Принудительный труд в «Дальстрое»: мифы и реальность
Недавно на сайте http://debri-dv.com/ мне на глаза попалась интересная статья историка Бацаева об условиях труда и зарплате заключенных в Дальстрое. Предлагаю эту статью вашему вниманию
Государственный трест по промышленному и дорожному строительству «Дальстрой» был организован на основе исследований геолого-разведочных экспедиций, работавших на Колыме, и прогнозных оценок первой Колымской экспедиции Ю.А. Билибина о наличии в этих районах богатейших запасов золота.
Билибин сделал важный вывод о том, что геологические условия, наблюдавшиеся в приисковом районе, тянутся на многие сотни верст к западу, северу и востоку без малейших изменений, и что вправе ожидать чрезвычайно широкого распространения золотоносности в верхнем течении Колымы. Дальнейшие исследования 1930-х годов во многом подтвердили этот блестящий прогноз.
Наряду с экспедицией Ю.А. Билибина на Колыме работали Индигирский отряд Ю.Д. Чирихина (1929-1930 гг.), экспедиция Якутского горного округа К.Я. Пятковского, геоморфологический отряд С.В. Обручева (1929-1930 гг.), вторая Колымская геолого-разведочная экспедиция Инцветмета В.А. Цареградского (1930-1932 гг), отряды геолого-разведочного бюро Колымского главного приискового управления и др. Цареградский писал: «...наши успехи определялись прежде всего самой природой, геологическим и геоморфологическим строением территории. Нам оставалось только умело обнаружить ее богатства, хотя это было и не так просто в довольно суровых условиях Севера...»
На основе данных геологов в 1930-1940-е годы формировался промышленно-транспортный комплекс и лагерная структура «Дальстроя». На территории, превышающей 3 миллиона квадратных километров, размещалось более 580 лагерных подразделений, из них были оборудованы зонами 261, не имели зон 38 пунктов и 286 командировок. Таким образом, «Дальстрой» являлся самым большим лагерем по территории, но не по количеству заключенных, как часто пишут.
Цели и задачи создания «Дальстроя» были определены в постановлении ЦК ВКП(б) «О Колыме» (11 .XI. 1931) и конкретизированы в последующих постановлениях правительства. Так, постановлением Совета труда и обороны от 28 сентября 1932 года определялся район деятельности «Дальстроя» в границах: побережье Охотского моря с устья р. Тауй до с. Гижига, границы Корякского и Чукотского национальных округов, граница Якутской АССР, верховье правых притоков р. Тауй.
В отличие от других предприятий золотопромышленности, в т.ч. входивших в систему ГУЛАГа, «Дальстрой» имел ряд специфических особенностей. С момента своего образования его производственные планы по добыче золота и олова ежегодно утверждались не наркоматами, а специальным постановлением ЦК ВКП(б) и Советом народных комиссаров СССР. В зоне деятельности этой супер организации не действовали многие обязательные постановления СНК/Совмина СССР по вопросам планирования, финансирования, отчетности, оплаты труда, форм и методов организации производства и др.
Особый статус «Дальстроя» определялся и тем, что основной рабочей силой, занятой в производстве, должны были стать заключенные исправительно-трудовых лагерей ОГПУ/НКВД СССР. Приказом заместителя председателя ОГПУ ГГ. Ягоды (1 .IV. 1932) было положено начало организации Северо-Восточного лагеря (Севвостлаг) ОГПУ. Являвшийся помощником директора «Дальстроя» З.А. Алмазов, выступая на I межрайонной партконференции (1-4 февраля 1935 г.), подчеркивал: «Есть вещи, которые не объясняют. Наша организация сверху донизу есть детище НКВД, и это не надо забывать». «Дальстрой» формировался как «специфический лагерь, куда нельзя было переносить порядки, установленные для территориальных органов, хозяйственных и других организаций». Поэтому все вопросы использования труда вольнонаемных и заключенных регламентировались приказами, распоряжениями и инструкциями ОГПУ/НКВД/МВДСССР.
История принудительного труда в системе лагерей «Дальстроя» подразделяется на ряд периодов, в зависимости от трансформаций репрессивной политики. Первый период (1931 - 1936 гг.) характеризуется политикой чекистского либерализма, второй (1937-1941 гг) - ужесточением форм и методов эксплуатации заключенных, третий (1942-1945 гг.) - началом технического переоснащения на основе поставок по ленд-лизу из США и ослаблением режима, четвертый (1946-1953 гг.) - преобразованием системы «Дальстроя» в лагерь строгого режима.
