аудиокниги
Шан Хьюз, «Перл»
Пер. Д.Ивановской
Читает Г.Юзефович (по её рекомендации и взяла)
Автор - современная английская поэтесса, поэтому, наверное, книжка и получилась такая особенная, - что называется, проза поэта (люблю такое):Как будто с картинками, которые тебя куда-то утаскивают, а там английские сказки. Галина Юзефович очень хорошо написала:
<… "о, нет, только не это - опять мать и дочь". Слава богу, прежде, чем отказаться, я прочла книгу - и абсолютно, безусловно в нее влюбилась. И это, конечно, тот самый случай, когда в пересказе получается какое-то повесточное бинго - травма, взросление, селф-харм, сельская английская хтонь и т. д. А на самом деле - сплошь золото, пурпур, глубокий изумрудный и неуловимая эльфийская магия.>
Наиболее интересное и для меня было тоже не в области отношений, рефлексий и т.п., а, например, в живущих своей жизнью в сознании героини домах - старом и новом, и в вещах. (Как она подружку затащила в эту заброшку, жуть и смех, и прелесть.)
И вот вокруг вещного собираются воспоминания наиболее радостные, и тогда сожаления , и грусть для повзрослевшей героини становятся драгоценным глубинным слоем, что ли; ну мне так показалось. Невозможно помочь той девочке, вернуть ей маму. Ребёнка ужасно жалко (притом что она живёт своей детской жизнью, и лёгкая её невсебешность местами забавная, альтернативная одарённость, и там страшнее). А взрослый может принять решение, что ли, создать внутри себя что-то, чего никто не может отнять.
У Кейт Аткинсон есть книга, где тоже пропала мать семейства (со сказочным именем Алиса, и там как раз тайна косвенно разъясняется - это был побег), и как несколько поколений затронуло это исчезновение. Насчёт книги Шан Хьюз читатели в отзывах пишут, что поняли, разгадали загадку; я - увы, нет.
Несколько цитат:
«Она была счастлива. Я помню, как она пела. Помню, как она готовила люльку для Джо. Помню, как сияло ее лицо, когда она вынимала его из люльки, целовала в носик, а он смеялся.
Она была счастлива. В этом-то и беда. Она была так счастлива, что разучилась грустить. Ее дни перетекали один в другой, она засыпала на моей кровати, читая мне «Алису», забывала, какую главу мы читали накануне, и перечитывала ее по второму разу, и нас обеих это устраивало; она забывала, с чем мы вчера пили чай, и готовила тот же самый десерт, сама над собой смеясь по этому поводу; она засыпала, кормила ребенка, пекла хлеб, и так по кругу.
Она теряла счет дням и заодно теряла способность отслеживать свою печаль. Когда печаль вернулась, мама оказалась перед ней безоружна. Та коварно подкралась и набросилась на маму с обвинениями: как ты могла обо мне забыть? Как ты смеешь быть счастливой? И мама была слишком уставшей, слишком незащищенной, слишком радостной, чтобы сопротивляться.»
«…я думала о том, что маме бы понравился этот дом. И сад бы понравился, и дети. Она бы расспрашивала других взрослых о растениях, о системах полива, а детям бы рассказывала потешки и считалочки. В автобусе я всю дорогу ощущала ее тепло, словно она сидит рядом, и вела с ней молчаливую беседу о прошедшем дне. Иногда я как бы со стороны наблюдала за собственной жизнью, приберегая для мамы лучшие ее проявления, внимательно глядя и запоминая детали, которые бы ей понравились.»
Мрачного при этом довольно много: «Акушерка спросила, типична ли послеродовая депрессия для женщин нашей семьи. Я сказала - нет. Только горе. Для женщин нашей семьи типично горе. Передаем из поколения в поколение, как иммунитет при грудном вскармливании. Как песню.»
А ещё хочу отметить эмоциональный пробой, как я это ощутила - недооценённый подвиг отца, на которого это всё свалилось: он - ни одного упрёка, а ему ни слова доброго. Претензии к нему. А, нет, впрочем, ладно, сама фигура отца уже каким-то зарядом деятельной любви обладает. Каждый раз он появляется, чтобы эту маленькую упрямицу спасти.
Хорошая книга.
Александр Шантаев, протоиерей, «Асина память»
Читает Наталья Карпунина
С подзаголовком «Рассказы из российской глубинки» - в условном Берендееве, глазами священника. Неплохая книжка, без претензии на нетленку... Но у меня в этом жанре есть любимые книги и авторы - М.Ардов, М.Кучерская, М.Шполянский, В.Грозовский; я уже наверное никого больше не оценю. Житейское, местами пугающее, при этом много забавного, и с большой любовью к прихожанам, с минимумом умилительных ноток, традиционных в таком формате. В середине я слегка подустала - необычно много мрачного (хотя это и понятно - в дальних деревенских приходах отпеваний больше, чем крестин и венчаний), но общее впечатление светлое. Хотя вот рифма с вышеупомянутой английской писательницей Шан Хьюз: «Тяжело смотреть на их лица. На них запечатлена укоренившаяся привычка к горю».
Давно не обновляла читательский дневник, пытаюсь ретроспективно восcтановить, что я читала, что слушала.
