Невыносимая легкость второго бытия
Сегодня я наберусь храбрости и выставлю один текст, написанный в конце прошлой недели. Последний раз я писала что-то подобное в 15-летнем возрасте. Так что не судите строго. Возможно он не представляет художественной ценности, но написан искренне и на одном дыхании.
А еще это подарок на день рождения.
Отзывы и комментарии приветствуются. Догадки, кому он посвящен, - не очень. Тем более, что правильно решить этот ребус есть шансы только у него одного.
- Я не верю в Бога, - сказал ты, не отрывая взгляда от дороги. - Но я не атеист, а скорее агностик. - Даже не взглянув на мое лицо, ты счел нужным объяснить позицию более подробно. - Я не верю в Бога, но и не берусь утверждать, что его нет. Не мудрено, почему его когда-то придумали. Людям нужно было объяснять сложные для их понимания вещи: откуда они появились, почему болеют, почему гремит гром и бьет молния. Тогда Бог казался самым простым объяснением. А сейчас есть законы науки, теория эволюции. Согласно тому же принципу Оккама сейчас уже Бог стал лишним… Эх, знал бы старик, как все обернулось! - иронично заключил ты, продолжая следить за дорогой.
«Да, действительно, знал бы он, чтó ты сейчас говоришь, ваша дружба быстро бы закончилась», - мелькнула мысль, отразившись легкой улыбкой на лице. «До чего же удивительно, что ты ничего не помнишь! В который раз думаю об этом, но не перестаю удивляться. И все надеюсь, вдруг вмешаются какие-нибудь силы природы или божественное провидение, и ты наконец-то узнаешь меня. А заодно и себя…». Но вслух этого, конечно, не сказала. Если сам не вспомнишь - ведь никогда не поверишь мне.
- Что ж, значит, попрошу кого-то другого быть крестным отцом, - ответила я. - Хотя не буду скрывать, что именно ты казался мне идеальным кандидатом на эту роль.
«Ведь именно ты много столетий назад привел меня к Богу, - хотелось закончить мысль, но я из последних сил сдержалась. Однако удержать воспоминания уже не получалось. Перед глазами настолько ярко предстала сцена нашего первого знакомства ещё в той, давней, полузабытой жизни, что я почти физически перенеслась туда.
Я снова видела тебя, но вместо дорогого костюма ты был облачен в скромный наряд священника, а вместо отрицания Бога толкал пламенную речь о его славе и могуществе перед притихшими прихожанами.
Да уж, что тогда, что сейчас слушала тебя с удовольствием. Но достучаться ко мне во время первой проповеди ты не смог. И дело было не в тебе. Умирала моя мама. Долго и мучительно. Я месяцами не отходила от ее постели. Вот разве только в церковь еще выбиралась, чтобы в очередной раз помолиться. А когда самого близкого человека не стало, даже в церковь перестала ходить. Я обиделась на Бога за то, что Он сделал. Почему светлая и добрая душа перед смертью должна была испытать такие ужасные муки?
После ухода матери я замкнулась в себе, почти не выходила из дома и не могла есть. Муж, чувствуя неладное, чуть ли не силой вытолкал меня на исповедь. Там и состоялся наш первый разговор, который изменил все.
Я не хотела говорить, но видела, как сильно ты хотел помочь. Тогда меня раздражала твоя преданность Богу.
- Почему Он предал меня? - спрашивала я, вместо того чтобы каяться в грехах. - Почему не помог тогда, когда больше всего был нужен?
- Он никогда не оставлял тебя. - слышала спокойный ответ. - Это ты его потеряла. Но я хочу помочь тебе снова его обрести.
- Зачем мне твой Бог? - восклицала я. - Он несправедлив! Зачем он заставил маму испытывать муки, о которых даже грешники в аду не слыхивали?
- Что мы можем знать о справедливости? Никто не может постичь тайный смысл происходящего, кроме Творца. Если ты его не видишь, это еще не значит, что его нет, - старался как можно мягче и доступней объяснить ты.
