А.А.Моисеева. Минувшее. Из личных воспоминаний. Часть 2
Часть 1
ІІ.
Переживания в этап 1905 года семьи революционеров.
Я происхожу из политической семьи брат. Прокопьевых Сысертскаго завода ныне Свердловского округа Уральской области. С детства переживала вместе с родными всякие невзгоды. При каждой неудаче революционнаго дела скорбела, а при успехе рабочих душевно радовалась.
Вот уже 20 лет, а у меня в памяти моменты: [16]
Как утром рано разбудили меня, и приехавший тов. из города под кличкой "Дорофеич" сказал:
- Возьми вот эти бумажки и разбросай до выгона коров со двора в стадо по 1 экз. к окнам и воротам жителей завода. Не забудь ещё в церковную ограду кинуть.
Протёрла я тогда кулачишками глазёнки и отправилась с листовками. Быстро выполнила поручение, но не совсем в точности: к кружке, что у киота с иконой Семиона Верхотурскаго при церковной ограде я махнула целую пачку прокламаций.
Помню, как ночью городовые окружили двор нашего дома. Пристав с Урядником, войдя в дом, скомандовали:
- Руки вверх, ни с места!
Дыхание притаила я, ещё двое маленьких детишек, а мать заплакала.
Вверх дном перевернули всё, но нужнаго не нашли. Разсмеялся Пристав, вынимая из ящика с инструментом открытку парижскаго жанра. [17] Он взял с собой снимок обнажённой с ног до головы женщины. Захотелось "Его Благородию" посмотреть её на едине в увеличенном виде через лупу (двояко выпуклое стекло).
В дальнейшем постоянные обыски в доме на нашу семью особенных впечатлений не производили.
Тяжело было оставаться осиротелыми, как увезли брат. Прокопьевых из завода. Вернувшись с улицы в дом, плакали мы до самаго утра.
Действительно жуткая картина была. Оставшись без куска хлеба и единственной опоры - работников-мужщин - за гроши ходила мать по людям мыть полы и бельё стирать. Впроголодь жили на подачки зажиточных людей. Ели пшеницу зерном. И это в то время, когда склады богачей трещали от мучных запасов.
Соседние детишки торгашей [18] и богачей по улице проходу не давали, каждый раз высмеивая:
- У вас отец-то смутьян, бунтовщик!
Маленький братишка мой Костя малума возражал:
- И у вас папки мутьяны… мутьяны.
В школе я часто терпела нападки попа. Он требовал от меня лучше всех из учащихся знать закон божий и постоянно в церьков ходить.
- Обасурманшься, как отец, - говорил он мне наставно.
Всё же меня из школы выгнали. Сочувствующий революционерам учитель Илья Варламович вызвал на квартиру дедушку и сказал:
- Василий Павлович! Я потерял всякую возможность защищать твою внучку - отец Александр настаивает её из школы исключить. Т.к. сын твой Афонасий в тюрьме и политический человек. "Детей таких людей мы должны презирать", - говорит священник.
Вернувшись домой, дедушка позвал меня со двора. [19] Со лезами на морщинистом лице поведал он мне:
- Милая Санутка, твой учитель сказал, что ты не должна больше учиться. Эх!.. Робята-робята, что наделали - сами век проживут, как не добрые люди, да и дети будут маяться.
Из глаз моих по молодому лицу покатились крупные слезинки. Весёлая детская жизнь сменилась заботой - мне жаль дедушку, что при старости лет он был озабочен тягостью моего существования.
Чрез большие мытарства мать получила пропуск от пристава до города, где находились бр. Прокопьевы в тюрьме. Оставались дома мы в проголодь, когда мать отправилась в город.
Под вечер я ждала с 2 меньшими детьми корову из табуна с пастбища. Возвращался с Ильинского рабочий. Знаю, что бывал он вместе с отцем в доме у нас. [20] Подавая из мешёчка нам хлеб, сказал:
- Это я от отца гостинец вам принёс.
- Неправда! Нет у нас теперь отца, ты подаёшь нам милостыню. Разве мы нищие? Нам без лишних напоминаний живётся горько! - обидчиво произнесла я, и мы трио заплакали.
Успокаивая, он сказал нам:
- Рабочим ещё больнее за своих передовиков-руководителей, чем вам за родителей. Безсильны мы рабочие пока что сделать… Вот я на работе сам не с"ел кусок хлеба, да принёс его вам.
Заканчивая разговор, на лице рабочаго лежал отпечаток тяжёлых переживаний.