История лагерной Колымы началась с открытием навигации 1932 года. Этапы заключенных доставлялись в бухту Нагаева судами Дальневосточного морского пароходства. Следует отметить, что уже в 1936 году (а не в 1937-м, как считается) подавляющее число прибывших, до 75%, были осуждены за антисоветские контрреволюционные преступления.
Этапы заключенных поступали из Дальлага, а в дальнейшем из вишерских, мордовских лагерей, из других районов. Всего с 1932 по 1941 год на Колыму было этапировано 356 тысяч человек, из них 142 тысячи вывезены на материк после отбывания срока наказания.
Анализ архивных источников (этапный журнал, приказы НКВД, отчеты, акты приема-передачи и др.) позволяет утверждать: мнение сторонников «истребительной роли Колымы» о том, что в лагерях УСВИТЛа (Управление Северо-Восточных исправительных лагерей) якобы содержались миллионы заключенных, не соответствует действительности. За 25 лет туда было доставлено 880 тысяч заключенных.
Планы завоза заключенных за всю историю «Дальстроя» в системе НКВД/МВД СССР никогда не выполнялись. В этой связи нельзя забывать о том, что значительная часть этой категории рабочих вывозилась с Колымы после освобождения. За 1939-1948 годы было освобождено 227 453 человека, из них в годы войны 131 915, в 1950 году - 20 895 человек, а в ходе амнистии 1953 года 89 тысяч, не считая тех, кто оставался работать после освобождения по вольному найму.
В 1931-1937 годах формировалась инфраструктура УСВИТЛа и отрабатывались методы применения труда заключенных в сложных природно-климатических условиях. Вводились общая, ударная и штрафная нормы, периодически пересматривавшиеся в зависимости от времени года, количества заключенных в лагерях, напряженности плановых заданий. Начиная с 1932 года продовольственный паек становился основным фактором выживания и главным стимулом повышения производительности труда. Применялись и другие методы стимулирования.
15 мая 1933 года начальник «Дальстроя» Э.П. Берзин издал приказ о нормировании труда заключенных. Нормы устанавливались на основе единых всесоюзных, не допускались скидки на непривычность и недостаточную квалификацию. При выработке нормы заключенный получал 10% тарифной ставки, а за перевыполнение еще 90%. Кроме этого вводились повышающие коэффициенты за переработку свыше 8-часового рабочего дня.
Весь контингент заключенных, занятых на строительстве и других работах, разбивался на разряды по тарифной сетке в соответствии с квалификацией. Основная часть, 90%, переводилась на сдельную оплату и 10% - на повременную. Половина месячного премиального вознаграждения выдавалась рабочему и 50% шло Севвостлагу. Заключенный имел право по особым ордерам приобрести в ларьках и на складах стандартный набор продовольствия. Всем из числа заключенных, занятым на административно-технических должностях, устанавливался оклад наравне с вольнонаемными. Премиальные суммы составляли от 10 до 25% тарифной ставки.
С целью повышения трудовой активности в ноябре 1936 года было принято «Положение о мастерах высокой производительности труда», в котором подчеркивалось, что «советская власть в условиях исправительно-трудовых лагерей отмечает и награждает лучших ударников за высокую производительность труда, за образцовое качество работы, дисциплинированность и участие в общественной жизни».
Для получения звания необходимо было окончить 3-месячные курсы и стабильно выполнять нормы не менее чем на 200%. Мастера получали право наулучшение бытовых условий, получение обмундирования первого срока; они могли отправлять семьям деньги без ограничений и получать посылки. Особой формой поощрения являлась колонизация с выходом на поселение. За 1934-1937 годы количество колонистов увеличилось с 402 до 1 373, а с членами семей - до 2 566.
В 1935 году приказом начальника УСВИТЛа И.Г. Филиппова было организовано бюро жалоб. Любой заключенный теперь мог подавать заявления на имя начальника УСВИТЛа, помощника начальника ГУЛАГа, начальника ГУЛАГа и уполномоченного НКВД по Дальневосточному краю. Жалобы рассматривались, по ним принимались решения. Начальники подразделений не имели права препятствовать заключенным обращаться в бюро. Это был период «чекистского либерализма».