Но я не верила. Тебе, Богу, себе. После длительной тишины и молчания горе наконец-то заставило меня кричать и плакать. Я не могла остановиться, пока не почувствовала, что в глазах темнеет и я начинаю куда-то проваливаться.
Когда я начала приходить в себя, то почувствовала, как кто-то легонько касается лица. Ты склонился надо мной, пытаясь понять, дышу ли я. В глазах затаился страх, губы дрожали. Вся уверенность и все спокойствие мгновенно рассеялись, стоило тебе оказаться рядом с потерявшей сознание женщиной.
Я попыталась подняться, но голова кружилась так, что пришлось снова рухнуть на постель. Это была твоя постель…
- Слава Богу, ты жива! - услышала я взволнованный голос. - Не вставай пока. А еще думаю, тебе давно пора поесть. Ну, и пара глотков вина тоже не будет лишней.
И это была правда - еда подействовала самым чудотворным образом. Но ушла я тогда нескоро. Вот только причина уже была не в самочувствии.
Пока я приходила в себя, ты, склонившись над столом, что-то быстро и увлеченно писал. В комнате было полно свитков и рукописей. Чтобы рассмотреть картинку на одной из них, я даже решилась встать. Но ты, заметив движение, сам протянул мне рукопись, проиллюстрированную сценой изгнания Адама и Евы из рая.
- Почему они нарушили его запрет? В раю ведь было так хорошо... - задумчиво произнесла я.
- А разве знали они, что такое «хорошо», до того как вкусили запретный плод? Вот представь, ребенку говорят: не касайся огня, обожжешься.. Но ребенок никогда раньше не обжигался. Он не знает, что это такое, почему это плохо. Ведь не удержится же, проверит обязательно, когда родители отвернутся. Первые люди были как дети.
- Но разве можно обижаться на детей? Ведь они так наивны и чисты, - возразила я.
- Не обижаться, а учить. Если этого не делать, они никогда не повзрослеют.
- Выходит, говорить о грехопадении не совсем правильно? Запрет Бога ведь тоже можно рассматривать как испытание на готовность к самостоятельной жизни?
Ты недоверчиво посмотрел на меня после этих слов. Неужели сам не решался задаться тем же вопросом? Не помню, что ты ответил тогда, но разговаривали мы еще очень долго. Домой я вернулась снова притихшей и замкнутой. Но это уже была тишина другого рода. Она больше не предвещала бурю, а таила в себе что-то новое и бесконечно прекрасное.
Мы редко встречались потом. То есть, виделись, конечно, во время служб, но настоящими встречами я называла лишь наши разговоры наедине, которые настолько захватывали обоих, что остановить их могло только наступление ночи. Беседовали не только о Боге, которого я снова обрела благодаря тебе, но и обо всем, что волновало, порождало вопросы без ответа. Ты много читал, много путешествовал и всегда охотно делился новыми знаниями и впечатлениями. Я умела слушать и делать неожиданные выводы, которые ты в силу привычки или же профессии, накладывающей определенные рамки на мышление, сделать самостоятельно не мог.
Со временем во мне возникла какая-то непонятная зависимость от этих встреч и разговоров. Я видела, что она взаимна, что тебе это нужно не меньше, чем мне. Однако не знала, как назвать новые чувства. Догадывалась, что так относиться к священнослужителю неправильно, хотя в чем именно заключалась неправильность, объяснить не могла. Ни разу за все время после моего обморока ты не прикоснулся ко мне, когда мы оставались наедине. Были моменты, когда я вообще сомневалась, видел ли ты во мне женщину или же я была для тебя просто бесполым существом. Но как бы там ни было, тебя тянуло ко мне не меньше, чем меня к тебе. Только ты, скорее всего, даже не задумывался об этом.
Был момент, когда я не выдержала неопределенности и пришла к тебе на встречу в довольно откровенном наряде. Потом мне пришлось сильно об этом пожалеть. Оказалось, что человеческих слабостей ты все же не лишен. Содеянное настолько испугало и смутило тебя (такой реакции я даже предположить не могла), что после этого мы не виделись почти год. И только перед Пасхой снова состоялся долгий и откровенный разговор.
