Сон про речное чудовище
Приснился очередной корейский фильм - на сей раз именно явная полнометражка (и, может быть, поэтому до конца), а не отрывки из сериала. Впрочем, всё действие происходит в Китае, где-то на Хуанхэ, в XVII веке. Персонажей там много, имён я не запомнил, так что буду называть их по ролям.
По Китаю бродит образованный человек, главный герой фильма, большой знаток баек про лис, бесов и чудищ, этими рассказами и кормится. На самом деле - это прикрытие: он Кореец, много лет назад маньчжуры угнали в Китай его возлюбленную (или подругу детства, в которую он до сих пор влюблён), и Кореец её разыскивает. До него доходит слух, что похожая женщина живёт в этих краях, в усадьбе некоего Князя, в качестве его наложницы, и герой устремляется туда, по дороге собирая сведения. О Князе ходят любопытные слухи: якобы он сын видного маньчжурского генерала, а генерал был незаконным сыном едва ли не самого Абахая, сына Нурхаци, первого цинского императора. Император сына не признал, хотя и сделал князем за заслуги, нынешний князь, императорский внук, живёт как частное лицо в своё удовольствие, и в Пекине его особо не желают видеть, да он и сам туда не рвётся. На престоле в это время - другой внук Абахая [видимо, уже Канси, как я сообразил, проснувшись], малолетний, за которого правят столичные сановники. Наш Князь - человек лет тридцати или около того, добродушный, вполне окитаившийся и очень увлекающийся историями о чудесном. Так что Кореец легко пристраивается при его маленьком дворе. Там же состоят ещё несколько человек, важных в дальнейшем. Один из них - Телохранитель Князя, суровый воин, ещё во многом верный обычаям своих северных предков. Другой - Художник, спесивый китаец, непрерывно ворчащий, что вместо прекрасных гор и вод по прихоти Князя-дикаря вынужден рисовать бесов и чудищ, но при этом с верной рукой и острым глазом. Третья, собственно, Красавица корейского происхождения. [С нею что-то не так, как я понял, проснувшись: если её угнали в Китай во время второй корейско-маньчжурской войны, то это было уже с четверть века назад, а она всё ещё молода и прекрасна; но когда в корейских фильмах сильно беспокоились о возрастах персонажей?], и Князь в ней души не чает. Корейцу удаётся увидеться с возлюбленной, и он уговаривает её бежать туда, где их никогда не найдут; она не то чтобы сильно прельщена этим замыслом и не верит в успех побега.
Тем временем в усадьбу князя является незнакомец из соседнего уезда: он был Свидетелем обнаружившегося там удивительного чудовища! По его словам, оно ростом с быка, тело у него как у жабы, голова как у тигра, рога как у дракона, на спине черепаший панцирь, на панцире - непонятные знаки; обитает на речном острове, показывается редко. Князь, разумеется, загорается желанием увидеть такое диво. Всех своих он берёт с собой: Корейца - для консультаций, Художника - для зарисовок, Телохранителя - для порядка, Красавицу-наложницу (в мужском платье) - для нежных чувств, а Свидетеля - как проводника. И отбывают на место происшествия.
Там странно. Уездный начальник отчитывается крайне невнятно и сбивчиво и вообще производит впечатление полупомешанного; поселяне в основном отмалчиваются; к счастью, находится Начальник Стражи, рослый и ражий богатырь, который всё излагает чётко. Да, говорят о таком чудовище; да, оно якобы живёт на островке; нет, смотреть на него Князю не стоит, потому что оно вообще-то людей жрёт… Вот совсем недавно на берегу нашли труп какого-то бродяги - судя по повреждениям, чудовище схватило его за ноги, утянуло под воду, где он захлебнулся, а потом выплюнуло. Князь (со свитой) желает осмотреть хотя бы тело, Начальник Стражи не против. Главный герой особенно тщательно присматривается к мертвецу и замечает следующее: во-первых, это, скорее всего, не бродяга, а Ремесленник, судя по характерным мозолям и шрамам на руках - плотник или каменщик; во-вторых, тоже кореец [как он это определил - неясно, возможно, просто сердце подсказало, что соотечественник]. Правда захлебнулся, правда ноги то ли перебиты, то ли перекушены. Князю интересно.
