со стороны Организации Объединенных Наций. Никакие соображения политического, экономического, военного или иного характера не могут служить основанием агрессии. Никакое территориальное приобретение или особая выгода, полученные в результате агрессии, не являются и не могут быть признаны законными.
Применение вооруженной силы государством ПЕРВЫМ в нарушение Устава ООН является самым очевидным свидетельством акта агрессии. Основным критерием противоправности применения вооруженной силы считается принцип первенства или учета хронологической последовательности событий. Короче говоря, кто начал первым, тот и агрессор. Оправданием для войны может служить только самооборона или коллективные действия в рамках ООН.
"А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, но не дай ударить".
Насилие со стороны Добра может иметь место только В ОТВЕТ на активные агрессивные действия. Начинающий драку, пусть даже руководствующийся благородными и разумными соображениями, неправ в любом случае.
ВОЙНА ДОБРА МОЖЕТ НАЧАТЬСЯ ЛИШЬ КАК САМООБОРОНА.
Однако в наше время (что, учитывая все вышеизложенное, совсем неудивительно) мы видим возрождение доктрины "справедливой" войны со всеми ее последствиями, а также открыто приводимые в ее защиту политические доводы. Лидеры основных идеологий взяли ее на вооружение, и в конце ХХ в. идея справедливой войны окончательно вернулась под видом т. н. "гуманитарной" интервенции (Сербия, Ливия, Сирия), которая быстро трансформировалась в право нападения под предлогом обеспечения "всеобщей безопасности" (Ирак, Афганистан).
Данная концепция исходит из утверждения, что идея государственного суверенитета на современном этапе развития международных отношений устарела и уже не отвечает потребностям международной жизни, что должно вести, с точки зрения сторонников вмешательства во внутренние дела государств, к пересмотру основополагающих принципов и концепций международного права. Надеюсь, после нашего разговора об основах международного права ни у кого не вызовет удивления тот факт, что ветер дует от наших заклятых друзей - англосаксов.
Понимание многими учеными американской школы принципов суверенитета и невмешательства исходит из того, что традиционные правила межгосударственных отношений (особенно уважение суверенитета) якобы не соответствуют реальному содержанию понятия "суверенитет" во многих странах мира. Это расхождение, с одной стороны, и глобалистский взгляд на порожденные внутригосударственными процессами проблемы - с другой, служат одним из решающих аргументов в пользу необходимости пересмотреть традиционные нормы и понятия. На этом фоне всё громче звучат доводы в пользу целесообразности узаконить принципиально новые формы вмешательства. Т.е., по сути, развязать англосаксам руки и оправдать любое насилие с их стороны.
Доктрину, основанную на представлениях о глобальном управлении и "новом мировом порядке", некоторые ее критики окрестили "новым интервенционизмом". Его "новизну" они видят в обосновании целесообразности нарушения суверенных прав государств, опираясь на коллективный подход и систему "общих ценностей". Новые интервенционисты, обосновывая право вмешиваться в дела суверенных государств, особенно акцентируют моральные обязательства международного сообщества (как правило "защита высоких стандартов в соблюдении прав человека").
Такая аргументация действует на эмоции несравненно сильнее, чем прагматичные соображения по поводу роли национальных интересов. Трудно переоценить эффективность доводов, основанных на высоконравственных принципах, особенно если нужно убедить общественное мнение в оправданности силовых мер. Вынесение на первый план морально-этического аспекта встречает понимание и даже поддержку - независимо от того, какие реальные цели преследует морально обоснованное вмешательство.
Неудивительно, что идеология "нового интервенционизма" наиболее ярко выражена в англосаксонской политической науке: зло всегда ведет себя рационально и агрессивно.
* * *
Глухая оборона - всегда проигрышный прием: противник владеет инициативой, позволяющей рано или поздно нащупать слабые места, да и предупредительные мероприятия так проводить невозможно.
Но, во-первых, после начала открытого противостояния ничто не мешает брать инициативу в свои руки. И, во-вторых, профилактику зла эффективнее проводить вовсе не пресловутыми "превентивными ударами", а проповедью добра и любви, просвещением людей. Ведь, как мы помним, добро - просто понимание любви как ответственности. Если слово будет донесено, люди наконец-то начнут "ведать, что творят", и зло растает как туман в первых лучах утреннего солнца.
