Вечер воспоминаний в Верх-Исетском клубе. 22.02.1929. Часть 2
Часть 1
ПАНОВ Александр. Товарищи, я был тогда на Ирбитском заводе. Когда мы вступили в ряды Красной Армии, тогда завод был в мало-мальском ходу, 21-го мая часа в три приходит отряд во главе с товарищем №№, а помощником был Галинагин. Он сделал собрание и сказал, что, товарищи, нам выпадает такая участь, что придётся сдать Ирбитский завод.
Действительно, рабочие пошли навстречу, договорились, что завод придётся сдать. Население там было 7000 жителей, а в Армию вступило 850 человек. Мы держались в Ирбитском заводе полтора месяца. 17-го сентября нам пришел приказ - немедленно выступить Ирбитскому отряду в Н.-Тагильский завод. Мы не стали задерживаться, сформировали поезд и отправились. Приезжаем в Н.-Тагильский завод - он был сдан, и половина города была сдана. На вокзале всё грузят, отправляют. Когда увидели, что пришла поддержка, они приостановились и все орудия сгрузили.
… В ночь пошли в атаку, атака была отбита. Утром выступили в серьёзный бой: раз пять-шесть переходили в атаку, в наступление на завод "Шайтанка". Недели две держались в деревушке "Горбуново", где встретились с первым Камышловским полком - это был белогвардейский полк, и у нас был тоже Первый Камышловский полк. Получилась такая паника, что не знаю что, сгруппировались белые и наши, и мы взяли их в плен.
Через неделю нам пришлось отступить от Н.-Тагильского завода. Отступили на Вятку. До Вятки не дошли, тогда перешли в Кушву. Когда стали отступать, видим - наш б. командир Черных едет на парочке с барышней. Нам пришлось его задержать, что, т. Черных [Черемных], будьте добры - спештесь и барышню выбросите, а лошадей мы возьмём для орудий. Черных [Черемных] вытащил наган, сейчас [94] он председателем где то в Кожтресте, но наган мы у него выхватили и его арестовали.
Только мы отступили в Кушву, на завтра стали делать допрос. Допроса делать не пришлось, и пошли в бой. Но всё-таки его приткнули в "Лае". Когда стали в Лаях, он приходит и говорит, что на Баляхино пойдёт разведка, Вы не обстреливайте. Но разведка не ездила, а часа через два он даёт распоряжение, что на селе Балахино разведка ездила, и противника не было. [94а] Давайте двигаться на Балкино. Очевидно, он нас хотел целиком сдать в плен.
Мы пошли. Не доходя версты полторы до Балкино, услыхали звон колоколов, по русски ботолов. Мы подумали, что там ходят спутанные кони. Погож вдруг увидели костры. Тут поняли, что дело неладно. Костры быстро потухли, и со всех сторон закричали: "Ура!". Мы оказалась в ковше. Товарищи растерялись, их охватила паника. Благодаря этой панике пришлось бросить 8 пулемётов, несколько человек раненных, в том числе командира роты Шешелева, которые в сознании, мы забрали с собой. Несколько человек пришлось оставить.
В деревню Лай мы вернулись поздно. Утром явился ординарец и передал распоряжение (Я был взводным командиром) явиться нам в штаб полка. Мы пришли. Черемных нас спрашивает: "Зачем оставили пулемёты, кто Вам дал распоряжение?"
Мы отвечаем: "Какое распоряжение, тов. Черемных, Вы давали, когда мы из Тагила отступали".
Я забыл вам, товарищи про этот случай рассказать. А дело было так. Мы были на Лысой горе. Нас было человек 60 на лицо. Дальними орудиями неприятеля взять не могли. Решили сняться с горы. Снялись, а Черемных вдруг как закричит: "Кто приказал сниматься? Вон на гору". Когда мы начали возвращаться на старые позиции, неприятель, который был недалеко, подметил и ударил по нам из "Максимки". Раз пустил, два пустил. Но пулемётчик неприятельский или не хотел нас уложить, или не мог взять правильно прицел под угор - мы уцелели. Но жутко было, когда отступали.
Вот этот случай мы и напомнили Черемных. Ничего тот не сказал.
Опять спрашиваем: "Зачем же нас на Балкино послали, почему заранее противника не выяснили разведкой?" Он говорит: "Я тут не причём, разведка была послана, она [95] не выяснила противника.
Дальше. Поставили мы на заставу пулемёт. Приходит Черемных, говорит:
- Обстредяйте эту площадь.
У нас спирту не было, мы и говорим:
- Тов. Черемных, у нас спирту нет. Уехали за спиртом, когда привезут, тогда начнём обстреливать.
Черемных закричал:
- Что вы за охрана, если пулемёта не можете пустить в ход.
Тогда один из ребят сказал:
- Тов. Черемных, по меньше пить надо бы, тогда и спирт был бы.
