Трагедия балтийского «Титаника». Пародия на "следствие".
Начало тут. Собственно,после того, как они послали 2 "Боинга" с людьми на убой, желать от НАТО человеколюбия странно.Особенно,если дело касается "унтерменшей" из Восточной Европы.
СЛЕДСТВИЕ
Можно было бы предположить, что при такой грандиозной катастрофе, как гибель огромного морского парома с числом пассажиров не менее 1200 человек, причастности к этому событию трех государств, большого числа судоходных компаний, страховых агентств и сотен других учреждений и их сотрудников, будет нелегко скрыть и затушевать факты, связанные с этим событием. Но на самом деле именно благодаря причастности к нему такого числа различных ведомств и учреждений сделать это оказалось гораздо легче, чем можно было бы предположить. И это при том, что существует масса обязательных к соблюдению правил по расследованию морских происшествий, поскольку после гибели в 1912 году злополучного «Титаника» уже 20 января 1914 года в Лондоне собрались представители двенадцати государств, принявшие так называемую конвенцию SOLAS. На различных конференциях соглашение было впоследствии дополнено, расширено и улучшено. В 1948 году ООН создала организацию IMO (Intergavermental Maritime Organisation), первейшей задачей которой было обеспечить принятие соглашений в рамках конвенции SOLAS всеми государствами - участниками этой конвенции. Поскольку Швеция и Финляндия являются членами ООН, никаких проблем по реализации соглашений не возникало, а вот с Эстонией дело обстояло сложнее.
Очевидно, что для политиков Швеции гибель «Эстонии» оказалась очень некстати. Страна находилась в состоянии смены правительства. Модераты, руководимые Карлом Бильдтом, проигравшие эти выборы, как раз в это время проводили прощальные торжества в государственной канцелярии Розенбад. Все дела по управлению государством спустя две недели должны были перейти к социал-демократам. Но поскольку в Швеции политикам-неудачникам очень скоро находят новые задачи, то на этом торжестве не было духа разочарования и печали, и тем более не испытывал этих чувств сдавший свои полномочия Карл Бильдт.
...Однако многие факты свидетельствуют о том, что эстонский министр внутренних дел Хейки Арике уже знал о катастрофе в 1.30 по эстонскому времени, поскольку Анди Мейстер, в то время министр транспорта, а позднее председатель комиссии JAIC, пишет в своей книге «Неоконченный вахтенный журнал», что в эту ночь ему позвонил министр внутренних дел Хейки Арике и сообщил, что «Эстония» уже легла на правый борт и что все говорит за то, что на судне был произведен взрыв.
Многие факты свидетельствуют, что министр внутренних дел Эстонии получил эту информацию из первых рук. Но почему именно он? Этот вопрос до сих пор никем поднят не был.
Однако есть указания на то, что Хейки Арике был связан с «Эстонией» неким особым образом. В 1993 году он использовал свой пост для того, чтобы подписать разрешение на вывоз оружия и его поставку в третьи страны (обходными путями оно должно было доставляться в Чечню). При погрузке оружия на паром возникали осложнения с эстонской таможенной службой. В связи с этим Арике иногда вынужден был сам появляться в порту, чтобы оказывать соответствующее давление на таможенников. Возникло даже судебное обвинение против него, однако чиновник был освобожден от него, поскольку суд последовал представлениям его адвоката, утверждавшего, что перевозка оружия могла осуществляться и без разрешения министра внутренних дел, так как для такой операции документ, подписанный министром, был излишним.
Когда в мае 2001 года я позвонила лично ему и хотела задать вопросы, касающиеся этого дела, он не только отклонил такую возможность, но еще и обругал меня и мою эстонскую переводчицу грубейшим образом.
Карл Бильдт объявил информацию о гибели «Эстонии» закрытой темой и вместе с несколькими доверенными лицами зашел в соседнее помещение государственной канцелярии. Оттуда он вел до раннего утра непрерывные телефонные переговоры. К сожалению, теперь не представляется возможным установить его собеседников, но известно, что многие переговоры он вел на английском языке. Возможно, именно отсюда исходили наиболее важные решения, определившие ход дальнейших событий.
...Директора эстонской судоходной компании Йохан Иоханссон и Тойво Ниинас сочинили формулировку для прессы уже ранним утром этого дня: гибель «Эстонии» - результат заговора. Иоханссон выразился в своем интервью агентству Reuter 28.09.1994 года еще более конкретно: компания «Эстлайн» в течение этого года неоднократно получала предупреждения, что на Балтике может произойти «несчастный случай». Позднее автор этого заявления не захотел его обсуждать с журналистами.
Когда в мае 2000 года я попыталась вступить в контакт с Иоханссоном, он передал мне через посредника, что по вопросам, связанным с гибелью «Эстонии», он не дает интервью.
Уже перед полуднем Карл Бильдт и министр транспорта и коммуникаций Мате Оделл и несколько их советников составили план действий по созданию аварийной комиссии в целях расследования катастрофы.
В 12.00 Карл Бильдт вместе с Ионасом Хафстрёмом, советником министерства иностранных дел, и капитаном 3-го ранга Эмилем Свенссоном из аналитической группы Государственного совета Швеции вылетели в Турку, чтобы провести там переговоры с представителями Финляндии и Эстонии - Эско Ахо и Мартом Лааром. Совещание этих лиц в Турку было проведено за закрытыми дверями. Премьеры указанных стран решили организовать комиссию по расследованию катастрофы под председательством Эстонии. После этого они посетили больницы Турку, где находились спасенные с «Эстонии» люди.
Каждый из них разговаривал со своими соотечественниками, в результате чего в печати появилось сообщение агентства Baltic News Service о том, что Март Лаар уже побеседовал со вторым капитаном парома Аво Пихтом, который оказался среди спасенных. Позднее эту новость подхватили и другие средства массовой информации, в сообщениях которых говорилось со ссылкой на источники, побывавшие в Турку вместе с Лааром, что возня с секретностью вокруг имени Пихта - это всего лишь результат соображений безопасности, поскольку достаточно серьезно рассматривается вопрос о теракте.
...При этом представители комиссии не имели права на проведение самостоятельных расследований, поскольку они в этом случае должны были бы как бы перепроверять самих себя, представляемые ими учреждения или своих работодателей, что, естественно, не обеспечивало бы необходимой объективности. Юристы для такого правового положения используют понятие «предвзятость».
Так, например, представитель Финляндии Юкка Хэккэмис изготовил для «Эстонии» фальшивые сертификаты для представления их на выставке. Калле Педак был наряду с Аарне Валгмой еще за день до гибели «Эстонии» ответственным за выход судна в море в исправном состоянии. Анди Мейстер, председатель комиссии, был одновременно членом совета управляющих компании «Эстлайн», то есть фирмы, которая являлась совладельцем «Эстонии»
29.09.1994 года. В 14.00 комиссия собралась на свое первое заседание под председательством Анди Мейстера. На это заседание были приглашены трое спасшихся членов команды парома: вахтенный матрос Сильвер Линде, механик Хенрик Силласте и вахтенный моторист Ханнес Кадак.
Целенаправленные вопросы о «черных дырах», а также о наблюдении признаков того, что носовая рампа могла быть разрушена взрывом, позволяют сделать вывод о том, что комиссия уже на самом раннем этапе расследования гибели парома «Эстония» знала о доказанных впоследствии фактах взрывов в носовой части парома.
К большому удивлению шведских и финских членов комиссии, эстонский председательствующий Анди Мейстер резко прервал допрос свидетеля, обосновывая это тем, что его ждет самолет, и покинул зал заседаний вместе со свидетелями.