На приисках, расположенных в горных районах Колымы, и на участках дорожного строительства из-за нехватки охраны и отсутствия оборудованных зон заключенные находились на бесконвойном положении, в режиме саморегулирования. В лагерях УСВИТЛа в этот период до 80% ВОХР состояло из числа заключенных и бывших заключенных. В приисковых районах зоны лагеря обозначались в лучшем случае символически - жердями и имели свободный доступ извне. Типовое строительство лагерных зон не велось.
Изменение состава заключенных привело к ужесточению режима и трудовой политики. В результате проверки состояния учета рабочей силы были отменены все ранее изданные приказы и распоряжения в отношении премиальных выплат и введены более низкие. С 1 января 1936 года устанавливалась единая система оплаты труда по тарифам вольнонаемных, но с удержанием уже 85% заработка. Для изоляции особо опасных заключенных Севвостлага были созданы штрафная спецкомандировка на 1500 человек на прииске «Нерига», а в обычных зонах бараки усиленного режима.
В 1937 году по Колыме прокатилась волна политических репрессий, что являлось отражением общегосударственной политики того времени. С «чекистским либерализмом» было покончено. Специально созданная комиссия пришла к выводу, что при проведении в жизнь этой системы лагерники ставились даже в преимущественное положение в материальном отношении перед вольнонаемными, например, нередко отдельные водители зарабатывали по 5-6 и более тысяч, средний заработок вдвое превышал тарифный.
В справке «О работе Северного отделения УСВИТЛ НКВД» говорилось, что «в результате вражеского руководства лагерями лагподразделения Северного отделения Севвостлага были полностью разложены: лагерный режим отсутствовал, заключенные пользовались неограниченными преимуществами по сравнению с вольнонаемными, получали оклады выше окладов вольнонаемных, проживали вне зоны лагеря на частных квартирах... Это не лагерь особого назначениям по форме и содержанию - место отдыха, приличного заработка, продолжения контрреволюционной деятельности».
В акте (июнь 1938 г) были «вскрыты» факты т.н. «вредительской деятельности прежнего руководства» в области тарифной политики, а фактически реального положения: для заключенных была установлена 6-дневная неделя при сокращенном рабочем дне (7-10 часов, включая час на перерыв).
За непредоставленные дни отдыха виновные начальники привлекались к ответственности; в порядке поощрения заключенные (с заработком не ниже 600 руб.) могли сниматься с котлового довольствия, получая взамен кормовые деньги и продкарточки, и даже прикреплялись на бесплатное питание в столовых ИТР; заключенным по усмотрению лагадминистрации нередко выдавались денежные авансы в счет заработка, отпускалось в кредит питание, а в случае недостачи товарно-материальных ценностей у заключенных отбирались письменные обязательства о покрытии стоимости недостач в рассрочку из заработка; освобожденные из лагерей получали право заключать договора на условиях, одинаковых с вольнонаемными, и сверх того получали авансом отпуск за семьей с выездом на материк, а также комплект нового обмундирования и постельные принадлежности со скидкой 50%; применение поясных коэффициентов при оплате труда заключенных.
Для «исправления» положения была введена новая система оплаты труда, без учета северных условий; заработная плата отменена, вместо нее утверждено положение о выплате премиального вознаграждения по 10 разрядам. Рабочий день удлинялся с 10 до 12-14 часов, а по усмотрению лагадминистрации до 16-ти. Для выполнявших нормы не ниже чем на 120% за весь период срок заключения снижался на полтора года, а для отбывших половину срока ставился вопрос о досрочном освобождении. Эти льготы распространялись только на осужденных по бытовым статьям. Для политических разрешалось производить зачеты по максимальной планке - 18 дней.
В результате такой политики в целом по Севвостлагу по причине разутости, раздетости, истощения, высокой заболеваемости не выполняли производственные нормы более 70% заключенных, а по отдельным приискам до 90%. Горный мастер Шебанов писал в окружком ВКП(б) и лично И.В. Сталину, что «если обратиться к цифрам смертности, то получится, за все годы существования «Дальстроя» столько людей не умирало... к январю-февралю 1938 г. лагерь почти на 100% завшивел. Лагерники стали истощаться. Нормы перестали выполняться... Люди стали умирать как мухи...» По неполным данным, за 1938 год умерли 10 250 человек.