Ему на радость, является Сведущая Старуха и рассказывает вот что: да, есть такое чудище, и не просто чудище, а такое-то по номеру дитя речного дракона, покровительствует этому участку реки, раньше ему жертвы приносили, а при новой власти как-то перестали, и вот, теперь то и дело наводнения… Старуха, впрочем, весь обряд знает и пересказывает. Теперь Князя уж и вовсе не удержать от того, чтобы посетить остров, как ни отговаривают его местное начальство (больше уездный, чем Начальник Стражи) и Телохранитель. Тем временем Кореец становится очевидцем двух подозрительных случаев. Во-первых, куда-то исчезает Свидетель, и вскоре его находят в таком же виде, как и труп Ремесленника - на берегу, покорёженного и захлебнувшегося. Во-вторых, Начальник Стражи застаёт одного из стражников пьяным на посту, ругает и бьёт по морде, а тот куражится: «Да ты кто такой? Ты же вообще не наш начальник, наш начальник такой-то, а ты на этой должности без году неделя, с тех пор, как сюда приезжал несколько месяцев назад важный Сановник из Пекина - и я ужо донос напишу, что ты присвоил чужие полномочия! Вон, раб, прибывший с тем же Сановником, уже плохо кончил - берегись!» Начальник Стражи этого солдата бьёт лютым боем, и больше тот не появляется. Кореец начинает выяснять, о ком речь - получается, что о его соотечественнике, тот правда прибыл со столичным Сановником, Сановник вернулся, а Ремесленник то ли отстал, то ли убыл и снова вернулся; был он, похоже, камнерезом. Но больше ничего узнать не удаётся, потому что пора плыть на остров.
Плывут на трёх лодках: Князь со своими людьми и Начальник Стражи со своими. На острове разбивают лагерь и в зарослях довольно скоро находят Чудовище - оно каменное, описанию соответствует, на горбу панциря невразумительные иероглифы, по краю панциря узор, каменная пасть в крови. Красавица, рассмотрев его, падает в обморок, и Князь распоряжается унести её в лагерь. Художнику велено как можно точнее зарисовать древнее изваяние. Корейцу, однако, оно не кажется древним - наоборот, совсем новеньким. Но он беспокоится о Красавице и идёт посмотреть, как она.
Красавица в большой тревоге: «Ты видел, что на Чудовище написано?» - «Видел, - отвечает Кореец, - но не понял, что эти иероглифы значат». - «Да при чём тут иероглифы! Ну да, ты человек учёный, хангыля не знаешь, а я, женщина, сразу прочла надпись по краю панциря: Второй Внук Пожрёт Шестого Внука. А государь-то наш - шестой внук проклятого Абахая…» _ «Эге», - говорит Кореец и быстро соображает: если в середине панциря иероглифический ребус, то он, похоже, означает то же самое. А Князь, если сплетни не врут, вполне может быть Вторым Внуком…
Князь со свитой тем временем возвращается в лагерь и созывает совет: что делать с идолом, принести ему жертвы или разбить и в реку выбросить, чтоб больше людей не жрал? Потакать местным суевериям или заигрывать с местным просвещением? Совет затягивается, Князь удаляется поразмыслить в шатёр к Красавице. А Кореец бродит по острову в раздумьях. Он понимает, что для Князя оба решения невыгодны: ему поставят в вину или то, что он принял крамольное знамение, или что пытался его скрыть. Само изваяние, скорее всего, вырезал корейский Ремесленник, которого привёз сюда столичный Сановник - только непонятно, расчёт был на то, что Князь поднимет мятеж и преуспеет или взбунтуется и сложит голову? В любом случае неприятно, что Красавица так за Князя переживет - но ведь если Князя сочтут бунтовщиком и казнят, то и его окружению несдобровать? Надо бежать!
Тут Кореец видит из кустов, как огромный Начальник Стражи, взяв за шкирку хилого Художника, отбирает у него рисунок изваяния: «Ничего, новый сделаешь!» Кореец за ним следит; Начальник Стражи передаёт рисунок одному из подчинённых и приказывает: «Бери лодку с гребцами, плыви на берег, передай картинку тому, кому я тебе говорил, и никому больше ни слова!» Тем временем Князь созывает всех, он принял решение: изваяние должно быть уничтожено! Стражников с их Начальником отправляют разбивать идола на куски.