И это при том, что самолет, принадлежащий эстонской береговой охране, мог ждать Анди Мейстера еще как угодно долго. Такое поведение эстонского министра вызвало заметное замешательство среди шведов и финнов, а шведская газета Зуешка Dagbladet на следующий день, то есть 30.09.1994 года, сообщила:
«Работой комиссии управляют политические спекуляции.
Эстонский министр был объявлен виновником срыва важного опроса спасенных с парома «Эстония».
..Олоф Форссберг работал в шведском министерстве обороны, являясь человеком хорошо знакомым с методами работы спецслужб, сумевшим разрешить для правительства не одно загадочное дело. Бёрье Стенстрём, всего лишь технический инспектор, также хорошо поднаторел в этом жанре. Это именно он выбросил обратно в море поднятый водолазами болт атлантического запорного устройства, одно из главных вещественных доказательств в расследовании причины гибели «Эстонии». После чего водолазам удалось с трудом снова найти болт и поднять на поверхность, о чем Стенстрём, мило улыбаясь, рассказывал мне в интервью, которое дал мне весной 1995 года.
...Шведские и финские члены комиссии собрались в Турку еще раз, но без эстонцев, и утвердили правила для дальнейшей работы комиссии. При этом сразу же стало ясно, что решающее слово впредь будет за шведами.
В частности, согласно протоколу, была определена область расследования и его процедура:
13. Пирьяо В. проинформировал, что финская газета в Хельсинки сообщила, что один из эстонских членов комиссии замешан в торговле оружием.
14. Считается принятым к сведению, что некая финская газета в Хельсинки сообщила, что один из эстонских членов комиссии замешан в торговле оружием.
При этом особое внимание должно быть уделено пунктам 2, 5 и 14, поскольку пунктом 2 как бы утверждается, что Эстония отказывается от последующих важных потоков информации. Пункт 5 ясно отражает политические последствия гибели «Эстонии», что очень ловко формулируется как «проблема самой Эстонии», хотя в действительности осенью 1994 года все западные страны были обеспокоены отношениями между НАТО и Россией, поскольку, по мнению русских, НАТО продвинулось на Восток и попытается утвердиться в маленьких прибалтийских странах. Из-за этого уже накопился достаточно большой конфликтный потенциал. Пункт 14 отражает состояние удрученности и подавленности, которые овладели в этот период Эстонией, впрочем, как и шестью другими восточноевропейскими государствами, причиной чего служили распад прежней коммунистической идеологии и введение рыночных отношений.
При этом с захватывающей дух скоростью укоренялись коррупция и организованные мафиозные структуры. В результате политики, министры и высокопоставленные государственные служащие оказались замешанными в различных криминальных делах. Так было и с эстонским министром внутренних дел Хейки Арике, который к этому времени подозревался в связях с торговцами оружием. Впоследствии суд объявил его невиновным, хотя он, как министр внутренних дел, оформлял документы для торговли оружием и лично занимался его отправкой в Чечню. Однако его адвокаты сумели убедить судью в том, что для такой торговли эти документы вообще не требовались. И на этом основании с него было снято обвинение, хотя фактически состав преступления был налицо.
Для «независимой комиссии», какой задумывалась JAIC, это было плохим началом.
...Таким образом, комиссия JAIC добилась-таки своего, сведя на нет деятельность правоохранительных органов в деле «Эстонии». И это при том, что эта комиссия никогда не стремилась выявить виновных, поскольку, как мне сказал в своем интервью весной 1996 года член комиссии Уно Лаур, «наше сообщение никого не обвинит».
При катастрофах масштаба той, что произошла с паромом «Эстония», было бы естественным ходом дел, когда следственная комиссия сначала выслушивает спасшихся пассажиров и членов команды. Однако комиссия с самого начала проявляла к этой стороне расследования очень мало интереса. Пассажиры ею сразу же были квалифицированы как дилетанты и объявлены людьми, находящимися в состоянии шока, а из членов команды были опрошены лишь единицы. Когда же в их показаниях возникли противоречия, единственным главным свидетелем был избран тот, чьи показания «гармонировали» с представлениями о происшедшем самой комиссии.
...Бесконечное множество примеров показывает, как бесцеремонно и незаинтересованно члены комиссии вели себя со свидетелями во время проведения расследований. Пассажир Лейф Богрен сделал очень важные наблюдения. Сразу же после своего спасения он сообщил об этом сотруднику криминальной полиции, который записал эти показания на магнитофон. Когда же Богрен прочитал предварительное сообщение комиссии, он не поверил своим глазам, поскольку важнейшие события, связанные с гибелью «Эстонии», оказались представленными в документе совершенно иначе. Он потребовал показать ему протокол его допроса, и при этом выяснилось, что протокол был утерян, а его сообщение было использовано в отчете комиссии лишь в сокращенном виде, без наиболее важных моментов. Это вызвало у Богрена возмущение, и он потребовал встречи с Олофом Форссбергом. После многочисленных телефонных звонков ему наконец удалось договориться о встрече. Форссберг уделил свидетелю всего лишь полчаса. В заключение Форссберг принес магнитофон и заново записал показания Богрена. Но на этом все и закончилось. Важному свидетельству очевидца не было дано никакой оценки в материалах комиссии, которая пришла к совсем другим выводам, чем те, которые она должна была бы сделать с учетом показаний Богрена.
Арест Линде
...В интервью, данном мне Линде в мае 2001 года, он сделал интересное признание: противоречия в его показаниях были результатом нажима, который постоянно оказывала на него комиссия.
«Со мной обращались как с преступником. Я ведь не сразу начал работать после гибели парома, почти год был безработным. Потом ко мне стали приходить сотрудники службы безопасности и начали регулярно терроризировать меня и мою семью. Они приходили иной раз после девяти часов вечера. Я в это время работал в Тарту. Однажды они даже увели меня с собой. Я, оказывается, должен был пояснить им причину различий между моими первым и вторым показаниями. Однако, как выяснилось, никаких различий и не было. Просто одно из них было переведено с финского, а другое я сделал на родном языке в Эстонии. В этом и заключалась вся разница.
Потом они потребовали от меня, чтобы я написал слова: «Я не лгу, когда рассказываю». Они все время придирались ко мне и оказывали на меня психологическое давление. И я наконец написал эти слова на каком-то листке бумаги.
Потом, весной 1995 года, когда я работал уже на другом пароме, я часто ходил на нем в Финляндию и обратно. Однажды прямо с парома какой-то полицейский увез меня с собой в Таллин, в транспортную полицию.
Там в процессе расспросов на меня снова стали оказывать давление. Я еще раз рассказал все, что знал и видел, однако полицейские рассказали мне свою версию событий, поскольку не верили в мои показания.
Они хотели что-то узнать от меня, однако я так и не понял, чего от меня хотят. Они все время упоминали про пять минут, составляющих разницу с показаниями на остановившемся будильнике какого-то пассажира.
Я сказал, что мне надоело все время ходить в полицию. Я сказал: «Делайте что хотите. Вы получаете за это надбавки к зарплате, а я неизвестно что». Все равно расследование скоро закончится. Они просто замучили меня этими расспросами. Я даже начал жалеть, что не утонул вместе со всеми.
Меня еще два раза доставляли в полицию и каждый раз устраивали перекрестный допрос часа на три. Они все продолжали заниматься этой идиотской историей с пятью минутами, и я, собственно говоря, так и не понял, какое это имеет значение для расследования. В результате все стало мне совершенно безразлично. Я хотел только одного - чтобы меня оставили в покое. Я сказал им, пусть пишут что хотят, но оставят в покое меня и мою семью».
Таким образом, становится ясно, что не было ни одного другого свидетеля, который представил бы обстоятельства катастрофы в том виде, в каком они охарактеризованы в окончательном варианте доклада комиссии.