Время дошло пойти на свидание к отцу и мне. Дня два мы шли с бабушкой до города. Утром в городе торжественный звон колоколов на всех церквах по случаю воскреснаго дня.
Я не желала ждать время допуска для свиданий. [21] Брат. Прокопьевы из глав. тюрьмы были переведены тогда в специальное помещение для политических преступников. Дом этот находился в недалёком разстоянии от квартиры, на которой мы остановились в городе. Вышла бабушка за ворота постоялаго двора и чрез один квартал указала мне 2-х этажное здание.
Здание, ограждённое вокруг деревянным забором с колючей проволокой. У ворот будка для часового. Заключённые от безделья через окна с решётками провожали всех мимо следующих дорогой. Заметил из окна брат двоюродный братьев Прокопьевых Фёдор Алексеевич, что я глазею у проволочного заграждения, окрикнул меня:
- С кем ты пришла?
Радостно заорала я:
- С бабушкой!
Вторым отец что-то кричал, но звуки слились с колокольным звоном, и я ничего не поняла. [22]
Точно медведь, рявкнул часовой:
- Уходи от сюда! Что тебе здесь надо?
Как доброму, хотела я ему сказать, что к тяте пришла.
Он вторично закричал:
- Уходи, а то застрелю!!
Разсердилась я, натянула кукишь и, показывая ему: "Вот тебе, собачка!" - сама что есть силы побежала.
Разсказала бабушке:
- Видала отца, а что кричал из окна - не поняла. От забора погнал меня часовой с винтовкой. Натянула я ему фигу и убежала.
Забранилась бабушка:
- Вот тебя окаянная-то сила носила. Теперь из-за тебя на свидание не допустят, пожалуй.
Трухнула и я на этот счёт.
Вместе с бабушкой в тюремный застенок отправились к 12 часам. У забора указываю пальцем, у котораго окна стоял отец. Прицикнула бабушка, чтобы я замолчала. [23]
Ровно в 12 часов начался допуск для свиданий и передачь. В дверях и помещении усиленная охрана. Дождались мы своей очереди. Начальник караула распорядился вызвать с верху из общей камеры брат. Прокопьевых.
Ближе к лестнице продвинулись мы. У бабушки слёзы потекли. Глядя на неё, и я на взрыв заплакала. На лестнице в сопровождении тюремной стражи показались родственники.
Дядя Фёдор, спускаясь к низу, говорит:
- Не плачьте, ведь нам весело, и "Семёнша" вон здесь.
В верху над лестницей, куда указал он, висела икона с образом Семиона праведнаго. Ткнул охранник Фёдора и приказал языком болтать поменьше.
Дольше 15 минут свидание не разрешили. Не успели как следует о житье-бытье пересказать, как нас уже погнали.
Уходя из тюрьмы, я [24] маленькой душой, но сильно возмущалась существующими порядками. Тюремную охрану и вообще полицейских как унижающих достоинство людей я призирала. Возможно скорее сбросить гнёт жандармскаго режима желала.
Радостный день был для нас, когда вернулись бр. Прокопьевы из тюрьмы. Двор и дом был полон рабочаго люда. Весёлое настроение и песни рабочих даже врезались в память маленькому братишке Косте. Долго он картаво распевал:
- Ва…вай по…дымай…ся ва…бочий на́…ны-на́ны.
Вскоре за возвращением бр. Прокопьевы поступили на заводскую работу. Материально облегчилась жизнь семьи.
Кроме брат. Прокопьевых, из революционеров Сысерти в 1905 году ярко вырисовывались фигуры рабочих: Медведева, Старкова, Гребнёва, Беломоина, Сундукова, Фокина и пр.
Фокин, обладая способностью составить красивый букет из слов, всегда много говорил в пустую. Не даром в гражданскую войну на Урале занял эсеровскую линию. [25]
Сысертские рабочие живую связь держали с сильными городскими об"единениями. Передовые работники из города не оставляли без внимания освободительнаго движения заводских рабочих. Приездом лично укрепляли спайку и единство работы.
ІІІ.
Приезд в Сысерть вождя Уральских рабочих.
Брат. Прокопьевы на заводской работе. В это время приезжает до них из города интелегентно одетый человек. За стаканом чая побеседовал он со стариками о боге, душе. Затем вышел из дома, очень просто переодевшись. На рубашке с глухим воротом - пиджак. Брюки, которые были натянуты на сапоги, заправлены под голенища.
В необычное время вернулись с работы брат. Прокопьевы, с ними приезжий товарищ и несколько человек рабочих. [26] Долго говорили они о проведённом тайном собрании, об условиях жизни рабочих и надлежащих мероприятиях с их стороны.
