В храме науки. Часть 9. Надеюсь, последняя.
Отсидев законные два года в отпуске по уходу за ребёнком, а ухаживать там было за чем, я вышла на работу. И такое меня зло взяло. Какого хрена, думаю, я должна перед вами, ничтожествами, унижаться. Всё равно добьюсь своего, сделаю диссер. А разница в зарплате кандидата наук и простого младшего научного сотрудника была значительной. Mне же надо детей кормить. В то время рыночной эконимики ещё не было. Всё зависели от окладов. У меня просто не было другого выхода, как бороться дальше.
Тут я использовала букву закона. Поскольку моего соискательского срока оставалось всего два года, нужно было обязательно официально утвердить тему. И руководителем должен был быть доктор наук. Тогда я пошла к заведующему соседней лаборатории анатомии и морфологии растений и попыталась его заинтересовать своей работой. Я ему сказала, что вот провела исследования на физиологическом и биохимическом уровнях и теперь хотела бы сравнить с тем, что одновременно происходит на ультраструктурном уровне. Он меня особо серьёзно не воспринял, но номинально дал согласие на руководство и разрешил осваивать методику подготовки тканей для исследования на электронном микроскопе. Фактически он мной абсолютно не руководил, ни идейно, ни в практической части. Ну и хрен-то с ним, сама справлюсь.
Обычно исследователи копают узкую канавку разной степени глубины. Берут какой-либо один фактор и отслеживают его влияние на примере какого-либо одного параметра. Например, по моей тематике, изучают влияние одного металла на накопление биомассы растений. Это, конечно, примитивно, но уверена, что такие работы есть. Вот, нашла в первого же тычка: http://www.maikonline.com/maik/showArticle.do?auid=VAG1T3PITB&lang=ru
Mы же никогда не искали лёгких путей. Я взяла целых три тяжелых металла: свинец, медь и никель. И отслеживала повреждения на всех уровнях: физиологическом, биохимическом, морфологическом, анатомическом и ультраструктурном. Я пахала, как проклятая. Утром вставала, садилась за папину старую немецкую машинку и до работы щёлкала страницы диссертации. Потом отправляла сыну в школу, а дочь отводила в ясли. На работе проводила лабораторные исследования, сбор и обработку литературы. Даже во сне продолжала обдумывать результаты и выводы. Жила на таком эмоциональном подъеме! И всё это время продолжала танцевать. Иначе не выжила бы.
За два года я-таки сбацала ещё одну диссиртацию, уже с упором на ультраструктуру. И вот срок подачи диссертации подошёл. Нужно было только получить одобрение шефа. Я иду к доктору наук. Он взял в руку страницы толстого фолианта, сделал так: тр-р-р, т.е. пролистнул так с конца до начала, и не прочитав ни одной страницы спросил:»Это вы сами писали?» Как будто кто-то мог за меня написать диссертацию.
«Тогда вы должны получить согласие другого шефа», руководителя научной группы, т.е. Евгеши. Пошла к Евгеше. Тот тоже посмотрел на меня удивлёнными глазами, читать не стал и отправил меня к Ю.С. На мой вопрос, какое он имеет ко мне отношения (к тому моменту я уже была не его лаборантом, а самостоятельным научным сотрудником), он ответил, что нас с Ю.С. связывают невидимые нити. Надо помнить, что Юрка был тогда уже не заместителем, а председателем профсоюза и заведующим одним из важнейших отделов института. Так они меня до защиты и не допустили. Думаете, я сломалась? Нет, нас голыми руками не возьмёшь. Не даёте мне защищаться - хорошо. Mы пойдём другим путём. Тогда по материалам диссертации я написала статью на английском и опубликовала её в голландском ботаническом журнале (Acta botanica Neerlandica, V. 40 (2), p.133-138, June 1991).
Что тут началось. Со всего света на моё имя в институт стали пачками приходить запросы на оттиски моей статьи. Mне предлагали практику в Голландии, светила совместная работа с испанцами, поездка на конференцию в Австралию. Но, как вы понимаете, всё обломалось. Юрка такой моей научной славы пережить не мог. Сначала он предложил мне уволиться по собственному желанию. Когда я не согласилась, он перевёл меня из сотрудников в лаборанты. Когда и это не помогло, просто уволил по сокращению штатов. Всё. П----ц котёнку. На этом моя научная карьера закончилась.