Впоследствие этих пулемётчиков Черемных всё таки сдал в плен. Он ездил верхом, взял их для связи, потом послал в разведку в одну деревню. Ребята приехали туда, а деревня оказалась занятой белыми.
Вот так мы дошли до Вятки. Когда пошли от Вятки, у нас по счёту осталось только 250 чел. живых, остальные оказались убитыми. Нас стали направлять на Камышлов, мы попросили отправить через Ирбитский завод. Там нас всё население встречало, потому что там из каждого дома человека по 2-3 было в красной армии, только из тех домов никто не уходил, где не было мужчин. Нас встречали не только люди, сочувствующие нам, но даже попы, д"якона. Когда стали выяснять, то оказалось: один убит, другой убит, третий ранен и т.п. Отдохнули мы тут 3 дня, потом пошли в Сибирь, в Сибири 2-я бригада была. [96]
Мы в селе Медведеве маленько подрались, и нас перебросили на Камышовку. Вторая бригада оказалось - в Медведеве села. Когда стали сражаться, то у нас был 459-й полк, который наполовину состоял из белогвардейцев, он целиком сдался. Этим прорывом прорвалась 1000 казаков. Когда этот обоз остался на Голышманово, к нам прибегает ординарец и говорит, что хозяйственную часть взяли в плен.
- Как в плен, когда на 14 вёрст в тылу?
Не дошедши 3-х вёрст до Голышманово, нас обстреляли. Затем к нам приезжают 2 человека и говорят, что только что расположились чай пить, как появились казаки. Затем, видим - из Медведева села приезжает ординарец. А там во второй бригаде было собрание, и это собрание уже часа два длилось. Они видели, что проезжал какой то наездник, но не обратили внимания. А это бывший из Медведева села дьякон, он был в рядах белых. Местная публика видела это, но не сообщила. Он узнал, что собрание в бригаде, и белые сразу нахлынули. Порублено было так, что тысячи две - так что у кого головы, у кого руки нет. Командир бригады хотел было скакнуть в речку, но его заметили и взяли в плен.
Когда мы об этом узнали, сказали нашему командиру, он направляет меня с отрядом в 50 человек. Не дошли 3-х вёрст, тут деревушка. Остановились. Он дал мне два ординарца, а сам говорит, что я неподалеку буду. Я уехал. Стоим так часов до 12-ти. Затем красноармейцы начали переговариваться, что зачем мы здесь - для травли что ли будем стоять. Я об"яснил. Они говорят, что пошли одного ординарца для связи с командиром полка. Я послал одного - тот не вернулся. Послал другого - не вернулся. Когда командир полка хотел занять деревню, то её уже, оказывается, казаки заняли.
Когда ординарцы не вернулись, мы все стали думать, что делать. Я говорю, что ладно, ребята: пойдём обратно по направлению на фронт, откуда прибыли. Вёрст десять прошли, видим - стоит казарма. И тут не известно - то ли это белые, то ли наши. Я ребятам говорю: "Давайте, рассыпайтесь в цепь, а я поеду узнаю, что за солдаты: если белые, то не берегите меня, а давайте [97] стреляйте и отбивайтесь".
Когда я подъехал, то там услышали, оказались красноармейцы, и один пулемётчик Пучков меня узнал. Я сказал, что вот что получилось, сказал про командира роты. Стали обсуждать, что делать. Я говорю, что давайте пойдём туда, где бригада была. Пошли обратно. Так и плутали.
Только видим - стоит автомобиль на дороге. Мы пришли к автомобилю, его три версты до Медведева… А в Медведево - густой березняк, с версту не дошли. Подошли к крайним халупам, спрашиваем:
- Были белые?
- Не знаю, - говорят, - белые или нет, но недавно, часа полтора-два, уехали.
Мы видим: трупы лежат. [98] Под"ехали к церкви - тут целая куча трупов стаскана. Прибежали местные крестьяне, рассказывают: "У меня один красноармеец в подвале спрятан, у меня спрятан в амбаре, несколько красноармейцев в речке скрывается". Таким образом мы собрали тут человек 60. Здесь всё было разбито: валялось мясо, сахар. Эти продукты были получены для снабжения кавалерии, белые всё разбили. Мы мобилизовали мастных крестьян, все склали в фурмовки.
И, вот когда в с. Медведеве всё было собрано, мы начали собираться ехать по направлению к первой бригаде, ехать нужно было вёрст десять.
Вдруг подходит старушка лет 70 и говорит: "На кладбище 4 красноармейца лежит раненных, у кого рука отсечена, у кого спина ранена". Мы побежали, нашли этих красноармейцев. Двое, у которых была рука отсечена и спина раненая были ещё живы, двое мёртвых. Старушка перевязала им раны полотенцами. Они были ещё в сознании, мы их забрали. Эти красноармейцы оказалась Ирбитскими, были на Дутовском фронте и пришлось вот им тут помирать. Направили их в первую бригаду, они не могли вынести, умерли.