В 1939 году новое руководство «Дальстроя» приняло ряд мер по упорядочению производственной дисциплины, но в области трудовой политики по-прежнему сохранялся репрессивный уклон. За отказы от работы, невыполнение норм, скрытый и явный саботаж заключенных сотнями отправляли на усиленный режим сроком от 6 месяцев до 1 года, но с правом досрочного освобождения и переводом в общую зону при условии хорошей работы. Интересен же такой факт. На вопрос нового начальника «Дальстроя» И.Ф. Никишова: как охраняются заключенные? начальник Северного ГПУ ответил: «Никак не охраняем. Тайга охраняет».
С апреля 1940 года для заключенных, исходя из производственной выработки каждого, вводили новые нормы питания, но они были достаточно условны. Начальник УСВИТЛа Е.И. Драбкин признавал, что сильные получают, а слабых обворовывают». Начальник Западного горнопромышленного управления говорил на совещании в 1939 году, что он ни одного дня не видел, чтобы лагерникам отдавали, что им положено.
В том же 1939 году производственный сектор и лагеря «Дальстроя» находились в катастрофическом положение. Начальник политуправления Д.С. Моренков в докладной в ЦК ВКП(б) лично И.В. Сталину писал, что «...на приисках создалась реальная угроза голода. Уже сейчас (октябрь 1939 г.) имеет место недовоз самых необходимых продуктов, что привело к необходимости сократить паек заключенным до 200 гр. хлеба в день. Кроме этого, в декабре 1939 г. на Колыме ударили сильные морозы 60- 63, и в результате на трассе от Атки до Спорного было заморожено более 200 автомашин с продовольствием».
Заместитель начальника ГУСДС (Главного управления строительства Дальнего Севера) А.А. Ходырев докладывал, что «мы не имеем взрывчатки, обмундирования, мы остались раздетыми почти на 50%».
Принятые меры по улучшению снабжения несколько стабилизировали обстановку, но во всех лагерях была зафиксирована повышенная смертность (от 4 до 7% списочного состава) и массовая заболеваемость. Производственные нормы вырабатывались на 35-40%.
В то же время для стахановцев и рекордистов устанавливался особый порядок поощрения. Бригадам, звеньям и одиночкам, намывавшим металл сверх 15 грамм в среднем на человека, выдавалось питание вне всякой категории, от 10 до 15 грамм - по особой категории.
Кроме этого, для рекордистов вводились так называемые тачки отличников. При выполнении норм от 105 до 115% полагалось 200 грамм спирта, пачка махорки, 100 грамм кондитерских изделий; от 115 до 130% - 300 грамм спирта, пачка папирос, 100 грамм кондитерских изделий, 250 грамм сельди; от 130% и выше - 0,5 литра спирта, по пачке папирос и махорки, 100 грамм кондитерских изделий и банка рыбных консервов.
Стахановское движение в лагерях - это нонсенс, политическая установка, и руководство это прекрасно понимало. Несовершеннолетние заключенные работали по 6 часов, их норма выработки устанавливалась в размере 75% от нормы взрослых. В то же время была отменена зачетная система. «Раньше каждый заключенный через три месяца, если он хорошо работал, получал зачеты, т.е. вместо 5 лет сидел 3 года, вместо 3 лет - 1,5 года».
С началом Великой Отечественной войны ситуация обострилась. С 28 июня вводился 12-часовой рабочий день. На основном производстве для вырабатывающих нормы от 90% и выше выдавалось 1000 грамм хлеба, до 70% - 600 грамм. Симулянты, саботажники переводились на штрафной паек: хлеб ржаной - 350 грамм, мука подболточная - 40 грамм, крупа - 60, жиры растительные - 8, овощи соленые -100, сельдь - 80 грамм. С 31 июля устанавливался порядок, при котором каждая бригада была обязана полностью выполнять суточную норму.
При невыполнении бригаду задерживали по окончании рабочего дня на 2 часа, а бригадиров сажали в карцер на 10 суток, но с выходом на работу. Можно сделать вывод, что наиболее тяжелое положение в лагерях «Дальстроя» отмечалось не в 1937-1938 годах, а в 1939-м и зимой 1941-1942-го.
В 1942 году в связи с прекращением завоза заключенных многие предприятия основного и подсобного производства были переведены на вольнонаемный состав, за счет условно и досрочно освобожденных.