Кореец возвращается к Красавице, чтобы убедить её бежать на второй лодке, пока не поздно - и застаёт её с Телохранителем. Красавица сделала ровно те же выводы и просит Телохранителя позаботиться о господине; тот смотрит на неё обожающими глазами (к неудовольствию Корейца), заверяет, что примет меры, и уходит. Кореец уже собирается устроит сцену ревности, но тут гремит гром и с неба низвергается ливень. Скоро становится ясно, что начинается наводнение. Князь горько жалеет о своём решении, но поздно. Кореец мечется по острову - среди кусков разбитого чудища в свете молний рубятся Начальник Стражи и Телохранитель; Кореец не вмешивается, спешит к причалу, где уже столпились остальные - но ушедшая третья лодка ещё не вернулась, в две оставшиеся все не умещаются. Наконец, залезли, теснятся; пропавших уже никто не ищет; плывут к берегу, перед одной из лодок проплывает окровавленное тело Начальника Стражи, кормчий в ужасе роняет весло, лодка сталкивается с другой, и обе переворачиваются.
Все сыплются в бурный поток. Кореец умеет плавать, маньчжуры - нет, Красавица, конечно, умеет [всякая приличная героиня корейского кино хоть раз да падала с обрыв в реку, привычка есть!], но она слаба и растеряна; показывает рукой Корейцу: «Спасай Князя!», но тот, разумеется, помогает самой Красавице. Они добираются до берега (противоположного тому, где уездный город), гроза кончилась, они обсушиваются и наблюдают, как по течению плывут мертвецы: Князь, Художник, стражники, гребцы…
Красавица плачет, Кореец раздражённо говорит: «Надо сматываться! Теперь нас искать не будут, решат, что утонули - самое время пробираться на родину и обосноваться, наконец, в доме с тёплым полом!» Красавица безучастно кивает, встаёт, идёт вместе с Корейцем прочь, потом на миг оборачивается назад и произносит: «Подумать только! А ведь я могла бы стать китайской императрицей!» Конец фильма.
Я понимаю, что в корейском кино такой последней фразы быть не могло бы; но уж что приснилось, то приснилось.
По Китаю бродит образованный человек, главный герой фильма, большой знаток баек про лис, бесов и чудищ, этими рассказами и кормится. На самом деле - это прикрытие: он Кореец, много лет назад маньчжуры угнали в Китай его возлюбленную (или подругу детства, в которую он до сих пор влюблён), и Кореец её разыскивает. До него доходит слух, что похожая женщина живёт в этих краях, в усадьбе некоего Князя, в качестве его наложницы, и герой устремляется туда, по дороге собирая сведения. О Князе ходят любопытные слухи: якобы он сын видного маньчжурского генерала, а генерал был незаконным сыном едва ли не самого Абахая, сына Нурхаци, первого цинского императора. Император сына не признал, хотя и сделал князем за заслуги, нынешний князь, императорский внук, живёт как частное лицо в своё удовольствие, и в Пекине его особо не желают видеть, да он и сам туда не рвётся. На престоле в это время - другой внук Абахая [видимо, уже Канси, как я сообразил, проснувшись], малолетний, за которого правят столичные сановники. Наш Князь - человек лет тридцати или около того, добродушный, вполне окитаившийся и очень увлекающийся историями о чудесном. Так что Кореец легко пристраивается при его маленьком дворе. Там же состоят ещё несколько человек, важных в дальнейшем. Один из них - Телохранитель Князя, суровый воин, ещё во многом верный обычаям своих северных предков. Другой - Художник, спесивый китаец, непрерывно ворчащий, что вместо прекрасных гор и вод по прихоти Князя-дикаря вынужден рисовать бесов и чудищ, но при этом с верной рукой и острым глазом. Третья, собственно, Красавица корейского происхождения. [С нею что-то не так, как я понял, проснувшись: если её угнали в Китай во время второй корейско-маньчжурской войны, то это было уже с четверть века назад, а она всё ещё молода и прекрасна; но когда в корейских фильмах сильно беспокоились о возрастах персонажей?], и Князь в ней души не чает. Корейцу удаётся увидеться с возлюбленной, и он уговаривает её бежать туда, где их никогда не найдут; она не то чтобы сильно прельщена этим замыслом и не верит в успех побега.