Потом мы стали отправлять из села обоз. Проводили его версты 3 до линии. Оказывается, белогвардейские банды стояли в верстах двух от села Медведева. Проводили мы обоз за линию, сами пошли на фронт, а своих ребят, которых выручили, отправили с обозом. Только отошли, слышим - стрельба. Послали ординарца в первую бригаду, чтобы путиловцев дали. Дали 200 человек путиловцев с пулемётами. Путиловцы кинулись на встречу белогвардейским бандам, и банда была прикончена, забрали пулемёты. Белогвардейцы рассказали, где остальные сохранились, и благодаря этому всех остальных забрали. Потом мы вышли обратно на фронт.
Приходим на фронт, я спрашиваю командира полка Махнёва:
- Как обстоят дела?
- Помнишь группу в 50 человек - многие пострадали.
Он сам оставил 4 чел., да я оставил 2. Впоследствие трупы наших ординарцев нашли. Оказывается, они были пристрелены, никакого издевательства не было. Наш полк был окончательно растрёпан. [99]
Затем нам центр пригнал очень хорошие боевые единицы: первый и второй Астраханский полк и третий Интернациональный полк: это были сформированы мадьяры, немцы и часть была и чехов.
Такие боевые единицы, более лучше сформированные, поставили в более ответственные места, нас как не сколоченную форму отправили на фланг. В один прекрасный день начинается бой, это на станции №№. И что же? Доходит до нас перестрелка. Это, пожалуй что и не бой, начинают только долетать до нас пули. У нас начинается митингование: будем воевать или не будем воевать.
Наш командир приказывает отступить до опушки леса. [99а]
Полк преобразовался в 458, нас взяли в этот полк.
Командир батальона говорит:
- Тов. Панов, будь добр итти в атаку.
- Как итти, когда по флангам хлещут?
- Обязан итти, - говорит он.
Находясь на военной линии, спорить не приходится, послушались командира батальона, пошли на ура, вылетели как раз под картечь. Бежим, противника не видно. [100] Я сам с пулемётом и начал обстреливать. Слышу - стрельба притихла, а я стрелял.
Затем прибегает маленький, лет семнадцати, доброволец и говорит, что наши войска отступили. Я выбежал и вижу, что части отступили. А меня тут и давай крыть. Я тогда ползком к ребятам, что давайте к своим будем продвигаться. Подползли, они нас заметили. И белые заметили, и давай нас перекрёстным огнем.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи, если Пьянков [*Панов] будет рассказывать нам всю историю гражданской войны, так нам на 5 часов хватит. Сколько ещё времени дать ему? (Предоставляется 5 минут).
ПЬЯНКОВ [*Панов] (продолжает). Когда мы полегли, стрельба с нашей стороны прекратилась. Я встал на ноги, взял лопатку сапёрную и бегу к своим. Они думали, что я перебежчик.
А командир ротный нам не сказал, чтобы отступали. Он сказал, что пулемёты сдались в плен. Я тогда спорить не стал.
Когда я стал подбегать к своим пулемётам, у меня оказалось 4 человека убитых, а 3 остались в живых. Когда прибегаем к своим, я спрашиваю командира баталиона. Командир баталиона приезжает с наганом - я нисколько не лгу - он на меня наставляет револьвер. Я думаю, что ты не такой ловкий, чтобы меня взять, что у меня тоже наган, и я выпустил пулю прямо в него. Дают сообщение, что такой то пулемётчик пристрелил командира.
Когда бой кончился, вызывают на суд. Ну, я был прав, меня красноармейцы поддержали тогда, что он своевременно должен был предложить, чтобы полностью приготовиться к отступлению.
ПЕТРОВ. Я расскажу о том, когда мы начали воевать с чехо-славаками, какая была дисциплина. Когда мы впервые, это было с чехо-славаками, ходили на Дутовский фронт, мало-мальски была сколоченная боевая единица, была дисциплина. Здесь у нас не было такой армии.
Когда выступили в июне месяце в 18-м году чехи, мы выступили из завода, кто в чём мог. Ладно. Это было под Челябинском, около ст. Аргяш. В то время я вступил в Уфалейском заводе в отряд Лопатышкина. Нас сформировалось человек до 500.
Потом соединились с Воскресенским отрядом. Этими отрядами мы всё-таки задержали наступление чехо-славаков на день-два. [101]
В результате отступаем на до опушки и постепенно растериваемся один по одному. В это время, когда мы митинговали, погибло три полка, их разбивают на голову. Отступаем до завода В-Уфалей. Один, другой бежит домой, все рассыпались. В результате от отряда осталось человек 25 или 30.
Когда приезжает Зонберг, нас отправляют на станцию Маук. Приезжаем на ст. Маук, вслед за нами приезжает полк из Екатеринбурга к нам на поддержку. Нас направляют в Касли. В это время Касли берёт известный анархист Жебенёв. Связались с Жебенёвым, организовали самостоятельный 2-й горный полк, в который влились остатки интернационального полка, влились каслинские, уфалейские рабочие. Образовался мощный полк. Отступили к Екатеринбургу.