По этим статьям было освобождено 131 915 человек, в т.ч. более 2 000 в виде исключения Особым совещанием. Обстановка заставила изменить отношение к заключенным. Выступая на совещании партийного и хозяйственного актива, И.Ф. Никишов говорил: «Среди наших хозяйственников есть люди, которые проявляют заботу о машинах, о свином хозяйстве, о лошадях, если есть собаки - о собаках, но проявить заботу о лагере не считают своей обязанностью ... кроме мата и похабщины разговаривать с заключенными на другом языке не умеют ... Надо в корне изменить свое отношение к лагерю».
Стахановцам, выполняющим нормы на 120% и выше, присваивалось звание «Отличник производства», дававшее право на льготы, вплоть до сокращения срока наказания или досрочного освобождения из лагеря. Приказом НКВД СССР восстанавливались все льготы для работавших в «Дальстрое».
Однако главным фактором повышения производительности труда являлся начавшийся в 1943 году, за счет поставок по ленд-лизу из США, технический переворот. Впервые на добыче и промывке песков в широком масштабе были применены экскаваторы в комплексе с ленточными транспортерами.
Подземные работы характеризовались увеличением механизации доставки, откатки и подъема песков из шахт. Добыча подземных песков производилась почти исключительно при помощи пневматического бурения. Доля ручного труда резко сократилась.
Поставки из США покрывали технические потребности на 100%, продовольствия и товаров широкого потребления на 80%. Производительность труда в 1940-1945 годах на вскрыше торфов возросла на 57,5%, на добыче подземных песков на 35,8%, на промывке приборами на 67,5%. Это позволило при абсолютном снижении добычи золота к уровню 1940 года все же стабильно удерживать ее в среднем на уровне 70 тонн в год.
Ситуация стала вновь обостряться с прибытием новых этапов заключенных в 1944 году и прекращением поставок техники из США. Послевоенные годы отличались резкими колебаниями исправительно-трудовой политики. Основным добытчиком золота по-прежнему оставался контингент Севвостлага. Учитывая сложное экономическое положение «Дальстроя» и резкий спад в основном производстве, МВД СССР приняло ряд важных решений по вопросам повышения эффективности труда заключенных.
С 1 января 1949 года для ИТЛ «Дальстроя» вводилось новое положение об оплате труда. В отличие от ранее действовавших нормативов устанавливались следующие основные льготы.
Всем работающим заключенным выплачивалась заработная плата по тарифным ставкам с применением сдельной и сдельно-прогрессивной оплаты для рабочих и премиальной системы для ИТРи служащих. Из заработной платы ежемесячно отчислялось 15% на лицевой счет заключенного, остальную часть можно было использовать на собственные нужды, отправлять семьям раз в 2 месяца денежные переводы в размере 50% от наличных денег. Заключенным-двухсотникам раз в год предоставлялся 10-14-дневный отпуск с направлением в специально организованные комнаты отдыха.
Для заключенных общего режима устанавливалась продолжительность рабочего дня 9 часов. Через 4-5 часов предоставлялся часовой перерыв на обед и в обязательном порядке непрерывный 8-часовой ночной отдых. Специалисты, за исключением осужденных по ст.ст. 58-59, официально получали право быть использованными по своей квалификации на хозяйственных должностях. Для заключенных 2-й и 3-й категорий нормы выработки снижались от 20 до 50%. Вводились зачеты рабочих дней из расчета 1 рабочий день за 3 на основном производстве и до 2 дней на вспомогательных работах и ряд других льгот.
На контингенты ИТЛ «Дальстроя», работавшие на предприятиях, распространялись все правила об охране труда, применяемые к вольнонаемным, но с удлиненным рабочим днем. Согласно распоряжению МВД СССР от 13 февраля 1948 года, разрешалось расконвоирование независимо от отбытого срока наказания (за исключением осужденных к каторжным работам, за контрреволюционные преступления, бандитизм, грабеж, контрабанду, переход границы, побеги, дезертирство, разбой) осужденных на сроки свыше 10 лет.
В связи с переводом заключенных на гарантированную оплату в лагерях организовывалась дополнительная сеть пунктов питания и торговых точек по продаже продовольствия и промышленных товаров за наличный расчет или по заборным книжкам сверх установленных норм.
