"Вой над костями"
Случайно купила июньский номер Psychologies, в котором мне запомнилась статья, где обсуждается День победы и то, почему он стал столь важным для нас. Так вот, психоаналитик Мария Тимофеева выразила очень лаконично и точно, а потому запоминающееся, идею о том, почему.
Для любого человека его Родина, его страна - это то сообщество, которое принимает его своим. И которым он должен в чем-то гордиться, чтобы быть его полноправным членом. Нация, государство - это как шатер, который держится на срединном шесте, на том, что составляет его основу, его опору.
У русских, как говорят, своя гордость. Но вот в чем она - об этом приходится все чаще задумываться.
Нет, я не думаю написать политическую статью, я вне политики, но не там, где она влияет на психику и обратно.
Любая же политика - это срез, в том числе, и коллективного бессознательного, и мы в этом смысле все в одной лодке. Отношение к прошлому, людям, браку, детям, старикам и собакам, пенсиям, матерям-одиночкам, сиротам, налогообложению и прочему - все это так или иначе из той основы. Когда же страна, государство, заставляет матерей поедать своих детей (не совсем оборот речи, а ближе к реальности нашего прошлого), когда страна убивает то, на чем стоит (например об уничтожении крестьянства как класса, или об истреблении просвещенной интеллигенции), когда те, кто был сторонником в одночасье превращаются в того, кого идут уничтожать, то такая страна не может дать той опоры, в которой мы так нуждаемся. Наши предки не смогли быть хорошими родителями своим детям, потому что у них самих не было хороших родителей. Мне не нужно смотреть далеко в необозримое прошлое, те предки, которых я еще застала в живых были людьми, на долю которых выпало столь много, что они не смогли это пережить. Нет, они не умирали сразу, иногда они жили весьма долго после того как, но вот как именно они жили и что оставили нам? И может ли мое поколение тоже назвать себя потерянным?
В случае, когда травма не может быть пережита, переработана, она переходит по наследству. Мать, испытавшая множество потерь и лишений и, вследствие невозможности, не переживавшая их, не горевавшая толком, становится жесткой и ригидной, не будучи способной к тому, чтобы быть хорошей матерью для своих детей. И следующее поколение сирот при живых родителях обычно не переживает травму, она обычно бывает под запретом, ресурсов для этого еще нет, такие люди успокаиваются тем, что они живут в мирное время, имеют простые человеческие радости и стараются не думать о прошлом и не видеть своих окаменевших от горя матерей и отцов. И обычно лишь третье поколение, те, для кого уже просто само по себе мирное существование не является таким спасательным кругом, накапливают тот ресурс, чтобы начать разбираться в том, что мешает им жить полной жизнью. Я как раз из такого поколения, которое не может найти сил для "просто жизни", если не найдет в себе сил посмотреть назад.
Очень трудно пережить то, что было умалчиваемо столько лет. Я говорю далеко не только о последней войне, но и о крепостничестве и многовековом рабстве, революциях, коллективизациях, продразверстке, голоде, терроре, расстрелах и уничтожении миллионов человеческих жизней в нечеловеческих условиях тех страшных и очень длительных времен, которые, без сомнения, затронули всех живущих ныне.
И говорю я об этом лишь затем, чтобы увидеть - да, мы все в одной лодке. И если мы начнем только лишь мстить - искать и наказывать виноватых - а ведь насилие и кровь связывают сильнее любви и жизни - то, боюсь, мы не продвинемся дальше тех, кто был раньше. А любая травма нуждается в полноценном исцелении - то есть интеграции разбитых, расколотых частей. А - значит - в принятии и вИдении всех её составляющих.
Понимание - что все мы - осколки, что нет никого, кто "начал первым", вероятно, может стать той интегрирующей идеей, тем срединным шестом, который сможет принести нам долгожданную опору.
Вот только не могу даже и представить, когда нация, да и человечество в целом, сможет начать смотреть на обе стороны насилия как на единое целое. Не ища виноватых.
Потому что, наверное, поиск и наказание виновных в какой-то мере являются одним из первых этапов работы с травмой, восстановления границ. Но лишь одним из первых, её началом.