Я рассказала обо всем, что со мной произошло за это время, жаловалась, как мне было плохо и одиноко.
- Это потому что ты снова потеряла Бога. Когда он с тобой, тебе не может быть одиноко, - наконец он прервал мой страстный монолог.
- Я потеряла Бога, потому что потеряла тебя. Не делай так больше, пожалуйста. Не знаю, почему так происходит. Но уверена: без тебя не найду свой путь к Нему.
- Я тоже его потерял...
Это признание для меня прозвучало как гром среди ясного неба. Ведь на протяжении года, ты, как всегда горячо, продолжал наставлять людей на путь истинный…
- Возможно, Бог - это и есть путь к нему, по которому мы идем всю жизнь. Но все мы люди и всем нам свойственно сбиваться с пути. Только самые смелые и настойчивые находят в себе силы, чтобы снова его обрести, пройдя все испытания и искушения…
- Так я для тебя испытание или искушение? - не выдержав, улыбнулась в ответ.
- Не знаю. - Ты был, как всегда, серьезен. - Но сейчас чувствую, что вместе нам дано больше. И я не позволю потерять те знания и откровения, которые дарило наше общение. Так что это я буду просить тебя не оставлять меня.
И я пообещала, что никогда не оставлю. Наши встречи и разговоры возобновились, хоть со временем это стало сложнее, чем раньше. Я родила ребенка, ты все чаще стал отлучаться по каким-то важным делам в столицу. Мы не виделись месяцами, но зато даже редкие встречи всегда были настолько яркими и насыщенными, что послевкусие от них оставалось надолго.
А потом Бог решил, что настало время для очередного испытания. Из-за существенной разницы в возрасте ты должен был отойти к нему раньше. Я знала, что с последним ударом твоего сердца снова потеряю часть своего. Но не сомневалась, что рано или поздно мы снова встретимся.
Когда я сжимала твою слабеющую руку, то и подумать не могла, что вместо рая эта встреча снова произойдет на Земле.
Я не виню тебя в забывчивости. Ведь и сама не сразу все поняла - восстанавливать настолько далекое прошлое так же сложно, как реставрировать старинную фреску. Какой-то фрагмент уловила во сне, что-то вспомнила, прислушиваясь к интонациям твоего голоса. Два разных языка, а манера говорить почти не изменилась... Это все настолько странно, что я очень долго не решалась к тебе приблизиться после того, как впервые увидела на тренинге (мы вместе посещали курсы ораторского мастерства: мне это нужно было для журналистской работы, ты считал, что умение красиво говорить поможет в бизнесе).
Но потом все равно сблизились. Как именно это произошло - никто из нас так и не понял. Я снова делилась самые сокровенными тайнами своей жизни, иногда ожидая услышать в ответ привычные цитаты из Библии. Но вместо Священного писания ты ссылался на научные теории и законы, вместо проповедей перед людьми читал лекции «Как достичь успеха», а рукописи заменил планшет последней модели. Но, тем не менее, это все равно был ты.
У меня была семья, ты тоже не принадлежал себе. Мы снова нечасто виделись. Но, как и много веков назад, каждая встреча сопровождалась долгими и глубокими разговорами. Не то чтобы нам не с кем было побеседовать - социальные сети к вашим услугам на все случаи жизни. Но это так, легкая рябь по сравнению с теми эмоциями, которые вызывали живые диалоги.
Временами, когда мы не виделись достаточно долго, я начинала представлять наши разговоры. Обычно перед сном «рассказывала» тебе о том, что меня волновало, делилась планами, придумывала новые аргументы для наших старых споров. Привычка к исповеди, выработанная в другой жизни, почему-то никак не хотела меня отпускать. Что, учитывая твое теперешнее отношение к Богу, было вообще смешно.