А пока суть да дело, Сильвера Линде заключили в тюрьму в Финляндии сроком на пять лет за то, что он будто бы перевозил на пароме наркотики. Хотя у суда не было ни свидетелей, ни вещественных доказательств".
Пропавший россиянин, запрет на подъем парома.
С целью поиска выхода из критической ситуации к обсуждениям был привлечен некий Йохан Франсон. Это был человек с совершенно непримечательной внешностью, юрист по образованию и роду деятельности, который до этого момента подвизался здесь, в морской администрации, на второстепенных ролях. После трагических событий с «Эстонией» он вдруг, подобно ракете, взлетел вверх по карьерной лестнице. Таким образом, гибель «Эстонии» обернулась для него большой служебной удачей. И все потому, что он сумел мастерски дирижировать этим делом.
...Выполняя правительственный заказ на проведение конкурса по отбору наиболее подходящей для выполнения водолазных работ фирмы, а в действительности намереваясь лично определить эту фирму, он не позволил никому вмешиваться в процесс проведения водолазнопоисковых работ с 1 по 4 декабря 1994 года, проводя его лишь под своим контролем, чтобы, в частности, осуществить кое-какие очень странные действия. Так, водолазы должны были вскрыть каюты на палубе IV и провести в них поиск некоего чемодана с документами. Его обнаружили в каюте № 6130, в которой размещался эстонский пассажир Вороди вместе со своим пятнадцатилетним племянником и тестем. Если посмотреть соответствующие записи видеокамер, то можно понять, почему после бесконечных поисков в других каютах и после обнаружения чемодана Вороди (это имя стоит на крышке чемодана) водолаз с раздражением в голосе задает вопрос: «И из-за этого весь сыр-бор?»
Эта акция особенно примечательна именно по той причине, что поиск чемодана вначале вообще не входил в задачи водолазной операции. По сути, она должна была помочь выяснить, можно ли поднять паром на поверхность и определить местонахождение и число жертв катастрофы. Однако позднее из отчетов операции вообще исчезает упоминание о таинственном чемодане и его содержимом или, во всяком случае, его значении для расследования катастрофы. Это была, как видно, каюта, которую обычно занимал второй капитан Аво Пихт. Почему он не воспользовался ею в последнем рейсе, остается невыясненным.
В действительности, однако, Франсон искал некий другой чемодан. На основании рассказа одного из водолазов известно, что по особой просьбе российского посольства проводился поиск человека, который находился на пароме без регистрации; при нем и был чемоданчик, который наконец был найден пристегнутым к запястью этого человека.
Человек был найден вблизи бара. Во всяком случае, водолазы сообщили точное местонахождение трупа, однако тело на поверхность не подняли, впрочем, как и пристегнутый к руке «дипломат».
О целях этой операции и его отношении к ней Йохан Франсон вплоть до сегодняшнего дня не дал никакого внятного ответа.
...Но и этого недостаточно. Франсон, едва успев завершить подводную операцию, сразу же садится за компьютер и составляет роковой документ: аналитическую записку по возможным последствиям подъема парома «Эстония».
Он хорошо знал, что авторитетные политики в Швеции и только что образованный эстонский комитет по расследованию катастрофы, высказавшийся за подъем тел погибших, с нетерпением ждали появления этой записки и, скорее всего, попадут под ее влияние. Он заклеймил операцию по подъему тел погибших как «сценарий ужаса», от которого, по гуманным соображениям, должны быть избавлены водолазы и другие причастные к операции лица. Это, по его мнению, привело бы впоследствии к тяжелым психологическим травмам лиц причастных к подъему, а кроме того, подъем парома сопровождался бы ужасным смрадом. А ведь его еще надо было буксировать по шведским шхерам до берега, что стало бы серьезным ударом по владельцам летних дач в этом островном районе Швеции. Кроме того, он привел смету стоимости работ по подъему парома, которая составила не менее 1,5 миллиарда шведских крон. Эта цифра не подкреплялась им никакими расчетами, зато она вселила ужас в политиков страны.
После того как этот анализ убедил самых упертых политиков в том, что оставление парома на дне моря - самый лучший выход из положения, должно было быть найдено какое-то решение по сохранению останков. Но и для этого у Франсона уже был наготове многоступенчатый план действий. Вначале законодательным образом запрещались бы работы на месте гибели парома. Следующим шагом должно было стать герметичное укрытие корпуса парома, то есть создана бетонная конструкция, которая в будущем полностью исключала бы проникновение кого-либо внутрь корпуса судна в целях проведения поисков и расследований.
...В случае с «Эстонией», когда встал вопрос о подъеме судна и тел погибших, таким согласительным органом стал совет по этике. Шведский министр транспорта Инес Уусман организовала группу, членов которой она и подобрала сама, и эти люди должны были обсудить и взвесить все за и против и в заключение дать рекомендации правительству. Членами совета стали архиепископ и церковнослужитель, двое активистов движения в защиту детей, подруга наиболее важного шведского книгоиздателя и, наконец, некий чиновник из министерства иностранных дел. Таким образом, в комиссии не был представлен ни один человек, хоть сколько-нибудь разбирающийся в морских проблемах или имеющий опыт преодоления психологических травм при катастрофах. И столь дилетантский совет решил оставить тела погибших в неприкосновенности.
Когда я прочитала это сообщение, у меня возникло ощущение, что совет полностью пренебрег чувствами, желаниями, надеждами и переживаниями родственников погибших. Напротив, совет беспощадно лишил их возможности потребовать от государства подъема тел близких. И особенно трагичным я нашла то обстоятельство, что после опубликования решения совета возникла тенденция к неуважительно-грубому попранию этих сокровенных желаний родственников. «Да соберитесь же с силами. Вы уже и так достаточно долго действовали нам на нервы вашим трауром» - именно такое заявление, казалось, стало выражением общего мнения общества. Однако своего апофеоза наплевательское отношение достигло тогда, когда Инга-Мэй Каламниус получила письмо от церковнослужителя Каролины Крук, также члена совета по этике. Госпожа Каламниус потеряла в кораблекрушении двух своих дочерей, а потому обратилась к слуге Господней с письмом, в котором просила объяснить ей, почему эта дама, будучи служительницей церкви, отклонила саму возможность подъема тел погибших. На что госпожа Крук ответила, что в случае подъема тел родственники будут иметь дело всего лишь со сгнившими останками и что поэтому усилия по их захоронению не оправданы. Письмо полно бестактностей и бесчувственности, и оно стало настоящим шоком для семьи Каламниус. По моему мнению, этим письмом госпожа Крук дисквалифицировала себя как духовное лицо, поскольку хотя бы церковь должна была бы поддержать в столь тонком вопросе родственников погибших.
...В качестве главного пункта возражений против подъема тел погибших фигурировала забота о здоровье тех, кто будет заниматься этими работами, а именно их психологическом здоровье. Кроме того, опасались нездоровой шумихи в прессе. А затем следовало последнее, очень важное положение: «За пределами судна не будет обнаружено никаких тел». Это заключение совет по этике сделал на основе информации, полученной от Йохана Франсона, его слов, сказанных на месте проведения водолазных работ. Нет сомнения, что тела он видел. Поэтому всякий должен был бы засомневаться в искренности слов Франсона, поскольку это просто невероятно, чтобы в окрестностях затонувшего судна на морском дне не было трупов, когда известно, что, прежде чем затонуть, паром перевернулся почти вверх килем.
Когда в августе 2000 года мы собственными глазами увидели трупы, лежащие вне судна, и посчитали неуместным показывать это по телевидению, то нас обозвали лжецами. Люди стали требовать, чтобы мы предоставили полную видеоинформацию. А когда мы это сделали, не последовало никакой реакции.