Не равнодушна была бабушка к приезжему гостю. Сидевши в кухне на печи, свесив ноги и перебирая пальцами рук, локтем время от время толкая дедушку, лежащаго на печи, шептала:
- Старик-старик, послушай-ка, что говорят?
Уже под утро приезжему товарищу предложили поесть и лечь спать на кровать. Получился категорический отказ:
- Если есть чистая простынь, то одолжите, - сказал он.
На голом полу, завернувшись простынёй и, видимо, переутомившись, он быстро заснул. Перекрестившись, глубокомысленно бабушка произнесла:
- Вот праведный-то кто человек, а не те апостолы-святые, что обжираются да мягко спят. [27]
Пред от"ездом он ещё с желанием побеседовал со стариками.
Бабушка созналась:
- Я-то не очень часто молюсь, а вот старик ни заутрени, ни обедни не пропускает - всё в церьковь ходит.
То был приезжий человек - дорогой товарищ "Андрей", Яков Михайлович Свердлов.* [*Отметка карандашом: "Когда это было?"]
IV.
Ценная утрата - залог победы.
Яков Михайлович Свердлов, вождь и любимый товарищ "Андрей" - умер. Кончила жизненный путь одна из лучших работниц среди женщин - Сима Дерябина. Заурядно честные рабочие, умирая на посту, задыхались радостью от сознания в выполнении своего долга.
Гражданская война потребовала жертв. На склоне Уральских гор не досчитали трудящиеся лучших работников. Лишилась в этой войне наша семья братьев Александра и Афонасия [28] Прокопьевых, а Сысертские трудящиеся передовиков-рабочих.
Прежняя кропотливая работа, как бы перочинным ножём подтачивающая каменные устои царской власти, доведена до конца. Давние глубокие мечты трудящихся сбылись. Цепи самодержавия дома Романовых пали.
Участникам плодной работы 1905 года, твёрдо стоящим на революционном пути, я предаю честь и славу. Честь и хвала товарищам, пробивающим брешь к свободе.
Александра.
Александра Афонасьевна Моисеева (быв. Прокопьева)
Гор. Свердловск
Ул. Энгельса, дом №3 [29]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.106.Л.1-29.
Открытка парижскаго жанра
Больше этого добра - здесь
ІІ.
Переживания в этап 1905 года семьи революционеров.
Я происхожу из политической семьи брат. Прокопьевых Сысертскаго завода ныне Свердловского округа Уральской области. С детства переживала вместе с родными всякие невзгоды. При каждой неудаче революционнаго дела скорбела, а при успехе рабочих душевно радовалась.
Вот уже 20 лет, а у меня в памяти моменты: [16]
Как утром рано разбудили меня, и приехавший тов. из города под кличкой "Дорофеич" сказал:
- Возьми вот эти бумажки и разбросай до выгона коров со двора в стадо по 1 экз. к окнам и воротам жителей завода. Не забудь ещё в церковную ограду кинуть.
Протёрла я тогда кулачишками глазёнки и отправилась с листовками. Быстро выполнила поручение, но не совсем в точности: к кружке, что у киота с иконой Семиона Верхотурскаго при церковной ограде я махнула целую пачку прокламаций.
Помню, как ночью городовые окружили двор нашего дома. Пристав с Урядником, войдя в дом, скомандовали:
- Руки вверх, ни с места!
Дыхание притаила я, ещё двое маленьких детишек, а мать заплакала.
Вверх дном перевернули всё, но нужнаго не нашли. Разсмеялся Пристав, вынимая из ящика с инструментом открытку парижскаго жанра. [17] Он взял с собой снимок обнажённой с ног до головы женщины. Захотелось "Его Благородию" посмотреть её на едине в увеличенном виде через лупу (двояко выпуклое стекло).
В дальнейшем постоянные обыски в доме на нашу семью особенных впечатлений не производили.
Тяжело было оставаться осиротелыми, как увезли брат. Прокопьевых из завода. Вернувшись с улицы в дом, плакали мы до самаго утра.
Действительно жуткая картина была. Оставшись без куска хлеба и единственной опоры - работников-мужщин - за гроши ходила мать по людям мыть полы и бельё стирать. Впроголодь жили на подачки зажиточных людей. Ели пшеницу зерном. И это в то время, когда склады богачей трещали от мучных запасов.
Соседние детишки торгашей [18] и богачей по улице проходу не давали, каждый раз высмеивая:
- У вас отец-то смутьян, бунтовщик!