В отчетах «Дальстроя» в МВД СССР подчеркивалось, что «введенная с 1 января 1949 г. прямая неограниченная заработная плата ... коренным образом изменила всю систему поощрения заключенных ... обеспечила новые материальные стимулы, способствующие развитию новых форм труда, стремлению заключенных к повышению своей квалификации, к росту производительности труда». Это говорит о том, что советская исправительная политика не ставила своей целью осуществление целенаправленного геноцида осужденных, а рассматривала их как необходимый трудовой ресурс для решения экономических задач. Точка зрения о том, что на Колыму завозились заключенные «только для того, чтобы их притомить», не подтверждается фактами.
Новая система стимулирования не распространялась на заключенных особого лагеря №5 и осужденных к каторжным работам, в отношении которых действовал специальный приказ. В особлаге содержались осужденные за измену Родине (18 053 человека), шпионаж (2 151), террор (850), диверсии(392), вредительство (60), участие в антисоветских заговорах (353), прочие преступления (1 136 человек). Всего 22 995 человек, в т.ч. русские -3385, украинцы-1 077,белорусы-923, литовцы - 2 000, латыши - 953, эстонцы -700, поляки - 822, прочие - 3 135 человек. Только в 1952 году заключенные особого лагеря №5 были переведены на заработную плату и получили разрешение быть использованными на инженерно-технических должностях.
Ослабление репрессий и режимных ограничений было связано с производственной необходимостью. С изменением технологии добычи и механизацией трудоемких процессов изменились формы и методы труда. При снижении затрат мускульного труда укрупненные бригады, по 25-30 человек, стали неэффективными. Гораздо большую производительность показывали мелкие группы и бригады по 8-10 человек, количество которых достигло 7 539.
Сточки же зрения охраны и режима они становились неуправляемыми и неохраняемыми. Для обслуживания механизмов и укомплектования мелких бригад требовалось применение бесконвойных заключенных. В 1950 году количество расконвоированных достигло 36 013 человек, из них в нарушение приказов МВД СССР -10 975 человек.
С другой стороны, в конце 1940-х- начале 1950-х годов МВД СССР приняло решение о переброске на Колыму особо опасного контингента заключенных, выявленного в процессе чистки лагерей системы ГУЛАГа, и таким образом «Дальстрой» превращался из производственного лагеря в зону строгого режима.
В конце 1952 года контингент рабочей силы «Дальстроя» состоял из заключенных следующих категорий: осужденных по различным статьям УК, в основном за тяжелые преступления; осужденных к каторжным работам, в т.ч. по Указу Президиума Верховного совета СССР от 19 апреля 1943 года (пособники, предатели и т.д.), сроком от 10 до 20 лет военно-полевыми судами, а после войны Особым совещанием; заключенных особого лагеря №5 МВД СССР; заключенных особого контингента, направленных в «Дальстрой» со спецстроек МВД СССР Отдельную группу составляли военнопленные бывшей японской армии, до их репатриации в 1949 году.
Положение военнопленных резко отличалось от заключенных ИТЛ. Продолжительность рабочего дня у японцев составляла 8 часов с перерывами для обогрева, а норма выработки 50% от нормы вольнонаемных. При нахождении места работы более чем в 3 километрах время, потраченное на переходы, засчитывалось как рабочее. Пешие переходы свыше 5 километров запрещались, и доставка осуществлялась только автотранспортом.
Согласно распоряжению Главного управления строительства Дальнего Севера от 22 февраля 1946 года, в лагерях военнопленных создавались оздоровительные команды, в которые зачислялись ослабленные и больные на срок до 1 месяца с освобождением от работы. В дополнение к основной норме питания (3 раза в сутки) пленные получали по 100 грамм дрожжей и жиров морзверя. Японцам, работавшим в забоях Хасынского угольного района, выдавалась надбавка - 300 грамм хлеба плюс 25% сахара к норме. В 1948 году все военнопленные были переведены на вольнонаемный состав без всяких ограничений.
На 1 января 1949 года в лагерях насчитывалось 3 479 военнопленных. В сентябре того же года японцы покинули Колыму на пароходе «Джурма». В этой связи представляется совершенно неуместным извинение президента России Б.Н. Ельцина перед японским парламентом за «жестокую эксплуатацию японских военнопленных».