15 декабря 1994 года встретились Карл Бильдт, бывший премьер-министр, и Ингмар Карлссон, вновь избранный премьер. Придя к полному согласию, они заявили, что не следует поднимать ни корабль, ни тела погибших и что вместо этого предполагается принять закон, который запрещал бы впредь совершать погружения к затонувшей «Эстонии». Предлагалось сделать над кораблем нечто вроде саркофага. При этом Карл-ссон заявил буквально следующее: «…если бы я в свое время знал об этой катастрофе то, что я знаю сегодня, я бы не пообещал поднять «Эстонию». Значит ли это, что Карлссон через три месяца после катастрофы внезапно получил информацию, которая сделала нежелательным подъем «Эстонии»?
Родственники погибших были шокированы.
И это при том, что компания ИоскА¥а1ег считала задачу вполне выполнимой и даже разработала план работ, опираясь на точные координаты предметов, лежащих на морском дне.
Кошмар поляка..
В середине 1995 года нам позвонили из Швеции. Это был Петер Баразински, к тому времени глубоко разочарованный в своем правительстве. Он собирался похоронить свою супругу Кариту на кладбище в Упсале, как однажды пообещал ей это. Дело в том, что когда Петер и Карита поженились, они просто влюбились в живописно красивое кладбище Упсалы, города детства Ка-риты. Именно тогда он дал обещание Карите, что обязательно похоронит ее там в случае, если она умрет первой. Петер дал это обещание с легким сердцем, как и всякий, кто уверен, что у него впереди еще годы земного счастья.
И вот «Эстония» самым драматичным образом унесла молодую жену Петера вместе с собой в пучину моря. Это известие просто оглушило его. Он не испытывал ни боли, ни отчаяния. Только неверие в случившееся. Ему казалось, что благоприятный исход уже совсем близок, поскольку, когда он вместе с матерью Кариты около пяти часов утра прибыл к причалу компании «Эстлайн» в Стокгольме, один коллега, работавший в бюро этой компании, сказал им, что Карита, по всей вероятности, спасена. В связи с этим Петер крикнул в микрофон одного из репортеров: «Вы видите здесь самого счастливого человека на свете!» Но уже несколько часов спустя выяснилось, что спасся коллега Кариты.
С этой минуты Петеру еженощно снились кошмары. Каждый раз он видел Кариту в ее красной куртке яхтсмена, погружавшейся в пучину, но сам убеждал себя во сне, что это не она, а он несет службу на гибнущей «Эстонии». И так он каждую ночь тонул вместе с ней в волнах Балтики. Теперь он не мог даже взойти на палубу какого-нибудь корабля и поэтому остался без работы. Ему предложили переквалифицироваться, но у него просто не был сил заинтересовать себя чем-то новым. Его все чаше посещали мысли о самоубийстве. В любом случае он собирался выполнить свое обещание. Он присоединился к организации родственников погибших на «Эстонии» - SEA - и начал совместно со своими коллегами бороться за подъем тел погибших на «Эстонии». Но 15 декабря он услышал в теленовостях, что шведское правительство отступило от своего обязательства произвести подъем тел погибших. Это был для него уже тяжелый удар. Он был готов ко всему, но только не к этому.
В одном из интервью он сказал мне, что, будучи по рождению поляком, он бежал из Польши и попросил политического убежища в Швеции. Он так мечтал о демократии и возможности самому определять свою судьбу! Швеция была страной его мечты, и он никак не ожидал, что именно здесь будут приниматься столь бессердечные решения.
...Мы также не колебались ни секунды и дали согласие на участие в этой акции. И вот в середине июня 1995 года мы прибыли в Гдыню в сопровождении двух операторов и через несколько часов встретились с друзьями Петера. Все было подготовлено наилучшим образом. Мы осмотрели корабль, познакомились с капитаном и убедились в высоком качестве всего оснащения. Уже на следующий день мы должны были отправиться в путь. Однако утром по дипломатическим каналам польскому правительству поступила угроза. Шведы протестовали против того, что польское водолазное судно собирается помочь Петеру Баразински в осуществлении его намерения произвести спуски к «Эстонии».
Это послание шведов было выдержано в очень недружественном духе и заканчивалось угрозой массированных экономических санкций. Меня просто ужаснуло, что вся мощь государства была приведена в действие только для того, чтобы помешать безутешному вдовцу выполнить свое обещание погибшей супруге. Почему государство Швеция так испугалось этого?
Трупы неизвестных в ходовой рубке.
По данным фирмы Rockwater, в процессе водолазных погружений с 1 по 3 декабря 1994 года были отсняты четыре кассеты видеозаписей...Невозможно рассмотреть и три трупа в ходовой рубке, поскольку они были засвечены таким же образом. Вопреки утверждениям сообщения комиссии JAIC, эти трупы были довольно подробно осмотрены самими водолазами, поскольку в сообщении фирмы Rockwater говорится, что «трупы в ходовой рубке несли на себе следы разложения, но в общем оставались неповрежденными». А в аналитической записке Йохана Франсо-на в дополнение к этому сказано: «В ходовой рубке, где отсутствовали стекла во многих окнах, эти трупы были атакованы рыбами». При этом, оказывается, водолазы даже не попытались идентифицировать трупы по знакам различия на их униформе, поскольку, как это утверждает Бёрье Стенстрём, это не имело никакого смысла, ведь «водолазы не знали в лицо никого из жертв катастрофы. Спрашивается, как они могли бы быть идентифицированы ими?».
Это не очень умное утверждение, поскольку, находясь на службе, офицеры парома всегда надевали униформу, поэтому хотя бы заснять погоны на их форменных рубашках или куртках, чтобы впоследствии точно их идентифицировать, было бы естественным решением. А знание того, кто именно в момент крушения находился в ходовой рубке, было бы важной документированной информацией. Как нам известно, в ходовой рубке в момент катастрофы находились второй вахтенный офицер Торми Эйнсалу и четвертый вахтенный офицер Каимар Кикас. А на записи сигнала бедствия были опознаны голоса второго, третьего и первого вахтенных офицеров.
Согласно показаниям Хенрика Силласте, второй и третий вахтенные офицеры покинули рубку и спустились на палубу VII, когда он сам уже находился на спасательном плоту. Таммес был поднят из воды мертвым, а труп Эйнсалу вообще не был найден. Но ни тот ни другой уже не находились в ходовой рубке. Юхан Херма и Каимар Кикас еще могли задержаться там и утонуть вместе с паромом. Кикас вначале проходил по списку спасенных, а затем таинственным образом исчез из него, как и капитан Пихт. Неизвестно и местонахождение капитана Андрессона.
..Дополнительные подробности о трех трупах, упоминаемых водолазами фирмы Rockwater, описывает в своей книге «Неоконченный вахтенный журнал» Анди Мейстер: «Утопленник, находившийся вблизи двери левого борта, был одет в коричневый или красно-коричневый костюм или блейзер, а труп под флажным ящиком имел татуировку на правой руке».
...Ни капитан Андрессон, ни первый вахтенный офицер Кикас никаких татуировок не имели, и никто них не был одет в красно-коричневый костюм. Получается, в ходовой рубке обнаружены двое неизвестных. Два других трупа это, возможно, Кикас и Херма, и то лишь при условии, что сообщение о спасении Кикаса оказалось ошибочным. В противном случае в рубке появляются уже трое неизвестных. Почему шведы до сих пор держат в секрете число и идентичность жертв кораблекрушения, обнаруженных в ходовой рубке? И где капитан Андрессон?
Для опытных полицейских следователей татуировка на руке является очень важным исходным пунктом для определения личности.