Вовсе необязательно убивать носителя религии Зверя, ведь для очистки сосуда глупо его разбивать - достаточно просто помыть.
* * *
"Глядя на историю человечества, мы можем выделить четыре характерных этапа в эволюции управления:
1) физический контроль,
2) товарный контроль,
3) финансовый контроль,
4) контроль сознания.
Кроме того, для каждого вида возможен прямой и косвенный контроль. Суммируя способы контроля:
Ослабление одного вида контроля означает лишь то, что усилился другой. Если более сложный вид контроля не работает эффективно, немедленно применяется более жесткий и простой вид. Если одна страна не подчиняется политике другой страны, то ее ставят в финансовую зависимость; если финансовая зависимость не работает, то вводят товарные санкции; и, наконец, ведут прямые военные действия. Ослабление одного из простых видов контроля обычно преподносится управляемому как полная свобода. В действительности необходимо искать, где был введен новый контроль". (Д. Неведимов "Религия денег")
На самом деле насилие и агрессия далеко не всегда облекаются в форму военного вмешательства. Сегодня мы подвергаемся массированной атаке со стороны зла с привлечением абсолютно всех видов насилия, разве что кроме прямого физического.
ВОЙНА УЖЕ ДАВНО ОБЪЯВЛЕНА, И В НЕЙ ПОГИБАЕТ МИЛЛИОН РУССКИХ В ГОД.
Так что руки у нас развязаны. Любое противодействие Большому Сатане и его иудо-англосаксонским союзникам можно считать Священной войной Добра против Зла.
И главным фронтом этой войны пока еще остается битва за косвенный контроль сознания - схватка за умы и души людей, за нашу веру.
Война - вещь ужасная. Однако в кровавой борьбе проявляются не только звериная жестокость, агрессивность и ненависть в своих крайних формах, но и находится место для самых возвышенных чувств: любви, взаимовыручки, сплоченности. Война поляризует, делает всё четче, яснее. Происходит своеобразное очищение.
Впрочем, ничего удивительного тут нет: если у тебя нет того, ради чего стоит умереть, то тебе незачем и жить. Более того, "дерево свободы время от времени должно орошаться кровью патриотов". Борьба очищает своей прямолинейностью, срыванием покровов, сплочением людей. А советское "лишь бы не было войны" приводит к ослаблению духа, страху, безответственности, стяжательству, умалению любви и, в конечном счете, к накатыванию волны злобы, зависти, ненависти и миллионам смертей. Диалектика, однако…
Тут, главное, без крайностей и фанатизма. Только современные западные сатанисты могут петь гимн всеочищающей войне-конкуренции. Да, наша жизнь во многом состоит из борьбы, но добрые люди остаются чистыми и без кровопусканий среди руин, грязи и слез. Личная духовная борьба способна заменять реальный кровавый конфликт.
Но вернемся к справедливости насилия. История у этого вопроса длинная, как сама жизнь. Идея справедливой войны принадлежит древним римлянам и философам-стоикам (впрочем, концепция наверняка намного более древняя, просто до нас дошли письменные источники именно античной эпохи). Лучшими намерениями было продиктовано философское положение о том, что нельзя вести войну без justa causa (справедливого повода). Иными словами, война может быть начата только с целью самозащиты или для восстановления справедливости. Перед началом кампании необходимо было собрать совет священников (fetiales), который должен был удостоверить, что война является священной и законной (лат. bellum justum et pium).
Впрочем, люди всегда пытаются оправдать свои завоевания и уничтожение противников религиозными и нравственными мотивами. Мы всегда найдем достаточно "веских" причин, чтобы заглушить совесть. Сами римляне делали это с беспрецедентным лицемерием.
