Звезда, гаснущая сама-в-себе и падающая
Вообще, как-то уж слишком много башен (Башен. Тонкие шпили - лишь их наиболее чуткий подвид и графема) оказались засвидетельствованы на протяжении этого воплощения тающими в огне. Интересно, зачем так? (знаю - глупейший вопрос, но он - лишь щепотка риторики, пепельная приправа к пламенеющей над трагедийным козлопением этой высокой поэзии: ответа нет и не надо, огонь, скелет, обрушение - enough).
В далёком 95-м, когда я приходила не то чтобы прям _в себя_ под конверсионным морфином после клинической смерти, все мои непосредственно морфинические сны отчего-то были вокруг "дымных памятников" (ну так они там назывались - и концентрировались максимально почему-то как раз внутри сновидческой Москвы): это были очень возвышенные, ажурные, романтические такие конструкции-графемы, вытягивающие из вообще всякой архитектуры самую суть устремлённости-вверх, укола-в-небеса. И да, все они пылали и дымили - и иногда птицы разлетались от них причудливой мурмурацией - и падали-падали-падали вниз.. это было как будто бы частью симфонии.. (а потом меня сняли с морфина, и стало всякое жестокое боление, но "дымные памятники" не забылись - такое невозможно не помнить)
И вот. Потом. Дальше. Такое, типа, по Хармсу - а башенки всё падали и падали. Ну или просто пылали. В любом раскладе - почему-то исключительно в прямом эфире. Спичечка-свечечка в Останкино, затем NY - когда мне звонили ровно из тех пенатов по аналоговому ещё телефону и я, честно полагая, что звонящий (при всех тогдашних нежных чувствах) непредвиденно спятил, всё же, врубала CNN - и второе пикирование наблюдала в режиме реального времени..
А уж сколько их было - тех самых башен-из-слоновой-кости - что вспыхивали и обжигали через ноздри до самых лобных долей, тех, в которых..Та, например, где так ангелоподобно мы возносились и эдак по-вавилонски архетипировали - упиваясь этим, лепеча на разных языках одновременно, но, боги-боги, как же упиваясь в априорном, довербальном резонансе Чуда.. Та самая, невозможно ажурная Башня, эшеровская, эйзенштейновская, внутри которой наши (? - ну нескольких) души были навсегда, навечно инкрустированы тонкими и многослойными татуировками "пространственных-и-временных-категорий-европейской-культуры" (с). Та, чей мельчайший солёный пепел и осколки невозможных витражей до сих пор временами так шевелят и повторно ранят сердечную мышцу, что.. не хватает дыхания досказать. Так (шевелят и ранят) - словно ты ветеран вообще всех возможных войн - и даже самой отчаянной Герде не под силу тебя умыкнуть из такого вот инварианта Небесного Царства.
И вот да. Под самый занавес являются тебе все сразу: Метафора и Символ, Аллегория и Знак. Пламенеющей Готикой, as is. И ты, безусловно (и ооочень мягко говоря), впечатлён. И сам себе в этот момент - дымный памятник.
Звезда, падающая сама-в-себе и гаснущая. Гаснущая сама-в-себе и падающая.
(с) Морис Бланшо.
В далёком 95-м, когда я приходила не то чтобы прям _в себя_ под конверсионным морфином после клинической смерти, все мои непосредственно морфинические сны отчего-то были вокруг "дымных памятников" (ну так они там назывались - и концентрировались максимально почему-то как раз внутри сновидческой Москвы): это были очень возвышенные, ажурные, романтические такие конструкции-графемы, вытягивающие из вообще всякой архитектуры самую суть устремлённости-вверх, укола-в-небеса. И да, все они пылали и дымили - и иногда птицы разлетались от них причудливой мурмурацией - и падали-падали-падали вниз.. это было как будто бы частью симфонии.. (а потом меня сняли с морфина, и стало всякое жестокое боление, но "дымные памятники" не забылись - такое невозможно не помнить)
И вот. Потом. Дальше. Такое, типа, по Хармсу - а башенки всё падали и падали. Ну или просто пылали. В любом раскладе - почему-то исключительно в прямом эфире. Спичечка-свечечка в Останкино, затем NY - когда мне звонили ровно из тех пенатов по аналоговому ещё телефону и я, честно полагая, что звонящий (при всех тогдашних нежных чувствах) непредвиденно спятил, всё же, врубала CNN - и второе пикирование наблюдала в режиме реального времени..
А уж сколько их было - тех самых башен-из-слоновой-кости - что вспыхивали и обжигали через ноздри до самых лобных долей, тех, в которых..Та, например, где так ангелоподобно мы возносились и эдак по-вавилонски архетипировали - упиваясь этим, лепеча на разных языках одновременно, но, боги-боги, как же упиваясь в априорном, довербальном резонансе Чуда.. Та самая, невозможно ажурная Башня, эшеровская, эйзенштейновская, внутри которой наши (? - ну нескольких) души были навсегда, навечно инкрустированы тонкими и многослойными татуировками "пространственных-и-временных-категорий-европейской-культуры" (с). Та, чей мельчайший солёный пепел и осколки невозможных витражей до сих пор временами так шевелят и повторно ранят сердечную мышцу, что.. не хватает дыхания досказать. Так (шевелят и ранят) - словно ты ветеран вообще всех возможных войн - и даже самой отчаянной Герде не под силу тебя умыкнуть из такого вот инварианта Небесного Царства.
И вот да. Под самый занавес являются тебе все сразу: Метафора и Символ, Аллегория и Знак. Пламенеющей Готикой, as is. И ты, безусловно (и ооочень мягко говоря), впечатлён. И сам себе в этот момент - дымный памятник.
Звезда, падающая сама-в-себе и гаснущая. Гаснущая сама-в-себе и падающая.
(с) Морис Бланшо.