Утамаро и разные гады
Китагава Утамаро (ок. 1753-1806) больше всего известен, конечно, портретами красавиц. Но создавал он и совсем иные портреты. В 1788-1790 годах издатель Цутая Дзю:дзабуро: затеял выпуск серии необычных иллюстрированных сборников: наподобие старинных поэтических состязаний, только стихи чтобы были шуточными, в жанре кё:ка, а представляли их команды птиц, зверей, рыб, ракушек и гадов. Каждый ход в соперничестве - два стихотворения, правое и левое; соответственно, одна птица состязается с другой и т.д. Стихи могли быть или от лица животного, или, чаще, оно оказывалось главным героем или основным мотивом. Вообще же герои, узнаваемые за этими стихами, - красотка из весёлого квартала и её поклонник, они друг друга на разные лады сравнивают с воробьями, лягушками, устрицами и прочими существами. Замыслом этим заинтересовались несколько десятков поэтов разной степени известности, а картинки ко всем выпускам были поручены Утамаро. Его наставник Торияма Сэкиэн (знаменитый прежде всего своей энциклопедией нечисти) написал к первому выпуску трогательное послесловие, где описывал, как Утамаро любит родную природу (ту, что в лесах, полях и на побережьях, а не ту, что в весёлых кварталах).
Как многие издательские замыслы, этот не был доведён до конца, до зверей и рыб дело так и не дошло. Вышли три сборника, посвящённые, соответственно, гадам, ракушкам и птицам. Зато изданы они были роскошно: бумага подбиралась для каждой картинки отдельно, украшалась блёстками и т.д. Давайте сегодня посмотрим первый из этих сборников.
«Книга с картинками: состязание гадов» 画本虫撰 («Эхон муси эрами») 1788 года по составу персонажей самая пёстрая. Муси, как мы уже однажды обсуждали, это вообще всё, что не птица, не рыба и не зверь (судя по серии Цутая, также и не ракушка). Сюда относятся насекомые, пауки, змеи, лягушки, раки, а порой и черепахи, не говоря уже о всяких мелких козявках.
В сборнике Утамаро преобладают всё-таки насекомые.
1. Вот первая пара: оса против мохнатой гусеницы.
Стихи из этого сборника мы переводить не возьмёмся по нескольким причинам. Во-первых, большинство из них по настрою почти одинаковы: был бы я букашкой - ползал бы по тебе так-то и так-то. В японской прозе эта тема наиболее подробно и красочно разработана в рассказе Акутагавы «Глазами вши». Во-вторых, стихи полны каламбуров, как традиционных, так и новых, а потому забавных. Некоторые мы перескажем, а остальные опустим: время показало, что главное в этих книжках - картинки, а не шуточки. Ну, и в-третьих: поэты, как и художник, знали и любили родную природу и не смущались, когда описывали эту жизнь человека среди насекомых; порой стихи звучат по-русски куда похабнее, чем по-японски.
Впрочем, с осой и гусеницей всё прилично, хотя и не без накладок. На картинке откровенные осы рядом со своим бумажным гнездом. А в стишке - пчела (и оса, и пчела по-японски называются одинаково, хати): «Если б я пчёлкой вылетел из улья, как бы я набросился на тебя, сладкая девочка!» Авось, автор на Утамаро не обиделся: он сам был гораздо больше известен, не как поэт Сириякэ-но Сарундо, а как художник Сакаи Хо:ицу. Что до гусеницы, то стихи обыгрывают пословицу: «дуть на [чужую] шерсть/волосы, ища [себе] рану» (кэ-о фуйтэ кидзу-о мотому, доискиваться до неприятной правды, бестактностью напрашиваться на неприятности). Только тут мохнатой оказывается гусеница, а скрывать следует то же, что всюду в этих сборниках: правду о тайной любовной связи, счастливой или тем более несчастной.
2. Сороконожка и кузнечик-погонщик умаои (кузнечиков тут будет много, не у всех есть русские названия).
Сороконожка ядовита, но из неё делают лекарство: так и любовь убивает и исцеляет (опустим неаппетитные подробности, что именно в обоих случаях яд, а что бальзам). Влюблённым надо обуздать свои сердца, как то делают с лошадьми погонщики (люди, которые под уздцы водят вьючных лошадей), в честь которых назван кузнечик.