Отступали до Екатеринбурга двое суток. Потом направили на станцию Хромпик. Здесь нас при наступлении чехи разбивают на голову, перебросываемся на гороно-заводскую линию, переходим в район В-Нейвинского, Нев"янского заводов и тут начинается полная перестройка наших сил.
Председатель: Слово имеет тов. КОСТЮНИН.
КОСТЮНИН. Серь"ёзное дело было, товарищи. Когда выкинули лозунг: "Товарищи рабочие, берите в одну руку пулемёт, в другую винтовку" - у нас на Монетке сразу сто человек взялись за оружие.
Дальше образовался штаб в лице т. Полузадина. Начинаем срывать нашивки и погоны у офицерства. Офицерство всё время в Екатеринбурге стремилось разогнать штаб. Мы со станции получил пулемёты, поставили их на грузовик и выступили на улицу. Офицеры говорили: "За что вы нас лишаете прав?"
В это время взяли винтовки солдаты в Ирбите и Свердловске и разгромили винные склады. С большими усилиями удалось приостановить дальнейший разгром.
Проходит месяц, вылезает Дутов. Выезжаем на Дутова. В схватке было 130 человек ранено, 35 убито.
В 17 г. [*1918 г.], когда вылезли чехи, на Монетке 450 чел. единогласно взялись за винтовки и пулемёты и отправились на фронт. Был организован 1-й Екатеринбургский Кузинский батальон.
Приезжаем на Кузино ночью, недалеко находятся чехи. На Кузино ни стёкол, ничего нет, всё разбито. Рассыпались в группы. [102]
15-го выезжаем по направлению Свердловска. Мы его обстреляли ночью… Лес - ель, пихта, гущина, болото - тут потеряли Вайнера. Видимо, в плен и убили. Дальше отступили на Серги, затем на Шаля. Тут Верхисетцы прибыли. Продовольствия у нас не было, варили старые кости.
Дальше в Сылве организовался белый отряд и ударяет нас сбоку. Затем чехи пришли… В болоте нашли, что весь рабочий изрублен. Был, например, кто сторожем в Совете, и все изрубленные лежат.
Затем мы снова отступили. Здесь мы ни один, а три броневика сдали. Мы ушли на фронт, а они были в цепи. Мы стремились в вагоны, а у нас были на пулемётах не солдаты, а мальчишки лет по 15. В каждом броневике был пулемёт. Сменились в 6 часов вечера, и вдруг с обоих сторон залпы. Выбежали, стали стрелять. С чего стрелять - не известно.
Я выбежал - тут лог. Уже стемнелось. Смотрю, там чехи ставят пулемёт Кольта. Он развивает стрельбу. Мы бежим дальше. Видим поле. Мы туда. По нас залпы. Но мы падаем и бежим, нас было двое.
Вдруг кричат:
- Стойте.
Мы остановились, пали. Три чеха подползают.
- Кто Вы такие?
- А Вы кто такие?
- Мы красные.
- А мы - чехи.
Ну, попали.
- Давай винтовки!
Отдали.
- Пойдём за нами.
Пошли на ст. Серги. Мы говорим, что наши пошли на ст. Серги. Один говорит, что я был доброволец. [103]
- Вы добровольцы?
- Нет, - говорю я.
- Как будто вот эти молодые мобилизованы, а ты не молодой, наверное, доброволец. Ну, ладно, пойдём в штаб.
Пошли на станцию Саргу. Наших никого нет. В это время броневик открыл огонь, сыпал куда попало, цели не было. Палят по нашей черте. Отобрали 3 броневика. В это же время приводят пленных и растреливают в березняке. Вдруг говорят: "Приехал Выгодский полк и наступает". Тогда нас бросили.
Приехали мы на станцию Сабик. Там подходят к вагону белые, спрашивают: "Есть в вагоне добровольцы?" Мы были рассажены в отдельные вагоны. Тут было несколько человек анархистов. Они дали нам хлеба, мы залезли под нары и лежим.
- Если есть добровольцы, давайте нам, мы с ними разделаемся.
- Мы повезём их в Екатеринбург, сдадим в штаб.
Спасибо, что нас там не оставили, расправиться не дали. Когда пришли на стан. Екатеринбург, слышим, говорят: "Пленных отправляют по 20-30 человек партиями, кого в тюрьму, кого в дом Ардашева".
Когда мы сидели, к нам приходил Брюханов в синем фраке с казаком и румыном. Этот Брюханов в партии состоял и сейчас состоит.
Дальше наступает период Сибирского правительства Тогда мы - рабочие не знали, не понимали военного дела, но всё же крепко держали винтовку в руках. Сейчас организуются рабочие дружины.
Да, здравствуют рабочие дружины.
Да здравствует красная армия. [104]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.31.Л.79-104.