В наиболее тяжелых условиях в «Дальстрое» находились каторжники. Они использовались в качестве горнорабочих и привлекались в первую очередь на все особо тяжелые физические работы. Продолжительность рабочего дня для них устанавливалась на 1 час больше общелагерной нормы, т.е. 13-14 часов.
За отказ от работы, за невыполнение норм, нарушение режима, неисполнение распоряжений производственной администрации устанавливались наказания: увеличение рабочего дня до 2 часов, с переводом на более тяжелую работу; содержание в одиночном карцере до 20 дней; привлечение к уголовной ответственности с рассмотрением дел на Особом совещании НКВД. В случае неподчинения надзирателям разрешалось применять кандалы и смирительные рубашки.
В отличие от 1932-1944 годов заключенные группировались в уголовные сообщества. Сформировавшиеся группировки вели постоянную жестокую борьбу за выживание. Начальник ГУСДС И.Л. Митраков отмечал причины, способствующие проявлению лагерного бандитизма и побегам. «Из года в год увеличивающееся насыщение лагерей «Дальстроя» уголовно-бандитствующим элементом. Это насыщение носит характер планомерной очистки хорошо приспособленных к содержанию рецидива лагерей глубинных районов страны и пополнения им... лагерей «Дальстроя». Абсолютная неприспособленность лагерей «Дальстроя» к содержанию такого рода контингентов, обусловленная резким многолетним отставанием лагерного строительства».
Для стабилизации и исправления положения руководство «Дальстроя» предлагало: прекратить рассматривать «Дальстрой» как лагерь строгого режима; учитывая близость к США, запретить завозить в течение 2-3 лет уголовно-бандитствующий рецидив; еще раз поставить в правительстве вопрос о применении смертной казни за лагерный бандитизм, вооруженные групповые и повторные побеги.
В начале 1950-х годов разгул бандитизма охватил не только лагеря, но и рабочие поселки. В ответ на запрос заместителя министра МВД СССР П.И. Шмакова заместитель начальника ГУЛ СДСМВД генерал-полковник Ю.В. Чугуев писал: «Об этих фактах мы неоднократно сообщали в МВД СССР и руководство «Дальстроя» в 1951 -1952 гг., дважды ставили вопрос о необходимости введения смертной казни».
Так что можно повторить сказанное выше: рассматривать «Дальстрой» как лагерь, в котором содержались только невинно репрессированные, неправомерно. Репрессивно-карательные органы уже были не в состоянии взять под действенный контроль взрывоопасную криминальную обстановку на Колыме. Бесперспективность существования «Дальстроя»в форме комбината особого типа стала очевидной: из всего комплекса форм и методов административного и материального регулирования остался только репрессивный ресурс.
Следует отметить, что новая концепция трудового использования заключенных привела к тому, что по признакам статейности (нехватка охраны, необорудованные рабочие зоны и т. д.) ежедневно на работу не выводились до 20 тысяч заключенных. В этих условиях ставился вопрос о необходимости создания резерва оружия для вооружения советского и партийного актива при чрезвычайных обстоятельствах, хотя говорить о возможности массового вооруженного восстания заключенных на Колыме, конечно, не приходится.
Но сам факт постановки вопроса об оружии говорит о том, что обстановка в лагерях была крайне напряженной и руководство «Дальстроя» теряло нити управления. Однако в перспективных планах освоения Крайнего Севера, в том числе Северо-Востока, в 1950-е годы по-прежнему предусматривалось массовое применение труда заключенных. Но система принудительного труда в «Дальстрое» не преследовала своей целью физическое уничтожение заключенных и была направлена на решение экономических задач.
25-летний опыт деятельности «Дальстроя» показал, что, применяя меры репрессий, можно добиться решения тактических задач, но в перспективе принудительные формы и методы организации производства ведут в экономический и нравственный тупик, нанося обществу огромный моральный ущерб. За четверть же века деятельности «Дальстроя» в системе НКВД/МВД СССР руками заключенных и вольнонаемных было добыто 1 011,5 тонны золота.
Игорь Бацаев,
старший научный сотрудник сектора археологии и истории
Северо-Восточного комплексного научно-исследовательского института им. Н.А. Шило
Дальневосточного отделения Российской академии наук (СВКНИИ ДВО РАН, Магадан),
кандидат исторических наук.
г. Магадан
«Дальневосточный ученый», №6, 26.03.14