3. Медведка и уховёртка
Самец и самка медведки долго докапываются друг до дружки под землёй, чтобы встретиться на краткий миг (так и люди…). Уховёртка называется хасами, «ножничник» (у неё хвост как ножницы), так вот: если не отрезать, как ножницами, прошлых увлечений, то в новой любви счастлив не будешь.
4. Бабочка и стрекоза кагэро
«Если мне, как Чжуан-цзы, приснится, что я бабочка, я знаю, к кому я полечу и сяду на нежные губки, подобные цветку» (а именно, пиону). «Если ты меня не любишь, улетай скорей, как стрекоза, пока я не поймал тебя в ловушку». Здесь и дальше то и дело упоминается липкий шест для ловли насекомых и птиц, а что под ним подразумевается, мы умолчим.
5. Слепень и гусеница на таро
«Жалить я тебя не буду, но на уши сяду» - грозит назойливый любовник-слепень. (Его не так просто разглядеть - он в левом нижнем углу картинки.) «Гусеница ползёт, ёжась, по листу, мокрому от росы, как похмельный гуляка из весёлого дома по утренней улице». На картинке лист таро, огромный!
6. Ночная сцена: светлячки и стеблевой сверчок
«Кружу возле тебя, как светлячок, а любовь наша киснет, как вода в реке Саогаве» (где как раз и принято любоваться светлячками). «В ожидании милого девушка не спит и плачет так же горько, как скрипит сверчок».
7. Кузнечик батта и богомол камакири
«Жду милого и прислушиваюсь: кузнечики ли скрипят или входная дверь?».
«Любишь или нет, я всё равно жду, как богомол с секирой». Это насекомое, богомол, по-японски называется камакири, «жнец», «рубака». «Секира богомола» - название для жалкой, пустой угрозы, бесполезных усилий и т.п.
8. Вечерняя цикада и паук
Эта цикада - как петух, только наоборот: вестница вечера, любезная всем влюблённым. На паука же похож кавалер, когда крадётся к девице, а размотанная набедренная повязка за ним тянется, как паутинка.
9. Красная стрекоза и саранча инаго
«Лучше уж признаться, чем молчать, подобно стрекозе, которая не подаёт голоса, хотя и краснеет от страсти». «Только цапнул её за рукав, а она: нет! - и отскочила, как саранча в траву».
10. Уж и ящерица
Уж длинен, как длинны любовные письма (можно вспомнить эти рулоны на театральных гравюрах). А ящерицы снуют в зарослях маранты (или пуэрарии, в общем, кудзу), тех самых, где лисица-оборотень Кудзуноха простилась с любимым.
11. Бабочка-мешочница и жук-дупляк
Мешочница, она же психея, тут в виде гусеницы в домике свисает с ветки. По-японски называется миномуси, плащеносная бабочка. Этим же словом может называться кто угодно в плаще мино, а носят его не только для защиты от дождя, но и чтобы остаться неузнанными. «Тёмной ночью, когда не отличишь востока от запада, плащеноска закуталась в свой плащ-невидимку».
Жук-дупляк по-японски - «шлемоносец», кабутомуси. «Если умру от безответной любви, то пусть я возрожусь жуком-шлемоносцем, чтобы завязками шлема скрутить свою страсть».
12. Гигантский кузнечик и улитка
Этот кузнечик куцувамуси называется «взнузданным», потому что стрекочет так звонко, как лязгают конские удила. Или, в этом стихотворении, - как сетует ревнивая женщина. И улитка показывает рожки - словно ревнивица грозится.
13. Кузнечик киригирису и цикада сэми
В стишке, в отличие от картинки, этот кузнечик кричит где-то в доме (не иначе, от страсти), но пусть помнит: и стены имеют уши! А лицемерный любовник подобен цикаде сэми, которую слышно, но не видно: ноет, но не показывается.
14. Сверчок и земляной червяк
«Будь у меня такие ноги, как у сверчка, я бы от тебя, постылого, упрыгнула одним скачком». А земляной червь подобен влюблённому: он слеп и плачет (как считается, к дождю). Обнаружить его (в самом низу картинки) не так-то просто!
И наконец, 15. Золотой жук и лягушка
Эти жуки, как любовники, норовят забраться в постель. А лягушка заставляет вспомнить о поэте Басё:. Влюблённый в письме изъяснил свои чувства, а красотка сказала «нет» - так любовь и канула, как лягушка в старый пруд. На картинке лягушек целых две: одна в полный рост, а от другой только задница видна…
Про птиц - в следующий раз.