Я назвала эту заметку "воем над костями", используя выражение известной сказительницы и юнгианского терапевта Клариссы Пинколы Эстес. В своей книге "Бегущая с волками" она использовала эту метафору для того, чтобы описать осознание тех ран, которые мы получили. Это тоже начало.
Для любого человека его Родина, его страна - это то сообщество, которое принимает его своим. И которым он должен в чем-то гордиться, чтобы быть его полноправным членом. Нация, государство - это как шатер, который держится на срединном шесте, на том, что составляет его основу, его опору.
У русских, как говорят, своя гордость. Но вот в чем она - об этом приходится все чаще задумываться.
Нет, я не думаю написать политическую статью, я вне политики, но не там, где она влияет на психику и обратно.
Любая же политика - это срез, в том числе, и коллективного бессознательного, и мы в этом смысле все в одной лодке. Отношение к прошлому, людям, браку, детям, старикам и собакам, пенсиям, матерям-одиночкам, сиротам, налогообложению и прочему - все это так или иначе из той основы. Когда же страна, государство, заставляет матерей поедать своих детей (не совсем оборот речи, а ближе к реальности нашего прошлого), когда страна убивает то, на чем стоит (например об уничтожении крестьянства как класса, или об истреблении просвещенной интеллигенции), когда те, кто был сторонником в одночасье превращаются в того, кого идут уничтожать, то такая страна не может дать той опоры, в которой мы так нуждаемся. Наши предки не смогли быть хорошими родителями своим детям, потому что у них самих не было хороших родителей. Мне не нужно смотреть далеко в необозримое прошлое, те предки, которых я еще застала в живых были людьми, на долю которых выпало столь много, что они не смогли это пережить. Нет, они не умирали сразу, иногда они жили весьма долго после того как, но вот как именно они жили и что оставили нам? И может ли мое поколение тоже назвать себя потерянным?
В случае, когда травма не может быть пережита, переработана, она переходит по наследству. Мать, испытавшая множество потерь и лишений и, вследствие невозможности, не переживавшая их, не горевавшая толком, становится жесткой и ригидной, не будучи способной к тому, чтобы быть хорошей матерью для своих детей. И следующее поколение сирот при живых родителях обычно не переживает травму, она обычно бывает под запретом, ресурсов для этого еще нет, такие люди успокаиваются тем, что они живут в мирное время, имеют простые человеческие радости и стараются не думать о прошлом и не видеть своих окаменевших от горя матерей и отцов. И обычно лишь третье поколение, те, для кого уже просто само по себе мирное существование не является таким спасательным кругом, накапливают тот ресурс, чтобы начать разбираться в том, что мешает им жить полной жизнью. Я как раз из такого поколения, которое не может найти сил для "просто жизни", если не найдет в себе сил посмотреть назад.
Очень трудно пережить то, что было умалчиваемо столько лет. Я говорю далеко не только о последней войне, но и о крепостничестве и многовековом рабстве, революциях, коллективизациях, продразверстке, голоде, терроре, расстрелах и уничтожении миллионов человеческих жизней в нечеловеческих условиях тех страшных и очень длительных времен, которые, без сомнения, затронули всех живущих ныне.
И говорю я об этом лишь затем, чтобы увидеть - да, мы все в одной лодке. И если мы начнем только лишь мстить - искать и наказывать виноватых - а ведь насилие и кровь связывают сильнее любви и жизни - то, боюсь, мы не продвинемся дальше тех, кто был раньше. А любая травма нуждается в полноценном исцелении - то есть интеграции разбитых, расколотых частей. А - значит - в принятии и вИдении всех её составляющих.
Понимание - что все мы - осколки, что нет никого, кто "начал первым", вероятно, может стать той интегрирующей идеей, тем срединным шестом, который сможет принести нам долгожданную опору.
Вот только не могу даже и представить, когда нация, да и человечество в целом, сможет начать смотреть на обе стороны насилия как на единое целое. Не ища виноватых.
Потому что, наверное, поиск и наказание виновных в какой-то мере являются одним из первых этапов работы с травмой, восстановления границ. Но лишь одним из первых, её началом.
Я назвала эту заметку "воем над костями", используя выражение известной сказительницы и юнгианского терапевта Клариссы Пинколы Эстес. В своей книге "Бегущая с волками" она использовала эту метафору для того, чтобы описать осознание тех ран, которые мы получили. Это тоже начало.