Александр Павлович Панов и Александр Григорьевич Костюнин
ПАНОВ Александр. Товарищи, я был тогда на Ирбитском заводе. Когда мы вступили в ряды Красной Армии, тогда завод был в мало-мальском ходу, 21-го мая часа в три приходит отряд во главе с товарищем №№, а помощником был Галинагин. Он сделал собрание и сказал, что, товарищи, нам выпадает такая участь, что придётся сдать Ирбитский завод.
Действительно, рабочие пошли навстречу, договорились, что завод придётся сдать. Население там было 7000 жителей, а в Армию вступило 850 человек. Мы держались в Ирбитском заводе полтора месяца. 17-го сентября нам пришел приказ - немедленно выступить Ирбитскому отряду в Н.-Тагильский завод. Мы не стали задерживаться, сформировали поезд и отправились. Приезжаем в Н.-Тагильский завод - он был сдан, и половина города была сдана. На вокзале всё грузят, отправляют. Когда увидели, что пришла поддержка, они приостановились и все орудия сгрузили.
… В ночь пошли в атаку, атака была отбита. Утром выступили в серьёзный бой: раз пять-шесть переходили в атаку, в наступление на завод "Шайтанка". Недели две держались в деревушке "Горбуново", где встретились с первым Камышловским полком - это был белогвардейский полк, и у нас был тоже Первый Камышловский полк. Получилась такая паника, что не знаю что, сгруппировались белые и наши, и мы взяли их в плен.
Через неделю нам пришлось отступить от Н.-Тагильского завода. Отступили на Вятку. До Вятки не дошли, тогда перешли в Кушву. Когда стали отступать, видим - наш б. командир Черных едет на парочке с барышней. Нам пришлось его задержать, что, т. Черных [Черемных], будьте добры - спештесь и барышню выбросите, а лошадей мы возьмём для орудий. Черных [Черемных] вытащил наган, сейчас [94] он председателем где то в Кожтресте, но наган мы у него выхватили и его арестовали.
Только мы отступили в Кушву, на завтра стали делать допрос. Допроса делать не пришлось, и пошли в бой. Но всё-таки его приткнули в "Лае". Когда стали в Лаях, он приходит и говорит, что на Баляхино пойдёт разведка, Вы не обстреливайте. Но разведка не ездила, а часа через два он даёт распоряжение, что на селе Балахино разведка ездила, и противника не было. [94а] Давайте двигаться на Балкино. Очевидно, он нас хотел целиком сдать в плен.
Мы пошли. Не доходя версты полторы до Балкино, услыхали звон колоколов, по русски ботолов. Мы подумали, что там ходят спутанные кони. Погож вдруг увидели костры. Тут поняли, что дело неладно. Костры быстро потухли, и со всех сторон закричали: "Ура!". Мы оказалась в ковше. Товарищи растерялись, их охватила паника. Благодаря этой панике пришлось бросить 8 пулемётов, несколько человек раненных, в том числе командира роты Шешелева, которые в сознании, мы забрали с собой. Несколько человек пришлось оставить.
В деревню Лай мы вернулись поздно. Утром явился ординарец и передал распоряжение (Я был взводным командиром) явиться нам в штаб полка. Мы пришли. Черемных нас спрашивает: "Зачем оставили пулемёты, кто Вам дал распоряжение?"
Мы отвечаем: "Какое распоряжение, тов. Черемных, Вы давали, когда мы из Тагила отступали".
Я забыл вам, товарищи про этот случай рассказать. А дело было так. Мы были на Лысой горе. Нас было человек 60 на лицо. Дальними орудиями неприятеля взять не могли. Решили сняться с горы. Снялись, а Черемных вдруг как закричит: "Кто приказал сниматься? Вон на гору". Когда мы начали возвращаться на старые позиции, неприятель, который был недалеко, подметил и ударил по нам из "Максимки". Раз пустил, два пустил. Но пулемётчик неприятельский или не хотел нас уложить, или не мог взять правильно прицел под угор - мы уцелели. Но жутко было, когда отступали.
Вот этот случай мы и напомнили Черемных. Ничего тот не сказал.
Опять спрашиваем: "Зачем же нас на Балкино послали, почему заранее противника не выяснили разведкой?" Он говорит: "Я тут не причём, разведка была послана, она [95] не выяснила противника.
Дальше. Поставили мы на заставу пулемёт. Приходит Черемных, говорит:
- Обстредяйте эту площадь.
У нас спирту не было, мы и говорим:
- Тов. Черемных, у нас спирту нет. Уехали за спиртом, когда привезут, тогда начнём обстреливать.
Черемных закричал:
- Что вы за охрана, если пулемёта не можете пустить в ход.
Тогда один из ребят сказал:
- Тов. Черемных, по меньше пить надо бы, тогда и спирт был бы.
Впоследствие этих пулемётчиков Черемных всё таки сдал в плен. Он ездил верхом, взял их для связи, потом послал в разведку в одну деревню. Ребята приехали туда, а деревня оказалась занятой белыми.