Ты не верил в Него, но продолжал пользоваться многими церковными понятиями, даже не замечая этого. «Грех», «неприлично», «благо», «раскаянье» - в устах современного человека, каким ты внешне был, это звучало неестественно и как-то даже наивно.
Больше всего тебе, как и раньше, хотелось быть нужным людям, сделать что-то, чтобы войти в историю, чтобы о тебе помнили, говорили. Но что именно это будет, ты не знал. И все же искал так настойчиво и фанатично, как когда-то дорогу к Богу.
Я видела, как страшно ты устаешь, и очень хотела помочь. Чувствовала, что, как и раньше, нужна тебе. Даже общие друзья и знакомые замечали необъяснимую связь между нами и иногда откровенно спрашивали, почему мы не вместе… Ты был близким и далеким одновременно. Постоянно гонялся за «синей птицей», а сам жил в клетке. Прекрасной золотой, но клетке. Ты был несвободен даже когда летел под 200 км на своей новой машине - как сейчас.
Гордыня, самый страшный из смертных грехов - частый спутник великих людей. Ты брезгливо отрицал свою связь с ценностями современного мира, даже боролся с ними. Тем временем мир медленно растворял тебя, а я бессильно на это смотрела. Все, что оставалось, - спрашивать время от времени «как у тебя дела» и слышать в ответ традиционное «работа».
- Зачем так много работать? Всех денег ведь не заработаешь… - не выдержав, как-то спросила я.
- Дело не только в деньгах, - объяснил ты. - С детства привык все делать хорошо. А это требует многих усилий.
- Но ведь сам не раз говорил, что это все временно, что хочешь большего. Вряд ли ты сможешь войти в историю в качестве топ-менеджера табачной кампании. Точно так же я сомневаюсь, что твоему агентству удастся разработать идеальную маркетинговую систему, настолько эффективную, что ее даже назовут потом твоим именем. - иронично заметила я.
- А что, система D*** - очень даже звучит, - отшучивался ты.
Да, я обычно критиковала твою работу. Но как раз сегодня ничего против неё не имела: нужно было попасть в город, в который тебя часто приводили загадочные «дела».
И вот мы едем и параллельно разговариваем обо всем на свете - то вспоминаем грибное детство с рыбалкой, то рассуждаем о смысле жизни. А заслышав знакомую мелодию по радио, соревнуемся, кто быстрее назовет песню. Несмотря на значительную разницу в возрасте, музыкальные пристрастия у нас почти полностью совпадают, так что борьба идет упорная.
- А знаешь, - неожиданно задумчиво произнес ты, - я ведь представляю, чем на самом деле хочу заниматься. Мне иногда снится маленький домик в тени огромного дерева. Неподалеку стоит старинная церковь, а еще дальше я вижу аккуратные крыши пары сотен домов. И вот именно в этом месте, мне кажется, я смог бы прожить всю жизнь, заниматься любимым делом и чувствовать, что все это не зря.
От неожиданности я замерла на месте. Ты говорил о СВОЕМ доме. Неужели каким-то воспоминаниям из прошлой жизни наконец-то удалось достучаться до тебя?..
- И чем бы ты там хотел заниматься? - с замирающим сердцем еле слышно спросила я.
- Тем, что мне по-настоящему нравится. Буду…
А дальше произошло что-то странное. Ты впервые за долгое время посмотрел на меня. Озарение, удивление, сомнение, отрицание и надежда - я никогда еще не видела столько всего в одном взгляде…
И почти в ту же секунду со встречной полосы в нашу сторону повернула машина. Каким бы опытным водителем ты ни был, в тот момент уже ничего нельзя было сделать.
Удар. Переворот. И тьма…
Когда начала приходить в себя, то почувствовала, как кто-то легонько касается моего лица. Ты склонился надо мной, пытаясь понять, дышу ли я, но в этот раз не могу видеть твое лицо. Зато слышу голос: «Боже, что я наделал.. Пожалуйста, не забирай ее.. Только не сейчас, когда я… ». Почему-то не слышу конца фразы, но из-за нее мне хочется улыбнуться.