Такие несловесные признаки идентификации личности особенно распространены среди русских и чеченских мафиозных структур. Уже на основании такой татуировки можно сделать далеко идущие выводы.
СЛЕДСТВИЕ
Можно было бы предположить, что при такой грандиозной катастрофе, как гибель огромного морского парома с числом пассажиров не менее 1200 человек, причастности к этому событию трех государств, большого числа судоходных компаний, страховых агентств и сотен других учреждений и их сотрудников, будет нелегко скрыть и затушевать факты, связанные с этим событием. Но на самом деле именно благодаря причастности к нему такого числа различных ведомств и учреждений сделать это оказалось гораздо легче, чем можно было бы предположить. И это при том, что существует масса обязательных к соблюдению правил по расследованию морских происшествий, поскольку после гибели в 1912 году злополучного «Титаника» уже 20 января 1914 года в Лондоне собрались представители двенадцати государств, принявшие так называемую конвенцию SOLAS. На различных конференциях соглашение было впоследствии дополнено, расширено и улучшено. В 1948 году ООН создала организацию IMO (Intergavermental Maritime Organisation), первейшей задачей которой было обеспечить принятие соглашений в рамках конвенции SOLAS всеми государствами - участниками этой конвенции. Поскольку Швеция и Финляндия являются членами ООН, никаких проблем по реализации соглашений не возникало, а вот с Эстонией дело обстояло сложнее.
Очевидно, что для политиков Швеции гибель «Эстонии» оказалась очень некстати. Страна находилась в состоянии смены правительства. Модераты, руководимые Карлом Бильдтом, проигравшие эти выборы, как раз в это время проводили прощальные торжества в государственной канцелярии Розенбад. Все дела по управлению государством спустя две недели должны были перейти к социал-демократам. Но поскольку в Швеции политикам-неудачникам очень скоро находят новые задачи, то на этом торжестве не было духа разочарования и печали, и тем более не испытывал этих чувств сдавший свои полномочия Карл Бильдт.
...Однако многие факты свидетельствуют о том, что эстонский министр внутренних дел Хейки Арике уже знал о катастрофе в 1.30 по эстонскому времени, поскольку Анди Мейстер, в то время министр транспорта, а позднее председатель комиссии JAIC, пишет в своей книге «Неоконченный вахтенный журнал», что в эту ночь ему позвонил министр внутренних дел Хейки Арике и сообщил, что «Эстония» уже легла на правый борт и что все говорит за то, что на судне был произведен взрыв.
Многие факты свидетельствуют, что министр внутренних дел Эстонии получил эту информацию из первых рук. Но почему именно он? Этот вопрос до сих пор никем поднят не был.
Однако есть указания на то, что Хейки Арике был связан с «Эстонией» неким особым образом. В 1993 году он использовал свой пост для того, чтобы подписать разрешение на вывоз оружия и его поставку в третьи страны (обходными путями оно должно было доставляться в Чечню). При погрузке оружия на паром возникали осложнения с эстонской таможенной службой. В связи с этим Арике иногда вынужден был сам появляться в порту, чтобы оказывать соответствующее давление на таможенников. Возникло даже судебное обвинение против него, однако чиновник был освобожден от него, поскольку суд последовал представлениям его адвоката, утверждавшего, что перевозка оружия могла осуществляться и без разрешения министра внутренних дел, так как для такой операции документ, подписанный министром, был излишним.
Когда в мае 2001 года я позвонила лично ему и хотела задать вопросы, касающиеся этого дела, он не только отклонил такую возможность, но еще и обругал меня и мою эстонскую переводчицу грубейшим образом.
Карл Бильдт объявил информацию о гибели «Эстонии» закрытой темой и вместе с несколькими доверенными лицами зашел в соседнее помещение государственной канцелярии. Оттуда он вел до раннего утра непрерывные телефонные переговоры. К сожалению, теперь не представляется возможным установить его собеседников, но известно, что многие переговоры он вел на английском языке. Возможно, именно отсюда исходили наиболее важные решения, определившие ход дальнейших событий.
...Директора эстонской судоходной компании Йохан Иоханссон и Тойво Ниинас сочинили формулировку для прессы уже ранним утром этого дня: гибель «Эстонии» - результат заговора. Иоханссон выразился в своем интервью агентству Reuter 28.09.1994 года еще более конкретно: компания «Эстлайн» в течение этого года неоднократно получала предупреждения, что на Балтике может произойти «несчастный случай». Позднее автор этого заявления не захотел его обсуждать с журналистами.
Когда в мае 2000 года я попыталась вступить в контакт с Иоханссоном, он передал мне через посредника, что по вопросам, связанным с гибелью «Эстонии», он не дает интервью.
Уже перед полуднем Карл Бильдт и министр транспорта и коммуникаций Мате Оделл и несколько их советников составили план действий по созданию аварийной комиссии в целях расследования катастрофы.
В 12.00 Карл Бильдт вместе с Ионасом Хафстрёмом, советником министерства иностранных дел, и капитаном 3-го ранга Эмилем Свенссоном из аналитической группы Государственного совета Швеции вылетели в Турку, чтобы провести там переговоры с представителями Финляндии и Эстонии - Эско Ахо и Мартом Лааром. Совещание этих лиц в Турку было проведено за закрытыми дверями. Премьеры указанных стран решили организовать комиссию по расследованию катастрофы под председательством Эстонии. После этого они посетили больницы Турку, где находились спасенные с «Эстонии» люди.
Каждый из них разговаривал со своими соотечественниками, в результате чего в печати появилось сообщение агентства Baltic News Service о том, что Март Лаар уже побеседовал со вторым капитаном парома Аво Пихтом, который оказался среди спасенных. Позднее эту новость подхватили и другие средства массовой информации, в сообщениях которых говорилось со ссылкой на источники, побывавшие в Турку вместе с Лааром, что возня с секретностью вокруг имени Пихта - это всего лишь результат соображений безопасности, поскольку достаточно серьезно рассматривается вопрос о теракте.
...При этом представители комиссии не имели права на проведение самостоятельных расследований, поскольку они в этом случае должны были бы как бы перепроверять самих себя, представляемые ими учреждения или своих работодателей, что, естественно, не обеспечивало бы необходимой объективности. Юристы для такого правового положения используют понятие «предвзятость».
Так, например, представитель Финляндии Юкка Хэккэмис изготовил для «Эстонии» фальшивые сертификаты для представления их на выставке. Калле Педак был наряду с Аарне Валгмой еще за день до гибели «Эстонии» ответственным за выход судна в море в исправном состоянии. Анди Мейстер, председатель комиссии, был одновременно членом совета управляющих компании «Эстлайн», то есть фирмы, которая являлась совладельцем «Эстонии»
29.09.1994 года. В 14.00 комиссия собралась на свое первое заседание под председательством Анди Мейстера. На это заседание были приглашены трое спасшихся членов команды парома: вахтенный матрос Сильвер Линде, механик Хенрик Силласте и вахтенный моторист Ханнес Кадак.
Целенаправленные вопросы о «черных дырах», а также о наблюдении признаков того, что носовая рампа могла быть разрушена взрывом, позволяют сделать вывод о том, что комиссия уже на самом раннем этапе расследования гибели парома «Эстония» знала о доказанных впоследствии фактах взрывов в носовой части парома.
К большому удивлению шведских и финских членов комиссии, эстонский председательствующий Анди Мейстер резко прервал допрос свидетеля, обосновывая это тем, что его ждет самолет, и покинул зал заседаний вместе со свидетелями.
И это при том, что самолет, принадлежащий эстонской береговой охране, мог ждать Анди Мейстера еще как угодно долго. Такое поведение эстонского министра вызвало заметное замешательство среди шведов и финнов, а шведская газета Зуешка Dagbladet на следующий день, то есть 30.09.1994 года, сообщила:
«Работой комиссии управляют политические спекуляции.