Вот так мы дошли до Вятки. Когда пошли от Вятки, у нас по счёту осталось только 250 чел. живых, остальные оказались убитыми. Нас стали направлять на Камышлов, мы попросили отправить через Ирбитский завод. Там нас всё население встречало, потому что там из каждого дома человека по 2-3 было в красной армии, только из тех домов никто не уходил, где не было мужчин. Нас встречали не только люди, сочувствующие нам, но даже попы, д"якона. Когда стали выяснять, то оказалось: один убит, другой убит, третий ранен и т.п. Отдохнули мы тут 3 дня, потом пошли в Сибирь, в Сибири 2-я бригада была. [96]
Мы в селе Медведеве маленько подрались, и нас перебросили на Камышовку. Вторая бригада оказалось - в Медведеве села. Когда стали сражаться, то у нас был 459-й полк, который наполовину состоял из белогвардейцев, он целиком сдался. Этим прорывом прорвалась 1000 казаков. Когда этот обоз остался на Голышманово, к нам прибегает ординарец и говорит, что хозяйственную часть взяли в плен.
- Как в плен, когда на 14 вёрст в тылу?
Не дошедши 3-х вёрст до Голышманово, нас обстреляли. Затем к нам приезжают 2 человека и говорят, что только что расположились чай пить, как появились казаки. Затем, видим - из Медведева села приезжает ординарец. А там во второй бригаде было собрание, и это собрание уже часа два длилось. Они видели, что проезжал какой то наездник, но не обратили внимания. А это бывший из Медведева села дьякон, он был в рядах белых. Местная публика видела это, но не сообщила. Он узнал, что собрание в бригаде, и белые сразу нахлынули. Порублено было так, что тысячи две - так что у кого головы, у кого руки нет. Командир бригады хотел было скакнуть в речку, но его заметили и взяли в плен.
Когда мы об этом узнали, сказали нашему командиру, он направляет меня с отрядом в 50 человек. Не дошли 3-х вёрст, тут деревушка. Остановились. Он дал мне два ординарца, а сам говорит, что я неподалеку буду. Я уехал. Стоим так часов до 12-ти. Затем красноармейцы начали переговариваться, что зачем мы здесь - для травли что ли будем стоять. Я об"яснил. Они говорят, что пошли одного ординарца для связи с командиром полка. Я послал одного - тот не вернулся. Послал другого - не вернулся. Когда командир полка хотел занять деревню, то её уже, оказывается, казаки заняли.
Когда ординарцы не вернулись, мы все стали думать, что делать. Я говорю, что ладно, ребята: пойдём обратно по направлению на фронт, откуда прибыли. Вёрст десять прошли, видим - стоит казарма. И тут не известно - то ли это белые, то ли наши. Я ребятам говорю: "Давайте, рассыпайтесь в цепь, а я поеду узнаю, что за солдаты: если белые, то не берегите меня, а давайте [97] стреляйте и отбивайтесь".
Когда я подъехал, то там услышали, оказались красноармейцы, и один пулемётчик Пучков меня узнал. Я сказал, что вот что получилось, сказал про командира роты. Стали обсуждать, что делать. Я говорю, что давайте пойдём туда, где бригада была. Пошли обратно. Так и плутали.
Только видим - стоит автомобиль на дороге. Мы пришли к автомобилю, его три версты до Медведева… А в Медведево - густой березняк, с версту не дошли. Подошли к крайним халупам, спрашиваем:
- Были белые?
- Не знаю, - говорят, - белые или нет, но недавно, часа полтора-два, уехали.
Мы видим: трупы лежат. [98] Под"ехали к церкви - тут целая куча трупов стаскана. Прибежали местные крестьяне, рассказывают: "У меня один красноармеец в подвале спрятан, у меня спрятан в амбаре, несколько красноармейцев в речке скрывается". Таким образом мы собрали тут человек 60. Здесь всё было разбито: валялось мясо, сахар. Эти продукты были получены для снабжения кавалерии, белые всё разбили. Мы мобилизовали мастных крестьян, все склали в фурмовки.
И, вот когда в с. Медведеве всё было собрано, мы начали собираться ехать по направлению к первой бригаде, ехать нужно было вёрст десять.
Вдруг подходит старушка лет 70 и говорит: "На кладбище 4 красноармейца лежит раненных, у кого рука отсечена, у кого спина ранена". Мы побежали, нашли этих красноармейцев. Двое, у которых была рука отсечена и спина раненая были ещё живы, двое мёртвых. Старушка перевязала им раны полотенцами. Они были ещё в сознании, мы их забрали. Эти красноармейцы оказалась Ирбитскими, были на Дутовском фронте и пришлось вот им тут помирать. Направили их в первую бригаду, они не могли вынести, умерли.