Странно, но не получается этого сделать. Тогда я собираю все силы и пытаюсь открыть глаза.
А еще это подарок на день рождения.
Отзывы и комментарии приветствуются. Догадки, кому он посвящен, - не очень. Тем более, что правильно решить этот ребус есть шансы только у него одного.
- Я не верю в Бога, - сказал ты, не отрывая взгляда от дороги. - Но я не атеист, а скорее агностик. - Даже не взглянув на мое лицо, ты счел нужным объяснить позицию более подробно. - Я не верю в Бога, но и не берусь утверждать, что его нет. Не мудрено, почему его когда-то придумали. Людям нужно было объяснять сложные для их понимания вещи: откуда они появились, почему болеют, почему гремит гром и бьет молния. Тогда Бог казался самым простым объяснением. А сейчас есть законы науки, теория эволюции. Согласно тому же принципу Оккама сейчас уже Бог стал лишним… Эх, знал бы старик, как все обернулось! - иронично заключил ты, продолжая следить за дорогой.
«Да, действительно, знал бы он, чтó ты сейчас говоришь, ваша дружба быстро бы закончилась», - мелькнула мысль, отразившись легкой улыбкой на лице. «До чего же удивительно, что ты ничего не помнишь! В который раз думаю об этом, но не перестаю удивляться. И все надеюсь, вдруг вмешаются какие-нибудь силы природы или божественное провидение, и ты наконец-то узнаешь меня. А заодно и себя…». Но вслух этого, конечно, не сказала. Если сам не вспомнишь - ведь никогда не поверишь мне.
- Что ж, значит, попрошу кого-то другого быть крестным отцом, - ответила я. - Хотя не буду скрывать, что именно ты казался мне идеальным кандидатом на эту роль.
«Ведь именно ты много столетий назад привел меня к Богу, - хотелось закончить мысль, но я из последних сил сдержалась. Однако удержать воспоминания уже не получалось. Перед глазами настолько ярко предстала сцена нашего первого знакомства ещё в той, давней, полузабытой жизни, что я почти физически перенеслась туда.
Я снова видела тебя, но вместо дорогого костюма ты был облачен в скромный наряд священника, а вместо отрицания Бога толкал пламенную речь о его славе и могуществе перед притихшими прихожанами.
Да уж, что тогда, что сейчас слушала тебя с удовольствием. Но достучаться ко мне во время первой проповеди ты не смог. И дело было не в тебе. Умирала моя мама. Долго и мучительно. Я месяцами не отходила от ее постели. Вот разве только в церковь еще выбиралась, чтобы в очередной раз помолиться. А когда самого близкого человека не стало, даже в церковь перестала ходить. Я обиделась на Бога за то, что Он сделал. Почему светлая и добрая душа перед смертью должна была испытать такие ужасные муки?
После ухода матери я замкнулась в себе, почти не выходила из дома и не могла есть. Муж, чувствуя неладное, чуть ли не силой вытолкал меня на исповедь. Там и состоялся наш первый разговор, который изменил все.
Я не хотела говорить, но видела, как сильно ты хотел помочь. Тогда меня раздражала твоя преданность Богу.
- Почему Он предал меня? - спрашивала я, вместо того чтобы каяться в грехах. - Почему не помог тогда, когда больше всего был нужен?
- Он никогда не оставлял тебя. - слышала спокойный ответ. - Это ты его потеряла. Но я хочу помочь тебе снова его обрести.
- Зачем мне твой Бог? - восклицала я. - Он несправедлив! Зачем он заставил маму испытывать муки, о которых даже грешники в аду не слыхивали?
- Что мы можем знать о справедливости? Никто не может постичь тайный смысл происходящего, кроме Творца. Если ты его не видишь, это еще не значит, что его нет, - старался как можно мягче и доступней объяснить ты.
Но я не верила. Тебе, Богу, себе. После длительной тишины и молчания горе наконец-то заставило меня кричать и плакать. Я не могла остановиться, пока не почувствовала, что в глазах темнеет и я начинаю куда-то проваливаться.