Перед увольнением я забрала домой абсолютно всё. Потом мы с дочкой носили на Пряжку тяжёлые сумки с моими научными трудами, где я их и сожгла. Костёр горел несколько часов.
КОНЕЦ.
Тут я использовала букву закона. Поскольку моего соискательского срока оставалось всего два года, нужно было обязательно официально утвердить тему. И руководителем должен был быть доктор наук. Тогда я пошла к заведующему соседней лаборатории анатомии и морфологии растений и попыталась его заинтересовать своей работой. Я ему сказала, что вот провела исследования на физиологическом и биохимическом уровнях и теперь хотела бы сравнить с тем, что одновременно происходит на ультраструктурном уровне. Он меня особо серьёзно не воспринял, но номинально дал согласие на руководство и разрешил осваивать методику подготовки тканей для исследования на электронном микроскопе. Фактически он мной абсолютно не руководил, ни идейно, ни в практической части. Ну и хрен-то с ним, сама справлюсь.
Обычно исследователи копают узкую канавку разной степени глубины. Берут какой-либо один фактор и отслеживают его влияние на примере какого-либо одного параметра. Например, по моей тематике, изучают влияние одного металла на накопление биомассы растений. Это, конечно, примитивно, но уверена, что такие работы есть. Вот, нашла в первого же тычка: http://www.maikonline.com/maik/showArticle.do?auid=VAG1T3PITB&lang=ru
Mы же никогда не искали лёгких путей. Я взяла целых три тяжелых металла: свинец, медь и никель. И отслеживала повреждения на всех уровнях: физиологическом, биохимическом, морфологическом, анатомическом и ультраструктурном. Я пахала, как проклятая. Утром вставала, садилась за папину старую немецкую машинку и до работы щёлкала страницы диссертации. Потом отправляла сыну в школу, а дочь отводила в ясли. На работе проводила лабораторные исследования, сбор и обработку литературы. Даже во сне продолжала обдумывать результаты и выводы. Жила на таком эмоциональном подъеме! И всё это время продолжала танцевать. Иначе не выжила бы.
За два года я-таки сбацала ещё одну диссиртацию, уже с упором на ультраструктуру. И вот срок подачи диссертации подошёл. Нужно было только получить одобрение шефа. Я иду к доктору наук. Он взял в руку страницы толстого фолианта, сделал так: тр-р-р, т.е. пролистнул так с конца до начала, и не прочитав ни одной страницы спросил:»Это вы сами писали?» Как будто кто-то мог за меня написать диссертацию.
«Тогда вы должны получить согласие другого шефа», руководителя научной группы, т.е. Евгеши. Пошла к Евгеше. Тот тоже посмотрел на меня удивлёнными глазами, читать не стал и отправил меня к Ю.С. На мой вопрос, какое он имеет ко мне отношения (к тому моменту я уже была не его лаборантом, а самостоятельным научным сотрудником), он ответил, что нас с Ю.С. связывают невидимые нити. Надо помнить, что Юрка был тогда уже не заместителем, а председателем профсоюза и заведующим одним из важнейших отделов института. Так они меня до защиты и не допустили. Думаете, я сломалась? Нет, нас голыми руками не возьмёшь. Не даёте мне защищаться - хорошо. Mы пойдём другим путём. Тогда по материалам диссертации я написала статью на английском и опубликовала её в голландском ботаническом журнале (Acta botanica Neerlandica, V. 40 (2), p.133-138, June 1991).
Что тут началось. Со всего света на моё имя в институт стали пачками приходить запросы на оттиски моей статьи. Mне предлагали практику в Голландии, светила совместная работа с испанцами, поездка на конференцию в Австралию. Но, как вы понимаете, всё обломалось. Юрка такой моей научной славы пережить не мог. Сначала он предложил мне уволиться по собственному желанию. Когда я не согласилась, он перевёл меня из сотрудников в лаборанты. Когда и это не помогло, просто уволил по сокращению штатов. Всё. П----ц котёнку. На этом моя научная карьера закончилась.
Перед увольнением я забрала домой абсолютно всё. Потом мы с дочкой носили на Пряжку тяжёлые сумки с моими научными трудами, где я их и сожгла. Костёр горел несколько часов.
КОНЕЦ.