Далее концепция справедливой войны возродилась уже в Средние века и повлекла за собой ужасные последствия. Одним из результатов союза христианской церкви и государства стало вынужденное согласие церковных властей узаконить насилие. Это, однако, явилось потрясением для некоторых религиозных мыслителей, считавших, что кровопролитие - преступление, запрещенное Писанием. Перед лицом таких колебаний святой Августин разработал в начале V в. теорию, заимствованную у римлян. Целью ее являлось избавление христиан от угрызений совести. Это была хорошо известная зловещая доктрина "справедливой войны", подхваченная впоследствии святым Фомой Аквинским и множеством казуистов. Эта теория дала верующим оправдание войны и ее низости, предложив компромисс между нравственными идеалами и политической необходимостью. Доводы в ее пользу были следующими: естественный порядок есть отражение божественного порядка. Законный правитель может устанавливать порядок. Поскольку цель оправдывает средства, война, начатая властелином, не несет в себе греха. Война, объявленная справедливой - это война, начатая в соответствии с желанием Бога; противник же, таким образом - враг Господа и поэтому, естественно, ведет несправедливую войну. Конечно, при этом должны выполняться определенные условия. Чтобы война считалась справедливой, справедлива должна быть и причина, ее вызвавшая: отражение нападения или восстановление справедливости. Соответственно, святой Августин осудил захватнические войны. Но разве была в истории хоть одна война, которую правитель или государство, развязавшие ее, объявили бы несправедливой и среди целей которой не назвали бы восстановление справедливости, попранной противником, или даже самооборону!?
Вспомним "освобождение Святой Земли" от "неверных" во времена Крестовых походов; борьбу с еретиками и богохульниками во времена религиозных войн; истребление индейцев как дикарей, "неспособных эффективно управлять своими землями"; выдвинутые Германией обвинения "о нападении на нее Польши" или "о подготовке нападения" со стороны СССР; Сербию, Ирак, Афганистан, Ливию, Сирию (а скоро, возможно, и Венесуэлу), которых насилуют тоже под предлогами "восстановления справедливости - защиты прав человека" или "превентивной самозащиты".
Любой знаток человеческой природы понимает, что справедливая война - это та война, которую начинаем мы, а несправедливая - война, которую разжигает наш противник. Так всегда было и всегда будет. Естественно, каждая из сторон будет утверждать, независимо от того, соответствует ли это действительности, что ее дело правое. Легко представить себе, как с возникновением понятия справедливой войны в каждом конкретном случае были попытки оправдать агрессию. Желая во что бы то ни стало доказать свою "правоту", оба противника будут искать оправдание в религии, морали и праве, и не прекратят сражаться до полного истощения своих ресурсов. Так европейцы втянулись в бесконечную череду "законных" и "справедливых" войн, которые принесли неисчислимые страдания людям (только в одной Тридцатилетней войне 1618-1648 гг. население Германии сократилось на 35-50%).
Поэтому еще в начале XX в. были приняты первые шаги к отмене прав государств на войну (jus ad bellum). Уже на Гаагских конференциях мира 1899 и 1907 гг. был сделан призыв государствам "по возможности" предупреждать обращение к силе "насколько позволят обстоятельства". Первым многосторонним договором, запретившим обращение к войне, стал Договор об отказе от войны в качестве орудия национальной политики от 27 августа 1928 г. (Пакт Бриана-Келлога). В Ялтинско-Потсдамской системе международных отношений агрессивная война была запрещена под угрозой применения наказания (санкций) со стороны Организации Объединенных Наций. Никакие соображения политического, экономического, военного или иного характера не могут служить основанием агрессии. Никакое территориальное приобретение или особая выгода, полученные в результате агрессии, не являются и не могут быть признаны законными.
Применение вооруженной силы государством ПЕРВЫМ в нарушение Устава ООН является самым очевидным свидетельством акта агрессии. Основным критерием противоправности применения вооруженной силы считается принцип первенства или учета хронологической последовательности событий. Короче говоря, кто начал первым, тот и агрессор. Оправданием для войны может служить только самооборона или коллективные действия в рамках ООН.
"А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую, но не дай ударить".
Насилие со стороны Добра может иметь место только В ОТВЕТ на активные агрессивные действия. Начинающий драку, пусть даже руководствующийся благородными и разумными соображениями, неправ в любом случае.
ВОЙНА ДОБРА МОЖЕТ НАЧАТЬСЯ ЛИШЬ КАК САМООБОРОНА.
Однако в наше время (что, учитывая все вышеизложенное, совсем неудивительно) мы видим возрождение доктрины "справедливой" войны со всеми ее последствиями, а также открыто приводимые в ее защиту политические доводы. Лидеры основных идеологий взяли ее на вооружение, и в конце ХХ в. идея справедливой войны окончательно вернулась под видом т. н. "гуманитарной" интервенции (Сербия, Ливия, Сирия), которая быстро трансформировалась в право нападения под предлогом обеспечения "всеобщей безопасности" (Ирак, Афганистан).