Эстонский министр был объявлен виновником срыва важного опроса спасенных с парома «Эстония».
..Олоф Форссберг работал в шведском министерстве обороны, являясь человеком хорошо знакомым с методами работы спецслужб, сумевшим разрешить для правительства не одно загадочное дело. Бёрье Стенстрём, всего лишь технический инспектор, также хорошо поднаторел в этом жанре. Это именно он выбросил обратно в море поднятый водолазами болт атлантического запорного устройства, одно из главных вещественных доказательств в расследовании причины гибели «Эстонии». После чего водолазам удалось с трудом снова найти болт и поднять на поверхность, о чем Стенстрём, мило улыбаясь, рассказывал мне в интервью, которое дал мне весной 1995 года.
...Шведские и финские члены комиссии собрались в Турку еще раз, но без эстонцев, и утвердили правила для дальнейшей работы комиссии. При этом сразу же стало ясно, что решающее слово впредь будет за шведами.
В частности, согласно протоколу, была определена область расследования и его процедура:
13. Пирьяо В. проинформировал, что финская газета в Хельсинки сообщила, что один из эстонских членов комиссии замешан в торговле оружием.
14. Считается принятым к сведению, что некая финская газета в Хельсинки сообщила, что один из эстонских членов комиссии замешан в торговле оружием.
При этом особое внимание должно быть уделено пунктам 2, 5 и 14, поскольку пунктом 2 как бы утверждается, что Эстония отказывается от последующих важных потоков информации. Пункт 5 ясно отражает политические последствия гибели «Эстонии», что очень ловко формулируется как «проблема самой Эстонии», хотя в действительности осенью 1994 года все западные страны были обеспокоены отношениями между НАТО и Россией, поскольку, по мнению русских, НАТО продвинулось на Восток и попытается утвердиться в маленьких прибалтийских странах. Из-за этого уже накопился достаточно большой конфликтный потенциал. Пункт 14 отражает состояние удрученности и подавленности, которые овладели в этот период Эстонией, впрочем, как и шестью другими восточноевропейскими государствами, причиной чего служили распад прежней коммунистической идеологии и введение рыночных отношений.
При этом с захватывающей дух скоростью укоренялись коррупция и организованные мафиозные структуры. В результате политики, министры и высокопоставленные государственные служащие оказались замешанными в различных криминальных делах. Так было и с эстонским министром внутренних дел Хейки Арике, который к этому времени подозревался в связях с торговцами оружием. Впоследствии суд объявил его невиновным, хотя он, как министр внутренних дел, оформлял документы для торговли оружием и лично занимался его отправкой в Чечню. Однако его адвокаты сумели убедить судью в том, что для такой торговли эти документы вообще не требовались. И на этом основании с него было снято обвинение, хотя фактически состав преступления был налицо.
Для «независимой комиссии», какой задумывалась JAIC, это было плохим началом.
...Таким образом, комиссия JAIC добилась-таки своего, сведя на нет деятельность правоохранительных органов в деле «Эстонии». И это при том, что эта комиссия никогда не стремилась выявить виновных, поскольку, как мне сказал в своем интервью весной 1996 года член комиссии Уно Лаур, «наше сообщение никого не обвинит».
При катастрофах масштаба той, что произошла с паромом «Эстония», было бы естественным ходом дел, когда следственная комиссия сначала выслушивает спасшихся пассажиров и членов команды. Однако комиссия с самого начала проявляла к этой стороне расследования очень мало интереса. Пассажиры ею сразу же были квалифицированы как дилетанты и объявлены людьми, находящимися в состоянии шока, а из членов команды были опрошены лишь единицы. Когда же в их показаниях возникли противоречия, единственным главным свидетелем был избран тот, чьи показания «гармонировали» с представлениями о происшедшем самой комиссии.
...Бесконечное множество примеров показывает, как бесцеремонно и незаинтересованно члены комиссии вели себя со свидетелями во время проведения расследований. Пассажир Лейф Богрен сделал очень важные наблюдения. Сразу же после своего спасения он сообщил об этом сотруднику криминальной полиции, который записал эти показания на магнитофон. Когда же Богрен прочитал предварительное сообщение комиссии, он не поверил своим глазам, поскольку важнейшие события, связанные с гибелью «Эстонии», оказались представленными в документе совершенно иначе. Он потребовал показать ему протокол его допроса, и при этом выяснилось, что протокол был утерян, а его сообщение было использовано в отчете комиссии лишь в сокращенном виде, без наиболее важных моментов. Это вызвало у Богрена возмущение, и он потребовал встречи с Олофом Форссбергом. После многочисленных телефонных звонков ему наконец удалось договориться о встрече. Форссберг уделил свидетелю всего лишь полчаса. В заключение Форссберг принес магнитофон и заново записал показания Богрена. Но на этом все и закончилось. Важному свидетельству очевидца не было дано никакой оценки в материалах комиссии, которая пришла к совсем другим выводам, чем те, которые она должна была бы сделать с учетом показаний Богрена.
Арест Линде
...В интервью, данном мне Линде в мае 2001 года, он сделал интересное признание: противоречия в его показаниях были результатом нажима, который постоянно оказывала на него комиссия.
«Со мной обращались как с преступником. Я ведь не сразу начал работать после гибели парома, почти год был безработным. Потом ко мне стали приходить сотрудники службы безопасности и начали регулярно терроризировать меня и мою семью. Они приходили иной раз после девяти часов вечера. Я в это время работал в Тарту. Однажды они даже увели меня с собой. Я, оказывается, должен был пояснить им причину различий между моими первым и вторым показаниями. Однако, как выяснилось, никаких различий и не было. Просто одно из них было переведено с финского, а другое я сделал на родном языке в Эстонии. В этом и заключалась вся разница.
Потом они потребовали от меня, чтобы я написал слова: «Я не лгу, когда рассказываю». Они все время придирались ко мне и оказывали на меня психологическое давление. И я наконец написал эти слова на каком-то листке бумаги.
Потом, весной 1995 года, когда я работал уже на другом пароме, я часто ходил на нем в Финляндию и обратно. Однажды прямо с парома какой-то полицейский увез меня с собой в Таллин, в транспортную полицию.
Там в процессе расспросов на меня снова стали оказывать давление. Я еще раз рассказал все, что знал и видел, однако полицейские рассказали мне свою версию событий, поскольку не верили в мои показания.
Они хотели что-то узнать от меня, однако я так и не понял, чего от меня хотят. Они все время упоминали про пять минут, составляющих разницу с показаниями на остановившемся будильнике какого-то пассажира.
Я сказал, что мне надоело все время ходить в полицию. Я сказал: «Делайте что хотите. Вы получаете за это надбавки к зарплате, а я неизвестно что». Все равно расследование скоро закончится. Они просто замучили меня этими расспросами. Я даже начал жалеть, что не утонул вместе со всеми.
Меня еще два раза доставляли в полицию и каждый раз устраивали перекрестный допрос часа на три. Они все продолжали заниматься этой идиотской историей с пятью минутами, и я, собственно говоря, так и не понял, какое это имеет значение для расследования. В результате все стало мне совершенно безразлично. Я хотел только одного - чтобы меня оставили в покое. Я сказал им, пусть пишут что хотят, но оставят в покое меня и мою семью».
Таким образом, становится ясно, что не было ни одного другого свидетеля, который представил бы обстоятельства катастрофы в том виде, в каком они охарактеризованы в окончательном варианте доклада комиссии.