Тем временем в усадьбу князя является незнакомец из соседнего уезда: он был Свидетелем обнаружившегося там удивительного чудовища! По его словам, оно ростом с быка, тело у него как у жабы, голова как у тигра, рога как у дракона, на спине черепаший панцирь, на панцире - непонятные знаки; обитает на речном острове, показывается редко. Князь, разумеется, загорается желанием увидеть такое диво. Всех своих он берёт с собой: Корейца - для консультаций, Художника - для зарисовок, Телохранителя - для порядка, Красавицу-наложницу (в мужском платье) - для нежных чувств, а Свидетеля - как проводника. И отбывают на место происшествия.
Там странно. Уездный начальник отчитывается крайне невнятно и сбивчиво и вообще производит впечатление полупомешанного; поселяне в основном отмалчиваются; к счастью, находится Начальник Стражи, рослый и ражий богатырь, который всё излагает чётко. Да, говорят о таком чудовище; да, оно якобы живёт на островке; нет, смотреть на него Князю не стоит, потому что оно вообще-то людей жрёт… Вот совсем недавно на берегу нашли труп какого-то бродяги - судя по повреждениям, чудовище схватило его за ноги, утянуло под воду, где он захлебнулся, а потом выплюнуло. Князь (со свитой) желает осмотреть хотя бы тело, Начальник Стражи не против. Главный герой особенно тщательно присматривается к мертвецу и замечает следующее: во-первых, это, скорее всего, не бродяга, а Ремесленник, судя по характерным мозолям и шрамам на руках - плотник или каменщик; во-вторых, тоже кореец [как он это определил - неясно, возможно, просто сердце подсказало, что соотечественник]. Правда захлебнулся, правда ноги то ли перебиты, то ли перекушены. Князю интересно.
Ему на радость, является Сведущая Старуха и рассказывает вот что: да, есть такое чудище, и не просто чудище, а такое-то по номеру дитя речного дракона, покровительствует этому участку реки, раньше ему жертвы приносили, а при новой власти как-то перестали, и вот, теперь то и дело наводнения… Старуха, впрочем, весь обряд знает и пересказывает. Теперь Князя уж и вовсе не удержать от того, чтобы посетить остров, как ни отговаривают его местное начальство (больше уездный, чем Начальник Стражи) и Телохранитель. Тем временем Кореец становится очевидцем двух подозрительных случаев. Во-первых, куда-то исчезает Свидетель, и вскоре его находят в таком же виде, как и труп Ремесленника - на берегу, покорёженного и захлебнувшегося. Во-вторых, Начальник Стражи застаёт одного из стражников пьяным на посту, ругает и бьёт по морде, а тот куражится: «Да ты кто такой? Ты же вообще не наш начальник, наш начальник такой-то, а ты на этой должности без году неделя, с тех пор, как сюда приезжал несколько месяцев назад важный Сановник из Пекина - и я ужо донос напишу, что ты присвоил чужие полномочия! Вон, раб, прибывший с тем же Сановником, уже плохо кончил - берегись!» Начальник Стражи этого солдата бьёт лютым боем, и больше тот не появляется. Кореец начинает выяснять, о ком речь - получается, что о его соотечественнике, тот правда прибыл со столичным Сановником, Сановник вернулся, а Ремесленник то ли отстал, то ли убыл и снова вернулся; был он, похоже, камнерезом. Но больше ничего узнать не удаётся, потому что пора плыть на остров.
Плывут на трёх лодках: Князь со своими людьми и Начальник Стражи со своими. На острове разбивают лагерь и в зарослях довольно скоро находят Чудовище - оно каменное, описанию соответствует, на горбу панциря невразумительные иероглифы, по краю панциря узор, каменная пасть в крови. Красавица, рассмотрев его, падает в обморок, и Князь распоряжается унести её в лагерь. Художнику велено как можно точнее зарисовать древнее изваяние. Корейцу, однако, оно не кажется древним - наоборот, совсем новеньким. Но он беспокоится о Красавице и идёт посмотреть, как она.