Маленький братишка мой Костя малума возражал:
- И у вас папки мутьяны… мутьяны.
В школе я часто терпела нападки попа. Он требовал от меня лучше всех из учащихся знать закон божий и постоянно в церьков ходить.
- Обасурманшься, как отец, - говорил он мне наставно.
Всё же меня из школы выгнали. Сочувствующий революционерам учитель Илья Варламович вызвал на квартиру дедушку и сказал:
- Василий Павлович! Я потерял всякую возможность защищать твою внучку - отец Александр настаивает её из школы исключить. Т.к. сын твой Афонасий в тюрьме и политический человек. "Детей таких людей мы должны презирать", - говорит священник.
Вернувшись домой, дедушка позвал меня со двора. [19] Со лезами на морщинистом лице поведал он мне:
- Милая Санутка, твой учитель сказал, что ты не должна больше учиться. Эх!.. Робята-робята, что наделали - сами век проживут, как не добрые люди, да и дети будут маяться.
Из глаз моих по молодому лицу покатились крупные слезинки. Весёлая детская жизнь сменилась заботой - мне жаль дедушку, что при старости лет он был озабочен тягостью моего существования.
Чрез большие мытарства мать получила пропуск от пристава до города, где находились бр. Прокопьевы в тюрьме. Оставались дома мы в проголодь, когда мать отправилась в город.
Под вечер я ждала с 2 меньшими детьми корову из табуна с пастбища. Возвращался с Ильинского рабочий. Знаю, что бывал он вместе с отцем в доме у нас. [20] Подавая из мешёчка нам хлеб, сказал:
- Это я от отца гостинец вам принёс.
- Неправда! Нет у нас теперь отца, ты подаёшь нам милостыню. Разве мы нищие? Нам без лишних напоминаний живётся горько! - обидчиво произнесла я, и мы трио заплакали.
Успокаивая, он сказал нам:
- Рабочим ещё больнее за своих передовиков-руководителей, чем вам за родителей. Безсильны мы рабочие пока что сделать… Вот я на работе сам не с"ел кусок хлеба, да принёс его вам.
Заканчивая разговор, на лице рабочаго лежал отпечаток тяжёлых переживаний.
Время дошло пойти на свидание к отцу и мне. Дня два мы шли с бабушкой до города. Утром в городе торжественный звон колоколов на всех церквах по случаю воскреснаго дня.
Я не желала ждать время допуска для свиданий. [21] Брат. Прокопьевы из глав. тюрьмы были переведены тогда в специальное помещение для политических преступников. Дом этот находился в недалёком разстоянии от квартиры, на которой мы остановились в городе. Вышла бабушка за ворота постоялаго двора и чрез один квартал указала мне 2-х этажное здание.
Здание, ограждённое вокруг деревянным забором с колючей проволокой. У ворот будка для часового. Заключённые от безделья через окна с решётками провожали всех мимо следующих дорогой. Заметил из окна брат двоюродный братьев Прокопьевых Фёдор Алексеевич, что я глазею у проволочного заграждения, окрикнул меня:
- С кем ты пришла?
Радостно заорала я:
- С бабушкой!
Вторым отец что-то кричал, но звуки слились с колокольным звоном, и я ничего не поняла. [22]
Точно медведь, рявкнул часовой:
- Уходи от сюда! Что тебе здесь надо?
Как доброму, хотела я ему сказать, что к тяте пришла.
Он вторично закричал:
- Уходи, а то застрелю!!
Разсердилась я, натянула кукишь и, показывая ему: "Вот тебе, собачка!" - сама что есть силы побежала.
Разсказала бабушке:
- Видала отца, а что кричал из окна - не поняла. От забора погнал меня часовой с винтовкой. Натянула я ему фигу и убежала.
Забранилась бабушка:
- Вот тебя окаянная-то сила носила. Теперь из-за тебя на свидание не допустят, пожалуй.
Трухнула и я на этот счёт.
Вместе с бабушкой в тюремный застенок отправились к 12 часам. У забора указываю пальцем, у котораго окна стоял отец. Прицикнула бабушка, чтобы я замолчала. [23]
Ровно в 12 часов начался допуск для свиданий и передачь. В дверях и помещении усиленная охрана. Дождались мы своей очереди. Начальник караула распорядился вызвать с верху из общей камеры брат. Прокопьевых.
Ближе к лестнице продвинулись мы. У бабушки слёзы потекли. Глядя на неё, и я на взрыв заплакала. На лестнице в сопровождении тюремной стражи показались родственники.