А пока суть да дело, Сильвера Линде заключили в тюрьму в Финляндии сроком на пять лет за то, что он будто бы перевозил на пароме наркотики. Хотя у суда не было ни свидетелей, ни вещественных доказательств".
Пропавший россиянин, запрет на подъем парома.
С целью поиска выхода из критической ситуации к обсуждениям был привлечен некий Йохан Франсон. Это был человек с совершенно непримечательной внешностью, юрист по образованию и роду деятельности, который до этого момента подвизался здесь, в морской администрации, на второстепенных ролях. После трагических событий с «Эстонией» он вдруг, подобно ракете, взлетел вверх по карьерной лестнице. Таким образом, гибель «Эстонии» обернулась для него большой служебной удачей. И все потому, что он сумел мастерски дирижировать этим делом.
...Выполняя правительственный заказ на проведение конкурса по отбору наиболее подходящей для выполнения водолазных работ фирмы, а в действительности намереваясь лично определить эту фирму, он не позволил никому вмешиваться в процесс проведения водолазнопоисковых работ с 1 по 4 декабря 1994 года, проводя его лишь под своим контролем, чтобы, в частности, осуществить кое-какие очень странные действия. Так, водолазы должны были вскрыть каюты на палубе IV и провести в них поиск некоего чемодана с документами. Его обнаружили в каюте № 6130, в которой размещался эстонский пассажир Вороди вместе со своим пятнадцатилетним племянником и тестем. Если посмотреть соответствующие записи видеокамер, то можно понять, почему после бесконечных поисков в других каютах и после обнаружения чемодана Вороди (это имя стоит на крышке чемодана) водолаз с раздражением в голосе задает вопрос: «И из-за этого весь сыр-бор?»
Эта акция особенно примечательна именно по той причине, что поиск чемодана вначале вообще не входил в задачи водолазной операции. По сути, она должна была помочь выяснить, можно ли поднять паром на поверхность и определить местонахождение и число жертв катастрофы. Однако позднее из отчетов операции вообще исчезает упоминание о таинственном чемодане и его содержимом или, во всяком случае, его значении для расследования катастрофы. Это была, как видно, каюта, которую обычно занимал второй капитан Аво Пихт. Почему он не воспользовался ею в последнем рейсе, остается невыясненным.
В действительности, однако, Франсон искал некий другой чемодан. На основании рассказа одного из водолазов известно, что по особой просьбе российского посольства проводился поиск человека, который находился на пароме без регистрации; при нем и был чемоданчик, который наконец был найден пристегнутым к запястью этого человека.
Человек был найден вблизи бара. Во всяком случае, водолазы сообщили точное местонахождение трупа, однако тело на поверхность не подняли, впрочем, как и пристегнутый к руке «дипломат».
О целях этой операции и его отношении к ней Йохан Франсон вплоть до сегодняшнего дня не дал никакого внятного ответа.
...Но и этого недостаточно. Франсон, едва успев завершить подводную операцию, сразу же садится за компьютер и составляет роковой документ: аналитическую записку по возможным последствиям подъема парома «Эстония».
Он хорошо знал, что авторитетные политики в Швеции и только что образованный эстонский комитет по расследованию катастрофы, высказавшийся за подъем тел погибших, с нетерпением ждали появления этой записки и, скорее всего, попадут под ее влияние. Он заклеймил операцию по подъему тел погибших как «сценарий ужаса», от которого, по гуманным соображениям, должны быть избавлены водолазы и другие причастные к операции лица. Это, по его мнению, привело бы впоследствии к тяжелым психологическим травмам лиц причастных к подъему, а кроме того, подъем парома сопровождался бы ужасным смрадом. А ведь его еще надо было буксировать по шведским шхерам до берега, что стало бы серьезным ударом по владельцам летних дач в этом островном районе Швеции. Кроме того, он привел смету стоимости работ по подъему парома, которая составила не менее 1,5 миллиарда шведских крон. Эта цифра не подкреплялась им никакими расчетами, зато она вселила ужас в политиков страны.
После того как этот анализ убедил самых упертых политиков в том, что оставление парома на дне моря - самый лучший выход из положения, должно было быть найдено какое-то решение по сохранению останков. Но и для этого у Франсона уже был наготове многоступенчатый план действий. Вначале законодательным образом запрещались бы работы на месте гибели парома. Следующим шагом должно было стать герметичное укрытие корпуса парома, то есть создана бетонная конструкция, которая в будущем полностью исключала бы проникновение кого-либо внутрь корпуса судна в целях проведения поисков и расследований.
...В случае с «Эстонией», когда встал вопрос о подъеме судна и тел погибших, таким согласительным органом стал совет по этике. Шведский министр транспорта Инес Уусман организовала группу, членов которой она и подобрала сама, и эти люди должны были обсудить и взвесить все за и против и в заключение дать рекомендации правительству. Членами совета стали архиепископ и церковнослужитель, двое активистов движения в защиту детей, подруга наиболее важного шведского книгоиздателя и, наконец, некий чиновник из министерства иностранных дел. Таким образом, в комиссии не был представлен ни один человек, хоть сколько-нибудь разбирающийся в морских проблемах или имеющий опыт преодоления психологических травм при катастрофах. И столь дилетантский совет решил оставить тела погибших в неприкосновенности.
Когда я прочитала это сообщение, у меня возникло ощущение, что совет полностью пренебрег чувствами, желаниями, надеждами и переживаниями родственников погибших. Напротив, совет беспощадно лишил их возможности потребовать от государства подъема тел близких. И особенно трагичным я нашла то обстоятельство, что после опубликования решения совета возникла тенденция к неуважительно-грубому попранию этих сокровенных желаний родственников. «Да соберитесь же с силами. Вы уже и так достаточно долго действовали нам на нервы вашим трауром» - именно такое заявление, казалось, стало выражением общего мнения общества. Однако своего апофеоза наплевательское отношение достигло тогда, когда Инга-Мэй Каламниус получила письмо от церковнослужителя Каролины Крук, также члена совета по этике. Госпожа Каламниус потеряла в кораблекрушении двух своих дочерей, а потому обратилась к слуге Господней с письмом, в котором просила объяснить ей, почему эта дама, будучи служительницей церкви, отклонила саму возможность подъема тел погибших. На что госпожа Крук ответила, что в случае подъема тел родственники будут иметь дело всего лишь со сгнившими останками и что поэтому усилия по их захоронению не оправданы. Письмо полно бестактностей и бесчувственности, и оно стало настоящим шоком для семьи Каламниус. По моему мнению, этим письмом госпожа Крук дисквалифицировала себя как духовное лицо, поскольку хотя бы церковь должна была бы поддержать в столь тонком вопросе родственников погибших.
...В качестве главного пункта возражений против подъема тел погибших фигурировала забота о здоровье тех, кто будет заниматься этими работами, а именно их психологическом здоровье. Кроме того, опасались нездоровой шумихи в прессе. А затем следовало последнее, очень важное положение: «За пределами судна не будет обнаружено никаких тел». Это заключение совет по этике сделал на основе информации, полученной от Йохана Франсона, его слов, сказанных на месте проведения водолазных работ. Нет сомнения, что тела он видел. Поэтому всякий должен был бы засомневаться в искренности слов Франсона, поскольку это просто невероятно, чтобы в окрестностях затонувшего судна на морском дне не было трупов, когда известно, что, прежде чем затонуть, паром перевернулся почти вверх килем.
Когда в августе 2000 года мы собственными глазами увидели трупы, лежащие вне судна, и посчитали неуместным показывать это по телевидению, то нас обозвали лжецами. Люди стали требовать, чтобы мы предоставили полную видеоинформацию. А когда мы это сделали, не последовало никакой реакции.
