Навязанная беспомощность Брежнева под объективом ТВ. "Шутка" космонавта Леонова.
Читаю мемуары Кравченко, который в 1980е года был главным редактором газеты "Труд". Эту газету выписывала моя семья, и до сих пор помню "врезанные" в память статьи о смерти Брежнева, Андропова, аварии на ЧАЭС.
Интересно вот что. Я в свое время достаточно откровенно и язвительно высказывался о том, как Андропов и Чазов подсадили Брежнева на барбитуратную зависимость. Как нелепо и жалко выглядел при этом ЛИБ, на всю страну, а то и мир, Кравченко упоминает в своей книге. И как Андропов "боялся" ту медсестру, через которую и шли "чудо-таблетки" для Леонида Ильича. Надо же,члена ПБ Романова Андропов не боялся, устроив ту грязную провокацию со свадьбой. Щёлокова, министра МВД, не боялся, открыто травя его. И даже собирая компромат на дочь генсека-ЛИБа Ю.В. не боялся. То ли дело страшная медсестра!
А вот выходка космонавта Леонова (будущего члена Высшего совета партии «Единая Россия») показательна. Не удивлен,что именно Леонов потом будет главным "адвокатом" американцев по лунной афере".
Видя сейчас "деда на перфокартах", я вот не могу представить,чтобы кто-то из американских высокопоставленных офицеров высмеивал Байдена, да еще в присутствии иностранцев, хоть и своих.
А Леонов-смог.
Глава IV ЭФИР ОШИБОК НЕ ПРОЩАЕТ
В 70-80-е годы программу все больше перегружали официальной государственной и партийной хроникой: пе-реговоры, визиты, встречи, награждения, приветственные телеграммы по случаю каких-либо успехов. И, конечно, на первом плане генсеки, члены Политбюро, министры... Эту программу считали главной государственной телепередачей, и ее, как правило, смотрело все руководство.
Прекрасно понимало это и руководство Гостелерадио, его новый председатель Сергей Лапин и потому до самого начала вечернего эфира шел непрерывный прессинг со стороны руководства Гостелерадио, главного редактора службы новостей, выпускающих, режиссеров - доставалось всем. Нигде не было такой нервной обстановки, как в кабинете программы «Время». Но эфир жесток, он не прощает оплошностей. Поэтому накладки случались почти каждый день, а телевизионщиков все чаще мучили нервные срывы.
Ситуация усугублялась тем, что почти все наиболее важные события передавались в прямом эфире. А вожди наши дряхлели, и телевидение лишь подчеркивало это, что, на мой взгляд, все больше дискредитировало самих партийных и государственных «боссов». Сказать об этом прямо никто не решался.
Самые неприятные, порою анекдотичные случаи про-исходили с Леонидом Брежневым.
... Вот он приезжает на торжественную встречу в Алма- Ате. В программе пребывания несколько встреч. На первой же из них - самой важной - Леонид Ильич выходит на трибуну, неспешно, как всегда, вынимает из внутреннего кармана свою речь и, слегка откашлявшись, приступает к чтению. Однако уже к четвертой-пятой минуте становится ясно, что он произносит речь, заготовленную для другой аудитории. Наступает замешательство. Да и сам Брежнев почувствовал, что произносит нечто не то. К нему из президиума заседания быстро подбегает помощник и вручает другой текст. Проявив потрясающее хладнокровие, Леонид Ильич начинает произносить нужную речь с теми же первыми словами обращения: «Дорогие товарищи!».
Конечно, последовали потом разборки на высшем уровне. Заодно удалось установить, что в разных карманах Л. Брежнева лежали разные речи. Просто не в тот карман он полез. Пожурили и телевидение, хотя прямой эфир не позволял никаких иных вольностей. Тем более что трансляцию вели наши друзья - казахские телевизионщики.
Конечно, в вечернем повторе все было показано чистенько. Как будто ничего не случилось.
Другой пример - совсем уж интимного свойства. Леонид Ильич прибывает в Кишинев. На перроне - море цветов, встречают первые лица республики и три красавицы- молдаванки в расписных одеяниях и с хлебом-солью. Леонид Ильич обнимается, крепко целует каждую, а одну особо обнял и громко так сказал:« Ну, красавица, навести меня сегодня вечерком...».
Эфир услышал, в стране услышали. А в республике острые на язык «хохмачи» в тот же день припомнили, как моложавый Леонид Ильич, возглавлявший в прошлом Молда¬вию, был очень охоч до женского пола...
Самыми распространенными в Кремле церемониями были всякого рода награждения. У всех руководителей звездами и орденами грудь была украшена сполна. Боль-ше всех, конечно, у Леонида Ильича, и эти церемонии он особо почитал.
Вот вернулся из космоса очередной экипаж космонавтов. На этот раз он был интернациональным, в команде был и польский космонавт.
Награждение и приветствие взял на себя наш генсек. Все торжественно обставлено. Рядом в шеренге - космонавты и высокие гости, включая польского посла.
...Пауза ожидания торжественной церемонии затягивается. Телекамеры уже все детали обстановки, приготовлений высветили. И вдруг раскрываются створки красивой двери дворца, и появляется Леонид Брежнев. Он семенит ногами. Буквально скользя по ковру, но почему-то идет не к гостям, а мимо - все по той же ковровой дорожке и доходит уже до следующей двери. Но там створки вовремя открываются, и двое офицеров в парадной форме бережно разворачивают Брежнева и деликатно под руки препровождают его в нужное место - на коврик перед микрофоном. На этот раз текст уже приготовлен на столике и Брежнев. С трудом произнося слова, справляется с приветственным словом. Далее идет прикалывание звезд Героя, объятия и мужские поцелуи...
Потом по программе - возвращение в Звездный городок. В автобусе - напряженная тишина. Всех не оставляет гнетущее состояние от увиденного на церемонии в Кремле. И тут в какой-то момент встает со своего кресла в автобусе Алексей Леонов и, имитируя шаркающее по ковру движение ног в Кремле генсека, вдруг обращается к награжденным, и особенно к польскому послу, с такими словами: «Ну как, ребята, наш лыжник вам понравился?». Хохот взорвал тишину и дальше уже весело докатили до Звездного.
А рассказал мне эту историю наш замечательный космонавт Климук, который участвовал в этом полете вместе с поляками.