ПРЕДПРАЗДНИЧНОЕ НАВАЖДЕНИЕ
ПРЕДПРАЗДНИЧНОЕ НАВАЖДЕНИЕ
У меня в квартире завелись тараканы.
Не простые, а с упитанного сверчка величиной.
Ладно бы просто выскакивали из щелей, хватали крошки и улепетывали. Нет - выходили нагло, не торопясь, цепочками по несколько особей - точно как менты, которые мирную демонстрацию идут разгонять.
Раздавил одну процессию - вылезла другая. Ту ликвидировал - появились еще две. Протоптался по ним, потом вспомнил, что это не просто так, что это у них свадьба. Все жуки таким образом спариваются.
Стало стыдно и неприятно, пошел гулять.
Недолго гулял: оказалась, школу, которая у меня в двух минутах от дома, какая-то сволочь сносить вознамерилась. Пол-школы уже нет, котлован рядом копают. И вечер промозглый, желтые фонари, морось. Никакого покоя!
Застройщик тут как тут. Важный, в костюме, в каске. Машина рядом, черная и длинная, как катафалк, охранники.
- Что же ты, подлец, делаешь! - восклицаю я, подойдя ближе. - Детей тебе не жалко!
Он охране делает знак - мол, сам разберусь, прыгает в яму, из-под ковша экскаватора достает банку с какими-то такими останками, что раздавленные тараканы лучше выглядят, выбирается, показывает мне:
- Шумел здесь недавно один умнячок. Мешал мне работать. Вот что от него осталось. Всё понятно?
Торопею, смотрю на банку, на застройщика и вдруг понимаю, что это не просто бандит, а целый олигарх Тимченко, лучший путинский друг, и все ему трын-трава, и он меня сейчас самого в банку упакует и в котлован зароет. То есть, может, лицо у него другое, но я знаю, что Тимченко это, точно Тимченко, надо мне ноги уносить подобру-поздорову, а я вместо этого проявляю геройство, манифестирую негодование, кричу в знак протеста.
- Банду Путина!.. - просыпаюсь я, холодея, - под… суд. Под… суд! Суд!
За окном Киев. Утро. Солнце. Тараканов нет. Ничего подобного у нас невозможно.
Правда ведь, невозможно?
Дмитрий Десятерик, «День»
У меня в квартире завелись тараканы.
Не простые, а с упитанного сверчка величиной.
Ладно бы просто выскакивали из щелей, хватали крошки и улепетывали. Нет - выходили нагло, не торопясь, цепочками по несколько особей - точно как менты, которые мирную демонстрацию идут разгонять.
Раздавил одну процессию - вылезла другая. Ту ликвидировал - появились еще две. Протоптался по ним, потом вспомнил, что это не просто так, что это у них свадьба. Все жуки таким образом спариваются.
Стало стыдно и неприятно, пошел гулять.
Недолго гулял: оказалась, школу, которая у меня в двух минутах от дома, какая-то сволочь сносить вознамерилась. Пол-школы уже нет, котлован рядом копают. И вечер промозглый, желтые фонари, морось. Никакого покоя!
Застройщик тут как тут. Важный, в костюме, в каске. Машина рядом, черная и длинная, как катафалк, охранники.
- Что же ты, подлец, делаешь! - восклицаю я, подойдя ближе. - Детей тебе не жалко!
Он охране делает знак - мол, сам разберусь, прыгает в яму, из-под ковша экскаватора достает банку с какими-то такими останками, что раздавленные тараканы лучше выглядят, выбирается, показывает мне:
- Шумел здесь недавно один умнячок. Мешал мне работать. Вот что от него осталось. Всё понятно?
Торопею, смотрю на банку, на застройщика и вдруг понимаю, что это не просто бандит, а целый олигарх Тимченко, лучший путинский друг, и все ему трын-трава, и он меня сейчас самого в банку упакует и в котлован зароет. То есть, может, лицо у него другое, но я знаю, что Тимченко это, точно Тимченко, надо мне ноги уносить подобру-поздорову, а я вместо этого проявляю геройство, манифестирую негодование, кричу в знак протеста.
- Банду Путина!.. - просыпаюсь я, холодея, - под… суд. Под… суд! Суд!
За окном Киев. Утро. Солнце. Тараканов нет. Ничего подобного у нас невозможно.
Правда ведь, невозможно?
Дмитрий Десятерик, «День»