15 декабря 1994 года встретились Карл Бильдт, бывший премьер-министр, и Ингмар Карлссон, вновь избранный премьер. Придя к полному согласию, они заявили, что не следует поднимать ни корабль, ни тела погибших и что вместо этого предполагается принять закон, который запрещал бы впредь совершать погружения к затонувшей «Эстонии». Предлагалось сделать над кораблем нечто вроде саркофага. При этом Карл-ссон заявил буквально следующее: «…если бы я в свое время знал об этой катастрофе то, что я знаю сегодня, я бы не пообещал поднять «Эстонию». Значит ли это, что Карлссон через три месяца после катастрофы внезапно получил информацию, которая сделала нежелательным подъем «Эстонии»?
Родственники погибших были шокированы.
И это при том, что компания ИоскА¥а1ег считала задачу вполне выполнимой и даже разработала план работ, опираясь на точные координаты предметов, лежащих на морском дне.
Кошмар поляка..
В середине 1995 года нам позвонили из Швеции. Это был Петер Баразински, к тому времени глубоко разочарованный в своем правительстве. Он собирался похоронить свою супругу Кариту на кладбище в Упсале, как однажды пообещал ей это. Дело в том, что когда Петер и Карита поженились, они просто влюбились в живописно красивое кладбище Упсалы, города детства Ка-риты. Именно тогда он дал обещание Карите, что обязательно похоронит ее там в случае, если она умрет первой. Петер дал это обещание с легким сердцем, как и всякий, кто уверен, что у него впереди еще годы земного счастья.
И вот «Эстония» самым драматичным образом унесла молодую жену Петера вместе с собой в пучину моря. Это известие просто оглушило его. Он не испытывал ни боли, ни отчаяния. Только неверие в случившееся. Ему казалось, что благоприятный исход уже совсем близок, поскольку, когда он вместе с матерью Кариты около пяти часов утра прибыл к причалу компании «Эстлайн» в Стокгольме, один коллега, работавший в бюро этой компании, сказал им, что Карита, по всей вероятности, спасена. В связи с этим Петер крикнул в микрофон одного из репортеров: «Вы видите здесь самого счастливого человека на свете!» Но уже несколько часов спустя выяснилось, что спасся коллега Кариты.
С этой минуты Петеру еженощно снились кошмары. Каждый раз он видел Кариту в ее красной куртке яхтсмена, погружавшейся в пучину, но сам убеждал себя во сне, что это не она, а он несет службу на гибнущей «Эстонии». И так он каждую ночь тонул вместе с ней в волнах Балтики. Теперь он не мог даже взойти на палубу какого-нибудь корабля и поэтому остался без работы. Ему предложили переквалифицироваться, но у него просто не был сил заинтересовать себя чем-то новым. Его все чаше посещали мысли о самоубийстве. В любом случае он собирался выполнить свое обещание. Он присоединился к организации родственников погибших на «Эстонии» - SEA - и начал совместно со своими коллегами бороться за подъем тел погибших на «Эстонии». Но 15 декабря он услышал в теленовостях, что шведское правительство отступило от своего обязательства произвести подъем тел погибших. Это был для него уже тяжелый удар. Он был готов ко всему, но только не к этому.
В одном из интервью он сказал мне, что, будучи по рождению поляком, он бежал из Польши и попросил политического убежища в Швеции. Он так мечтал о демократии и возможности самому определять свою судьбу! Швеция была страной его мечты, и он никак не ожидал, что именно здесь будут приниматься столь бессердечные решения.
...Мы также не колебались ни секунды и дали согласие на участие в этой акции. И вот в середине июня 1995 года мы прибыли в Гдыню в сопровождении двух операторов и через несколько часов встретились с друзьями Петера. Все было подготовлено наилучшим образом. Мы осмотрели корабль, познакомились с капитаном и убедились в высоком качестве всего оснащения. Уже на следующий день мы должны были отправиться в путь. Однако утром по дипломатическим каналам польскому правительству поступила угроза. Шведы протестовали против того, что польское водолазное судно собирается помочь Петеру Баразински в осуществлении его намерения произвести спуски к «Эстонии».
Это послание шведов было выдержано в очень недружественном духе и заканчивалось угрозой массированных экономических санкций. Меня просто ужаснуло, что вся мощь государства была приведена в действие только для того, чтобы помешать безутешному вдовцу выполнить свое обещание погибшей супруге. Почему государство Швеция так испугалось этого?
Трупы неизвестных в ходовой рубке.
По данным фирмы Rockwater, в процессе водолазных погружений с 1 по 3 декабря 1994 года были отсняты четыре кассеты видеозаписей...Невозможно рассмотреть и три трупа в ходовой рубке, поскольку они были засвечены таким же образом. Вопреки утверждениям сообщения комиссии JAIC, эти трупы были довольно подробно осмотрены самими водолазами, поскольку в сообщении фирмы Rockwater говорится, что «трупы в ходовой рубке несли на себе следы разложения, но в общем оставались неповрежденными». А в аналитической записке Йохана Франсо-на в дополнение к этому сказано: «В ходовой рубке, где отсутствовали стекла во многих окнах, эти трупы были атакованы рыбами». При этом, оказывается, водолазы даже не попытались идентифицировать трупы по знакам различия на их униформе, поскольку, как это утверждает Бёрье Стенстрём, это не имело никакого смысла, ведь «водолазы не знали в лицо никого из жертв катастрофы. Спрашивается, как они могли бы быть идентифицированы ими?».
Это не очень умное утверждение, поскольку, находясь на службе, офицеры парома всегда надевали униформу, поэтому хотя бы заснять погоны на их форменных рубашках или куртках, чтобы впоследствии точно их идентифицировать, было бы естественным решением. А знание того, кто именно в момент крушения находился в ходовой рубке, было бы важной документированной информацией. Как нам известно, в ходовой рубке в момент катастрофы находились второй вахтенный офицер Торми Эйнсалу и четвертый вахтенный офицер Каимар Кикас. А на записи сигнала бедствия были опознаны голоса второго, третьего и первого вахтенных офицеров.
Согласно показаниям Хенрика Силласте, второй и третий вахтенные офицеры покинули рубку и спустились на палубу VII, когда он сам уже находился на спасательном плоту. Таммес был поднят из воды мертвым, а труп Эйнсалу вообще не был найден. Но ни тот ни другой уже не находились в ходовой рубке. Юхан Херма и Каимар Кикас еще могли задержаться там и утонуть вместе с паромом. Кикас вначале проходил по списку спасенных, а затем таинственным образом исчез из него, как и капитан Пихт. Неизвестно и местонахождение капитана Андрессона.
..Дополнительные подробности о трех трупах, упоминаемых водолазами фирмы Rockwater, описывает в своей книге «Неоконченный вахтенный журнал» Анди Мейстер: «Утопленник, находившийся вблизи двери левого борта, был одет в коричневый или красно-коричневый костюм или блейзер, а труп под флажным ящиком имел татуировку на правой руке».
...Ни капитан Андрессон, ни первый вахтенный офицер Кикас никаких татуировок не имели, и никто них не был одет в красно-коричневый костюм. Получается, в ходовой рубке обнаружены двое неизвестных. Два других трупа это, возможно, Кикас и Херма, и то лишь при условии, что сообщение о спасении Кикаса оказалось ошибочным. В противном случае в рубке появляются уже трое неизвестных. Почему шведы до сих пор держат в секрете число и идентичность жертв кораблекрушения, обнаруженных в ходовой рубке? И где капитан Андрессон?
Для опытных полицейских следователей татуировка на руке является очень важным исходным пунктом для определения личности.
Такие несловесные признаки идентификации личности особенно распространены среди русских и чеченских мафиозных структур. Уже на основании такой татуировки можно сделать далеко идущие выводы.