Когда я начала приходить в себя, то почувствовала, как кто-то легонько касается лица. Ты склонился надо мной, пытаясь понять, дышу ли я. В глазах затаился страх, губы дрожали. Вся уверенность и все спокойствие мгновенно рассеялись, стоило тебе оказаться рядом с потерявшей сознание женщиной.
Я попыталась подняться, но голова кружилась так, что пришлось снова рухнуть на постель. Это была твоя постель…
- Слава Богу, ты жива! - услышала я взволнованный голос. - Не вставай пока. А еще думаю, тебе давно пора поесть. Ну, и пара глотков вина тоже не будет лишней.
И это была правда - еда подействовала самым чудотворным образом. Но ушла я тогда нескоро. Вот только причина уже была не в самочувствии.
Пока я приходила в себя, ты, склонившись над столом, что-то быстро и увлеченно писал. В комнате было полно свитков и рукописей. Чтобы рассмотреть картинку на одной из них, я даже решилась встать. Но ты, заметив движение, сам протянул мне рукопись, проиллюстрированную сценой изгнания Адама и Евы из рая.
- Почему они нарушили его запрет? В раю ведь было так хорошо... - задумчиво произнесла я.
- А разве знали они, что такое «хорошо», до того как вкусили запретный плод? Вот представь, ребенку говорят: не касайся огня, обожжешься.. Но ребенок никогда раньше не обжигался. Он не знает, что это такое, почему это плохо. Ведь не удержится же, проверит обязательно, когда родители отвернутся. Первые люди были как дети.
- Но разве можно обижаться на детей? Ведь они так наивны и чисты, - возразила я.
- Не обижаться, а учить. Если этого не делать, они никогда не повзрослеют.
- Выходит, говорить о грехопадении не совсем правильно? Запрет Бога ведь тоже можно рассматривать как испытание на готовность к самостоятельной жизни?
Ты недоверчиво посмотрел на меня после этих слов. Неужели сам не решался задаться тем же вопросом? Не помню, что ты ответил тогда, но разговаривали мы еще очень долго. Домой я вернулась снова притихшей и замкнутой. Но это уже была тишина другого рода. Она больше не предвещала бурю, а таила в себе что-то новое и бесконечно прекрасное.
Мы редко встречались потом. То есть, виделись, конечно, во время служб, но настоящими встречами я называла лишь наши разговоры наедине, которые настолько захватывали обоих, что остановить их могло только наступление ночи. Беседовали не только о Боге, которого я снова обрела благодаря тебе, но и обо всем, что волновало, порождало вопросы без ответа. Ты много читал, много путешествовал и всегда охотно делился новыми знаниями и впечатлениями. Я умела слушать и делать неожиданные выводы, которые ты в силу привычки или же профессии, накладывающей определенные рамки на мышление, сделать самостоятельно не мог.
Со временем во мне возникла какая-то непонятная зависимость от этих встреч и разговоров. Я видела, что она взаимна, что тебе это нужно не меньше, чем мне. Однако не знала, как назвать новые чувства. Догадывалась, что так относиться к священнослужителю неправильно, хотя в чем именно заключалась неправильность, объяснить не могла. Ни разу за все время после моего обморока ты не прикоснулся ко мне, когда мы оставались наедине. Были моменты, когда я вообще сомневалась, видел ли ты во мне женщину или же я была для тебя просто бесполым существом. Но как бы там ни было, тебя тянуло ко мне не меньше, чем меня к тебе. Только ты, скорее всего, даже не задумывался об этом.
Был момент, когда я не выдержала неопределенности и пришла к тебе на встречу в довольно откровенном наряде. Потом мне пришлось сильно об этом пожалеть. Оказалось, что человеческих слабостей ты все же не лишен. Содеянное настолько испугало и смутило тебя (такой реакции я даже предположить не могла), что после этого мы не виделись почти год. И только перед Пасхой снова состоялся долгий и откровенный разговор.