Потом мы стали отправлять из села обоз. Проводили его версты 3 до линии. Оказывается, белогвардейские банды стояли в верстах двух от села Медведева. Проводили мы обоз за линию, сами пошли на фронт, а своих ребят, которых выручили, отправили с обозом. Только отошли, слышим - стрельба. Послали ординарца в первую бригаду, чтобы путиловцев дали. Дали 200 человек путиловцев с пулемётами. Путиловцы кинулись на встречу белогвардейским бандам, и банда была прикончена, забрали пулемёты. Белогвардейцы рассказали, где остальные сохранились, и благодаря этому всех остальных забрали. Потом мы вышли обратно на фронт.
Приходим на фронт, я спрашиваю командира полка Махнёва:
- Как обстоят дела?
- Помнишь группу в 50 человек - многие пострадали.
Он сам оставил 4 чел., да я оставил 2. Впоследствие трупы наших ординарцев нашли. Оказывается, они были пристрелены, никакого издевательства не было. Наш полк был окончательно растрёпан. [99]
Затем нам центр пригнал очень хорошие боевые единицы: первый и второй Астраханский полк и третий Интернациональный полк: это были сформированы мадьяры, немцы и часть была и чехов.
Такие боевые единицы, более лучше сформированные, поставили в более ответственные места, нас как не сколоченную форму отправили на фланг. В один прекрасный день начинается бой, это на станции №№. И что же? Доходит до нас перестрелка. Это, пожалуй что и не бой, начинают только долетать до нас пули. У нас начинается митингование: будем воевать или не будем воевать.
Наш командир приказывает отступить до опушки леса. [99а]
Полк преобразовался в 458, нас взяли в этот полк.
Командир батальона говорит:
- Тов. Панов, будь добр итти в атаку.
- Как итти, когда по флангам хлещут?
- Обязан итти, - говорит он.
Находясь на военной линии, спорить не приходится, послушались командира батальона, пошли на ура, вылетели как раз под картечь. Бежим, противника не видно. [100] Я сам с пулемётом и начал обстреливать. Слышу - стрельба притихла, а я стрелял.
Затем прибегает маленький, лет семнадцати, доброволец и говорит, что наши войска отступили. Я выбежал и вижу, что части отступили. А меня тут и давай крыть. Я тогда ползком к ребятам, что давайте к своим будем продвигаться. Подползли, они нас заметили. И белые заметили, и давай нас перекрёстным огнем.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи, если Пьянков [*Панов] будет рассказывать нам всю историю гражданской войны, так нам на 5 часов хватит. Сколько ещё времени дать ему? (Предоставляется 5 минут).
ПЬЯНКОВ [*Панов] (продолжает). Когда мы полегли, стрельба с нашей стороны прекратилась. Я встал на ноги, взял лопатку сапёрную и бегу к своим. Они думали, что я перебежчик.
А командир ротный нам не сказал, чтобы отступали. Он сказал, что пулемёты сдались в плен. Я тогда спорить не стал.
Когда я стал подбегать к своим пулемётам, у меня оказалось 4 человека убитых, а 3 остались в живых. Когда прибегаем к своим, я спрашиваю командира баталиона. Командир баталиона приезжает с наганом - я нисколько не лгу - он на меня наставляет револьвер. Я думаю, что ты не такой ловкий, чтобы меня взять, что у меня тоже наган, и я выпустил пулю прямо в него. Дают сообщение, что такой то пулемётчик пристрелил командира.
Когда бой кончился, вызывают на суд. Ну, я был прав, меня красноармейцы поддержали тогда, что он своевременно должен был предложить, чтобы полностью приготовиться к отступлению.
ПЕТРОВ. Я расскажу о том, когда мы начали воевать с чехо-славаками, какая была дисциплина. Когда мы впервые, это было с чехо-славаками, ходили на Дутовский фронт, мало-мальски была сколоченная боевая единица, была дисциплина. Здесь у нас не было такой армии.
Когда выступили в июне месяце в 18-м году чехи, мы выступили из завода, кто в чём мог. Ладно. Это было под Челябинском, около ст. Аргяш. В то время я вступил в Уфалейском заводе в отряд Лопатышкина. Нас сформировалось человек до 500.
Потом соединились с Воскресенским отрядом. Этими отрядами мы всё-таки задержали наступление чехо-славаков на день-два. [101]
В результате отступаем на до опушки и постепенно растериваемся один по одному. В это время, когда мы митинговали, погибло три полка, их разбивают на голову. Отступаем до завода В-Уфалей. Один, другой бежит домой, все рассыпались. В результате от отряда осталось человек 25 или 30.
Когда приезжает Зонберг, нас отправляют на станцию Маук. Приезжаем на ст. Маук, вслед за нами приезжает полк из Екатеринбурга к нам на поддержку. Нас направляют в Касли. В это время Касли берёт известный анархист Жебенёв. Связались с Жебенёвым, организовали самостоятельный 2-й горный полк, в который влились остатки интернационального полка, влились каслинские, уфалейские рабочие. Образовался мощный полк. Отступили к Екатеринбургу.