Дядя Фёдор, спускаясь к низу, говорит:
- Не плачьте, ведь нам весело, и "Семёнша" вон здесь.
В верху над лестницей, куда указал он, висела икона с образом Семиона праведнаго. Ткнул охранник Фёдора и приказал языком болтать поменьше.
Дольше 15 минут свидание не разрешили. Не успели как следует о житье-бытье пересказать, как нас уже погнали.
Уходя из тюрьмы, я [24] маленькой душой, но сильно возмущалась существующими порядками. Тюремную охрану и вообще полицейских как унижающих достоинство людей я призирала. Возможно скорее сбросить гнёт жандармскаго режима желала.
Радостный день был для нас, когда вернулись бр. Прокопьевы из тюрьмы. Двор и дом был полон рабочаго люда. Весёлое настроение и песни рабочих даже врезались в память маленькому братишке Косте. Долго он картаво распевал:
- Ва…вай по…дымай…ся ва…бочий на́…ны-на́ны.
Вскоре за возвращением бр. Прокопьевы поступили на заводскую работу. Материально облегчилась жизнь семьи.
Кроме брат. Прокопьевых, из революционеров Сысерти в 1905 году ярко вырисовывались фигуры рабочих: Медведева, Старкова, Гребнёва, Беломоина, Сундукова, Фокина и пр.
Фокин, обладая способностью составить красивый букет из слов, всегда много говорил в пустую. Не даром в гражданскую войну на Урале занял эсеровскую линию. [25]
Сысертские рабочие живую связь держали с сильными городскими об"единениями. Передовые работники из города не оставляли без внимания освободительнаго движения заводских рабочих. Приездом лично укрепляли спайку и единство работы.
ІІІ.
Приезд в Сысерть вождя Уральских рабочих.
Брат. Прокопьевы на заводской работе. В это время приезжает до них из города интелегентно одетый человек. За стаканом чая побеседовал он со стариками о боге, душе. Затем вышел из дома, очень просто переодевшись. На рубашке с глухим воротом - пиджак. Брюки, которые были натянуты на сапоги, заправлены под голенища.
В необычное время вернулись с работы брат. Прокопьевы, с ними приезжий товарищ и несколько человек рабочих. [26] Долго говорили они о проведённом тайном собрании, об условиях жизни рабочих и надлежащих мероприятиях с их стороны.
Не равнодушна была бабушка к приезжему гостю. Сидевши в кухне на печи, свесив ноги и перебирая пальцами рук, локтем время от время толкая дедушку, лежащаго на печи, шептала:
- Старик-старик, послушай-ка, что говорят?
Уже под утро приезжему товарищу предложили поесть и лечь спать на кровать. Получился категорический отказ:
- Если есть чистая простынь, то одолжите, - сказал он.
На голом полу, завернувшись простынёй и, видимо, переутомившись, он быстро заснул. Перекрестившись, глубокомысленно бабушка произнесла:
- Вот праведный-то кто человек, а не те апостолы-святые, что обжираются да мягко спят. [27]
Пред от"ездом он ещё с желанием побеседовал со стариками.
Бабушка созналась:
- Я-то не очень часто молюсь, а вот старик ни заутрени, ни обедни не пропускает - всё в церьковь ходит.
То был приезжий человек - дорогой товарищ "Андрей", Яков Михайлович Свердлов.* [*Отметка карандашом: "Когда это было?"]
IV.
Ценная утрата - залог победы.
Яков Михайлович Свердлов, вождь и любимый товарищ "Андрей" - умер. Кончила жизненный путь одна из лучших работниц среди женщин - Сима Дерябина. Заурядно честные рабочие, умирая на посту, задыхались радостью от сознания в выполнении своего долга.
Гражданская война потребовала жертв. На склоне Уральских гор не досчитали трудящиеся лучших работников. Лишилась в этой войне наша семья братьев Александра и Афонасия [28] Прокопьевых, а Сысертские трудящиеся передовиков-рабочих.
Прежняя кропотливая работа, как бы перочинным ножём подтачивающая каменные устои царской власти, доведена до конца. Давние глубокие мечты трудящихся сбылись. Цепи самодержавия дома Романовых пали.
Участникам плодной работы 1905 года, твёрдо стоящим на революционном пути, я предаю честь и славу. Честь и хвала товарищам, пробивающим брешь к свободе.
Александра.
Александра Афонасьевна Моисеева (быв. Прокопьева)
Гор. Свердловск
Ул. Энгельса, дом №3 [29]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.106.Л.1-29.
Открытка парижскаго жанра
Больше этого добра - здесь