Травма, нанесённая отцом мне, разрушила довольно большую часть моей жизни. Бумеранг, заброшенный моими предками ещё несколько поколений назад, косил потомков и лишь сейчас замедляет своё разрушительное действие, во многом благодаря моим 15 годам личной терапии и анализа.
Для чего я это пишу? Наверное, это предыстория к тому, что даже если мы не знаем своего отца, как, например, в случае моего родного отца он не знал своего; его генетическое наследие неумолимо влияет на нас.
Эту неумолимую неотвратимость Фрейд как раз очень точно подметил в работе психики, связав ее символически с неотвратимостью наступления воли богов, описывавшейся в греческих трагедиях.
Благодаря сегодняшним работам в области генетической памяти условий жизни, закодированной в участках РНК, и передающейся именно генетически, а не психологически через воспитание, мы понимаем лучше влияние отсутствующих, ранее казавшееся какой-то магической заколдованностью.
Матери, в большей степени вовлечённые в воспитание детей, влияют на них более сознательно; то есть те, с кем мы взаимодействуем активнее, чаше и больше, связываются в сознательней истории более ясно. Те, кто отсутствует, включая отца, влияют на нас бессознательно, мы не знаем через светлые стороны разума, почему с нами происходит то или иное, почему нас выбирают именно такие люди, почему мы принимаем те или иные решения. Однако, бессознательное влияние глубинных бессознательных пластов здесь максимально возрастает.
Именно здесь, в этой неисследованной области бессознательного, залегают брошенность вместо защиты, нападения вместо безопасности, беззаконие вместо закона.
И на девочек, и на мальчиков, отсутствующий отец повлияет более даже, чем присутствующий, потому что мы не будем различать его влияние, но будем всю жизнь искать его среди множества обстоятельств нашей жизни. Потому что все дети нуждаются в знании и сознательной связи со своими родителями, ведь без этого мы лишь бессознательно копируем их судьбы, сами того не желая, через бессознательную же идентификацию с отсутствующим.