Я рассказала обо всем, что со мной произошло за это время, жаловалась, как мне было плохо и одиноко.
- Это потому что ты снова потеряла Бога. Когда он с тобой, тебе не может быть одиноко, - наконец он прервал мой страстный монолог.
- Я потеряла Бога, потому что потеряла тебя. Не делай так больше, пожалуйста. Не знаю, почему так происходит. Но уверена: без тебя не найду свой путь к Нему.
- Я тоже его потерял...
Это признание для меня прозвучало как гром среди ясного неба. Ведь на протяжении года, ты, как всегда горячо, продолжал наставлять людей на путь истинный…
- Возможно, Бог - это и есть путь к нему, по которому мы идем всю жизнь. Но все мы люди и всем нам свойственно сбиваться с пути. Только самые смелые и настойчивые находят в себе силы, чтобы снова его обрести, пройдя все испытания и искушения…
- Так я для тебя испытание или искушение? - не выдержав, улыбнулась в ответ.
- Не знаю. - Ты был, как всегда, серьезен. - Но сейчас чувствую, что вместе нам дано больше. И я не позволю потерять те знания и откровения, которые дарило наше общение. Так что это я буду просить тебя не оставлять меня.
И я пообещала, что никогда не оставлю. Наши встречи и разговоры возобновились, хоть со временем это стало сложнее, чем раньше. Я родила ребенка, ты все чаще стал отлучаться по каким-то важным делам в столицу. Мы не виделись месяцами, но зато даже редкие встречи всегда были настолько яркими и насыщенными, что послевкусие от них оставалось надолго.
А потом Бог решил, что настало время для очередного испытания. Из-за существенной разницы в возрасте ты должен был отойти к нему раньше. Я знала, что с последним ударом твоего сердца снова потеряю часть своего. Но не сомневалась, что рано или поздно мы снова встретимся.
Когда я сжимала твою слабеющую руку, то и подумать не могла, что вместо рая эта встреча снова произойдет на Земле.
Я не виню тебя в забывчивости. Ведь и сама не сразу все поняла - восстанавливать настолько далекое прошлое так же сложно, как реставрировать старинную фреску. Какой-то фрагмент уловила во сне, что-то вспомнила, прислушиваясь к интонациям твоего голоса. Два разных языка, а манера говорить почти не изменилась... Это все настолько странно, что я очень долго не решалась к тебе приблизиться после того, как впервые увидела на тренинге (мы вместе посещали курсы ораторского мастерства: мне это нужно было для журналистской работы, ты считал, что умение красиво говорить поможет в бизнесе).
Но потом все равно сблизились. Как именно это произошло - никто из нас так и не понял. Я снова делилась самые сокровенными тайнами своей жизни, иногда ожидая услышать в ответ привычные цитаты из Библии. Но вместо Священного писания ты ссылался на научные теории и законы, вместо проповедей перед людьми читал лекции «Как достичь успеха», а рукописи заменил планшет последней модели. Но, тем не менее, это все равно был ты.
У меня была семья, ты тоже не принадлежал себе. Мы снова нечасто виделись. Но, как и много веков назад, каждая встреча сопровождалась долгими и глубокими разговорами. Не то чтобы нам не с кем было побеседовать - социальные сети к вашим услугам на все случаи жизни. Но это так, легкая рябь по сравнению с теми эмоциями, которые вызывали живые диалоги.
Временами, когда мы не виделись достаточно долго, я начинала представлять наши разговоры. Обычно перед сном «рассказывала» тебе о том, что меня волновало, делилась планами, придумывала новые аргументы для наших старых споров. Привычка к исповеди, выработанная в другой жизни, почему-то никак не хотела меня отпускать. Что, учитывая твое теперешнее отношение к Богу, было вообще смешно.
Ты не верил в Него, но продолжал пользоваться многими церковными понятиями, даже не замечая этого. «Грех», «неприлично», «благо», «раскаянье» - в устах современного человека, каким ты внешне был, это звучало неестественно и как-то даже наивно.