А вы как?
Пер. Д.Ивановской
Читает Г.Юзефович (по её рекомендации и взяла)
Автор - современная английская поэтесса, поэтому, наверное, книжка и получилась такая особенная, - что называется, проза поэта (люблю такое):Как будто с картинками, которые тебя куда-то утаскивают, а там английские сказки. Галина Юзефович очень хорошо написала:
<… "о, нет, только не это - опять мать и дочь". Слава богу, прежде, чем отказаться, я прочла книгу - и абсолютно, безусловно в нее влюбилась. И это, конечно, тот самый случай, когда в пересказе получается какое-то повесточное бинго - травма, взросление, селф-харм, сельская английская хтонь и т. д. А на самом деле - сплошь золото, пурпур, глубокий изумрудный и неуловимая эльфийская магия.>
Наиболее интересное и для меня было тоже не в области отношений, рефлексий и т.п., а, например, в живущих своей жизнью в сознании героини домах - старом и новом, и в вещах. (Как она подружку затащила в эту заброшку, жуть и смех, и прелесть.)
И вот вокруг вещного собираются воспоминания наиболее радостные, и тогда сожаления , и грусть для повзрослевшей героини становятся драгоценным глубинным слоем, что ли; ну мне так показалось. Невозможно помочь той девочке, вернуть ей маму. Ребёнка ужасно жалко (притом что она живёт своей детской жизнью, и лёгкая её невсебешность местами забавная, альтернативная одарённость, и там страшнее). А взрослый может принять решение, что ли, создать внутри себя что-то, чего никто не может отнять.
У Кейт Аткинсон есть книга, где тоже пропала мать семейства (со сказочным именем Алиса, и там как раз тайна косвенно разъясняется - это был побег), и как несколько поколений затронуло это исчезновение. Насчёт книги Шан Хьюз читатели в отзывах пишут, что поняли, разгадали загадку; я - увы, нет.
Несколько цитат:
«Она была счастлива. Я помню, как она пела. Помню, как она готовила люльку для Джо. Помню, как сияло ее лицо, когда она вынимала его из люльки, целовала в носик, а он смеялся.
Она была счастлива. В этом-то и беда. Она была так счастлива, что разучилась грустить. Ее дни перетекали один в другой, она засыпала на моей кровати, читая мне «Алису», забывала, какую главу мы читали накануне, и перечитывала ее по второму разу, и нас обеих это устраивало; она забывала, с чем мы вчера пили чай, и готовила тот же самый десерт, сама над собой смеясь по этому поводу; она засыпала, кормила ребенка, пекла хлеб, и так по кругу.
Она теряла счет дням и заодно теряла способность отслеживать свою печаль. Когда печаль вернулась, мама оказалась перед ней безоружна. Та коварно подкралась и набросилась на маму с обвинениями: как ты могла обо мне забыть? Как ты смеешь быть счастливой? И мама была слишком уставшей, слишком незащищенной, слишком радостной, чтобы сопротивляться.»
«…я думала о том, что маме бы понравился этот дом. И сад бы понравился, и дети. Она бы расспрашивала других взрослых о растениях, о системах полива, а детям бы рассказывала потешки и считалочки. В автобусе я всю дорогу ощущала ее тепло, словно она сидит рядом, и вела с ней молчаливую беседу о прошедшем дне. Иногда я как бы со стороны наблюдала за собственной жизнью, приберегая для мамы лучшие ее проявления, внимательно глядя и запоминая детали, которые бы ей понравились.»
Мрачного при этом довольно много: «Акушерка спросила, типична ли послеродовая депрессия для женщин нашей семьи. Я сказала - нет. Только горе. Для женщин нашей семьи типично горе. Передаем из поколения в поколение, как иммунитет при грудном вскармливании. Как песню.»
А ещё хочу отметить эмоциональный пробой, как я это ощутила - недооценённый подвиг отца, на которого это всё свалилось: он - ни одного упрёка, а ему ни слова доброго. Претензии к нему. А, нет, впрочем, ладно, сама фигура отца уже каким-то зарядом деятельной любви обладает. Каждый раз он появляется, чтобы эту маленькую упрямицу спасти.
Хорошая книга.
Александр Шантаев, протоиерей, «Асина память»
Читает Наталья Карпунина
С подзаголовком «Рассказы из российской глубинки» - в условном Берендееве, глазами священника. Неплохая книжка, без претензии на нетленку... Но у меня в этом жанре есть любимые книги и авторы - М.Ардов, М.Кучерская, М.Шполянский, В.Грозовский; я уже наверное никого больше не оценю. Житейское, местами пугающее, при этом много забавного, и с большой любовью к прихожанам, с минимумом умилительных ноток, традиционных в таком формате. В середине я слегка подустала - необычно много мрачного (хотя это и понятно - в дальних деревенских приходах отпеваний больше, чем крестин и венчаний), но общее впечатление светлое. Хотя вот рифма с вышеупомянутой английской писательницей Шан Хьюз: «Тяжело смотреть на их лица. На них запечатлена укоренившаяся привычка к горю».
Давно не обновляла читательский дневник, пытаюсь ретроспективно восcтановить, что я читала, что слушала.
А вы как?