Красавица в большой тревоге: «Ты видел, что на Чудовище написано?» - «Видел, - отвечает Кореец, - но не понял, что эти иероглифы значат». - «Да при чём тут иероглифы! Ну да, ты человек учёный, хангыля не знаешь, а я, женщина, сразу прочла надпись по краю панциря: Второй Внук Пожрёт Шестого Внука. А государь-то наш - шестой внук проклятого Абахая…» _ «Эге», - говорит Кореец и быстро соображает: если в середине панциря иероглифический ребус, то он, похоже, означает то же самое. А Князь, если сплетни не врут, вполне может быть Вторым Внуком…
Князь со свитой тем временем возвращается в лагерь и созывает совет: что делать с идолом, принести ему жертвы или разбить и в реку выбросить, чтоб больше людей не жрал? Потакать местным суевериям или заигрывать с местным просвещением? Совет затягивается, Князь удаляется поразмыслить в шатёр к Красавице. А Кореец бродит по острову в раздумьях. Он понимает, что для Князя оба решения невыгодны: ему поставят в вину или то, что он принял крамольное знамение, или что пытался его скрыть. Само изваяние, скорее всего, вырезал корейский Ремесленник, которого привёз сюда столичный Сановник - только непонятно, расчёт был на то, что Князь поднимет мятеж и преуспеет или взбунтуется и сложит голову? В любом случае неприятно, что Красавица так за Князя переживет - но ведь если Князя сочтут бунтовщиком и казнят, то и его окружению несдобровать? Надо бежать!
Тут Кореец видит из кустов, как огромный Начальник Стражи, взяв за шкирку хилого Художника, отбирает у него рисунок изваяния: «Ничего, новый сделаешь!» Кореец за ним следит; Начальник Стражи передаёт рисунок одному из подчинённых и приказывает: «Бери лодку с гребцами, плыви на берег, передай картинку тому, кому я тебе говорил, и никому больше ни слова!» Тем временем Князь созывает всех, он принял решение: изваяние должно быть уничтожено! Стражников с их Начальником отправляют разбивать идола на куски.
Кореец возвращается к Красавице, чтобы убедить её бежать на второй лодке, пока не поздно - и застаёт её с Телохранителем. Красавица сделала ровно те же выводы и просит Телохранителя позаботиться о господине; тот смотрит на неё обожающими глазами (к неудовольствию Корейца), заверяет, что примет меры, и уходит. Кореец уже собирается устроит сцену ревности, но тут гремит гром и с неба низвергается ливень. Скоро становится ясно, что начинается наводнение. Князь горько жалеет о своём решении, но поздно. Кореец мечется по острову - среди кусков разбитого чудища в свете молний рубятся Начальник Стражи и Телохранитель; Кореец не вмешивается, спешит к причалу, где уже столпились остальные - но ушедшая третья лодка ещё не вернулась, в две оставшиеся все не умещаются. Наконец, залезли, теснятся; пропавших уже никто не ищет; плывут к берегу, перед одной из лодок проплывает окровавленное тело Начальника Стражи, кормчий в ужасе роняет весло, лодка сталкивается с другой, и обе переворачиваются.
Все сыплются в бурный поток. Кореец умеет плавать, маньчжуры - нет, Красавица, конечно, умеет [всякая приличная героиня корейского кино хоть раз да падала с обрыв в реку, привычка есть!], но она слаба и растеряна; показывает рукой Корейцу: «Спасай Князя!», но тот, разумеется, помогает самой Красавице. Они добираются до берега (противоположного тому, где уездный город), гроза кончилась, они обсушиваются и наблюдают, как по течению плывут мертвецы: Князь, Художник, стражники, гребцы…
Красавица плачет, Кореец раздражённо говорит: «Надо сматываться! Теперь нас искать не будут, решат, что утонули - самое время пробираться на родину и обосноваться, наконец, в доме с тёплым полом!» Красавица безучастно кивает, встаёт, идёт вместе с Корейцем прочь, потом на миг оборачивается назад и произносит: «Подумать только! А ведь я могла бы стать китайской императрицей!» Конец фильма.
Я понимаю, что в корейском кино такой последней фразы быть не могло бы; но уж что приснилось, то приснилось.