Отступали до Екатеринбурга двое суток. Потом направили на станцию Хромпик. Здесь нас при наступлении чехи разбивают на голову, перебросываемся на гороно-заводскую линию, переходим в район В-Нейвинского, Нев"янского заводов и тут начинается полная перестройка наших сил.
Председатель: Слово имеет тов. КОСТЮНИН.
КОСТЮНИН. Серь"ёзное дело было, товарищи. Когда выкинули лозунг: "Товарищи рабочие, берите в одну руку пулемёт, в другую винтовку" - у нас на Монетке сразу сто человек взялись за оружие.
Дальше образовался штаб в лице т. Полузадина. Начинаем срывать нашивки и погоны у офицерства. Офицерство всё время в Екатеринбурге стремилось разогнать штаб. Мы со станции получил пулемёты, поставили их на грузовик и выступили на улицу. Офицеры говорили: "За что вы нас лишаете прав?"
В это время взяли винтовки солдаты в Ирбите и Свердловске и разгромили винные склады. С большими усилиями удалось приостановить дальнейший разгром.
Проходит месяц, вылезает Дутов. Выезжаем на Дутова. В схватке было 130 человек ранено, 35 убито.
В 17 г. [*1918 г.], когда вылезли чехи, на Монетке 450 чел. единогласно взялись за винтовки и пулемёты и отправились на фронт. Был организован 1-й Екатеринбургский Кузинский батальон.
Приезжаем на Кузино ночью, недалеко находятся чехи. На Кузино ни стёкол, ничего нет, всё разбито. Рассыпались в группы. [102]
15-го выезжаем по направлению Свердловска. Мы его обстреляли ночью… Лес - ель, пихта, гущина, болото - тут потеряли Вайнера. Видимо, в плен и убили. Дальше отступили на Серги, затем на Шаля. Тут Верхисетцы прибыли. Продовольствия у нас не было, варили старые кости.
Дальше в Сылве организовался белый отряд и ударяет нас сбоку. Затем чехи пришли… В болоте нашли, что весь рабочий изрублен. Был, например, кто сторожем в Совете, и все изрубленные лежат.
Затем мы снова отступили. Здесь мы ни один, а три броневика сдали. Мы ушли на фронт, а они были в цепи. Мы стремились в вагоны, а у нас были на пулемётах не солдаты, а мальчишки лет по 15. В каждом броневике был пулемёт. Сменились в 6 часов вечера, и вдруг с обоих сторон залпы. Выбежали, стали стрелять. С чего стрелять - не известно.
Я выбежал - тут лог. Уже стемнелось. Смотрю, там чехи ставят пулемёт Кольта. Он развивает стрельбу. Мы бежим дальше. Видим поле. Мы туда. По нас залпы. Но мы падаем и бежим, нас было двое.
Вдруг кричат:
- Стойте.
Мы остановились, пали. Три чеха подползают.
- Кто Вы такие?
- А Вы кто такие?
- Мы красные.
- А мы - чехи.
Ну, попали.
- Давай винтовки!
Отдали.
- Пойдём за нами.
Пошли на ст. Серги. Мы говорим, что наши пошли на ст. Серги. Один говорит, что я был доброволец. [103]
- Вы добровольцы?
- Нет, - говорю я.
- Как будто вот эти молодые мобилизованы, а ты не молодой, наверное, доброволец. Ну, ладно, пойдём в штаб.
Пошли на станцию Саргу. Наших никого нет. В это время броневик открыл огонь, сыпал куда попало, цели не было. Палят по нашей черте. Отобрали 3 броневика. В это же время приводят пленных и растреливают в березняке. Вдруг говорят: "Приехал Выгодский полк и наступает". Тогда нас бросили.
Приехали мы на станцию Сабик. Там подходят к вагону белые, спрашивают: "Есть в вагоне добровольцы?" Мы были рассажены в отдельные вагоны. Тут было несколько человек анархистов. Они дали нам хлеба, мы залезли под нары и лежим.
- Если есть добровольцы, давайте нам, мы с ними разделаемся.
- Мы повезём их в Екатеринбург, сдадим в штаб.
Спасибо, что нас там не оставили, расправиться не дали. Когда пришли на стан. Екатеринбург, слышим, говорят: "Пленных отправляют по 20-30 человек партиями, кого в тюрьму, кого в дом Ардашева".
Когда мы сидели, к нам приходил Брюханов в синем фраке с казаком и румыном. Этот Брюханов в партии состоял и сейчас состоит.
Дальше наступает период Сибирского правительства Тогда мы - рабочие не знали, не понимали военного дела, но всё же крепко держали винтовку в руках. Сейчас организуются рабочие дружины.
Да, здравствуют рабочие дружины.
Да здравствует красная армия. [104]
ЦДООСО.Ф.41.Оп.2.Д.31.Л.79-104.
Александр Павлович Панов и Александр Григорьевич Костюнин