Данная концепция исходит из утверждения, что идея государственного суверенитета на современном этапе развития международных отношений устарела и уже не отвечает потребностям международной жизни, что должно вести, с точки зрения сторонников вмешательства во внутренние дела государств, к пересмотру основополагающих принципов и концепций международного права. Надеюсь, после нашего разговора об основах международного права ни у кого не вызовет удивления тот факт, что ветер дует от наших заклятых друзей - англосаксов.
Понимание многими учеными американской школы принципов суверенитета и невмешательства исходит из того, что традиционные правила межгосударственных отношений (особенно уважение суверенитета) якобы не соответствуют реальному содержанию понятия "суверенитет" во многих странах мира. Это расхождение, с одной стороны, и глобалистский взгляд на порожденные внутригосударственными процессами проблемы - с другой, служат одним из решающих аргументов в пользу необходимости пересмотреть традиционные нормы и понятия. На этом фоне всё громче звучат доводы в пользу целесообразности узаконить принципиально новые формы вмешательства. Т.е., по сути, развязать англосаксам руки и оправдать любое насилие с их стороны.
Доктрину, основанную на представлениях о глобальном управлении и "новом мировом порядке", некоторые ее критики окрестили "новым интервенционизмом". Его "новизну" они видят в обосновании целесообразности нарушения суверенных прав государств, опираясь на коллективный подход и систему "общих ценностей". Новые интервенционисты, обосновывая право вмешиваться в дела суверенных государств, особенно акцентируют моральные обязательства международного сообщества (как правило "защита высоких стандартов в соблюдении прав человека").
Такая аргументация действует на эмоции несравненно сильнее, чем прагматичные соображения по поводу роли национальных интересов. Трудно переоценить эффективность доводов, основанных на высоконравственных принципах, особенно если нужно убедить общественное мнение в оправданности силовых мер. Вынесение на первый план морально-этического аспекта встречает понимание и даже поддержку - независимо от того, какие реальные цели преследует морально обоснованное вмешательство.
Неудивительно, что идеология "нового интервенционизма" наиболее ярко выражена в англосаксонской политической науке: зло всегда ведет себя рационально и агрессивно.
* * *
Глухая оборона - всегда проигрышный прием: противник владеет инициативой, позволяющей рано или поздно нащупать слабые места, да и предупредительные мероприятия так проводить невозможно.
Но, во-первых, после начала открытого противостояния ничто не мешает брать инициативу в свои руки. И, во-вторых, профилактику зла эффективнее проводить вовсе не пресловутыми "превентивными ударами", а проповедью добра и любви, просвещением людей. Ведь, как мы помним, добро - просто понимание любви как ответственности. Если слово будет донесено, люди наконец-то начнут "ведать, что творят", и зло растает как туман в первых лучах утреннего солнца.
Вовсе необязательно убивать носителя религии Зверя, ведь для очистки сосуда глупо его разбивать - достаточно просто помыть.
* * *
"Глядя на историю человечества, мы можем выделить четыре характерных этапа в эволюции управления:
1) физический контроль,
2) товарный контроль,
3) финансовый контроль,
4) контроль сознания.
Кроме того, для каждого вида возможен прямой и косвенный контроль. Суммируя способы контроля:
Ослабление одного вида контроля означает лишь то, что усилился другой. Если более сложный вид контроля не работает эффективно, немедленно применяется более жесткий и простой вид. Если одна страна не подчиняется политике другой страны, то ее ставят в финансовую зависимость; если финансовая зависимость не работает, то вводят товарные санкции; и, наконец, ведут прямые военные действия. Ослабление одного из простых видов контроля обычно преподносится управляемому как полная свобода. В действительности необходимо искать, где был введен новый контроль". (Д. Неведимов "Религия денег")
На самом деле насилие и агрессия далеко не всегда облекаются в форму военного вмешательства. Сегодня мы подвергаемся массированной атаке со стороны зла с привлечением абсолютно всех видов насилия, разве что кроме прямого физического.
ВОЙНА УЖЕ ДАВНО ОБЪЯВЛЕНА, И В НЕЙ ПОГИБАЕТ МИЛЛИОН РУССКИХ В ГОД.
Так что руки у нас развязаны. Любое противодействие Большому Сатане и его иудо-англосаксонским союзникам можно считать Священной войной Добра против Зла.
И главным фронтом этой войны пока еще остается битва за косвенный контроль сознания - схватка за умы и души людей, за нашу веру.