Больше всего тебе, как и раньше, хотелось быть нужным людям, сделать что-то, чтобы войти в историю, чтобы о тебе помнили, говорили. Но что именно это будет, ты не знал. И все же искал так настойчиво и фанатично, как когда-то дорогу к Богу.
Я видела, как страшно ты устаешь, и очень хотела помочь. Чувствовала, что, как и раньше, нужна тебе. Даже общие друзья и знакомые замечали необъяснимую связь между нами и иногда откровенно спрашивали, почему мы не вместе… Ты был близким и далеким одновременно. Постоянно гонялся за «синей птицей», а сам жил в клетке. Прекрасной золотой, но клетке. Ты был несвободен даже когда летел под 200 км на своей новой машине - как сейчас.
Гордыня, самый страшный из смертных грехов - частый спутник великих людей. Ты брезгливо отрицал свою связь с ценностями современного мира, даже боролся с ними. Тем временем мир медленно растворял тебя, а я бессильно на это смотрела. Все, что оставалось, - спрашивать время от времени «как у тебя дела» и слышать в ответ традиционное «работа».
- Зачем так много работать? Всех денег ведь не заработаешь… - не выдержав, как-то спросила я.
- Дело не только в деньгах, - объяснил ты. - С детства привык все делать хорошо. А это требует многих усилий.
- Но ведь сам не раз говорил, что это все временно, что хочешь большего. Вряд ли ты сможешь войти в историю в качестве топ-менеджера табачной кампании. Точно так же я сомневаюсь, что твоему агентству удастся разработать идеальную маркетинговую систему, настолько эффективную, что ее даже назовут потом твоим именем. - иронично заметила я.
- А что, система D*** - очень даже звучит, - отшучивался ты.
Да, я обычно критиковала твою работу. Но как раз сегодня ничего против неё не имела: нужно было попасть в город, в который тебя часто приводили загадочные «дела».
И вот мы едем и параллельно разговариваем обо всем на свете - то вспоминаем грибное детство с рыбалкой, то рассуждаем о смысле жизни. А заслышав знакомую мелодию по радио, соревнуемся, кто быстрее назовет песню. Несмотря на значительную разницу в возрасте, музыкальные пристрастия у нас почти полностью совпадают, так что борьба идет упорная.
- А знаешь, - неожиданно задумчиво произнес ты, - я ведь представляю, чем на самом деле хочу заниматься. Мне иногда снится маленький домик в тени огромного дерева. Неподалеку стоит старинная церковь, а еще дальше я вижу аккуратные крыши пары сотен домов. И вот именно в этом месте, мне кажется, я смог бы прожить всю жизнь, заниматься любимым делом и чувствовать, что все это не зря.
От неожиданности я замерла на месте. Ты говорил о СВОЕМ доме. Неужели каким-то воспоминаниям из прошлой жизни наконец-то удалось достучаться до тебя?..
- И чем бы ты там хотел заниматься? - с замирающим сердцем еле слышно спросила я.
- Тем, что мне по-настоящему нравится. Буду…
А дальше произошло что-то странное. Ты впервые за долгое время посмотрел на меня. Озарение, удивление, сомнение, отрицание и надежда - я никогда еще не видела столько всего в одном взгляде…
И почти в ту же секунду со встречной полосы в нашу сторону повернула машина. Каким бы опытным водителем ты ни был, в тот момент уже ничего нельзя было сделать.
Удар. Переворот. И тьма…
Когда начала приходить в себя, то почувствовала, как кто-то легонько касается моего лица. Ты склонился надо мной, пытаясь понять, дышу ли я, но в этот раз не могу видеть твое лицо. Зато слышу голос: «Боже, что я наделал.. Пожалуйста, не забирай ее.. Только не сейчас, когда я… ». Почему-то не слышу конца фразы, но из-за нее мне хочется улыбнуться.
Странно, но не получается этого сделать. Тогда я собираю все силы и пытаюсь открыть глаза.