Моё увлечение № 4 - Удивительные люди Белла Ахмадулина.
Завидна мне извечная привычка
быть женщиной и мужнею женою,
но уж таков присмотр небес за мною,
что ничего из этого не вышло.
Белла Ахмадулина.
Люблю поэзию Беллы. Она ни на кого не похожа. Её стихи завораживают. А если ещё и слушать как она их читает,
то голос и слова долго будут преследовать, как послевкусие хорошего пьянящего вина.
Сегодня ей бы исполнилось 78. Слово "бы" - ранит. Она умерла в ноябре 2010 года
В 1997 году, 26 апреля Белла Ахатовна Ахмадулина приехала в Чикаго со своим мужем Борисом Мессерером.
Вечер проходил в зале ОРТ института. Зал был заполнен не толпой, а людьми знающими Беллу и её поэзию.
Маленькая, худенькая Белла с удивительной элегантностью подходила к краю сцены и читала:
"Твой дом, не ведая беды,
меня встречал и в щеку чмокал.
Как будто рыба из воды,
сервиз выглядывал из стекол."
На её руках туско сверкали кольца с большими камнями. Почти на каждом пальце. И если бы я увидела их на ком-то другом,
то мне бы это показалось безвкусицей. А на ней это только подчёркивало её женственность. Она поднимала очки и вглядывалась в зал.
На её тоненькой шее выступали и подрагивали от её удивительного тембра голоса, голубые вены. Эти фото были сняты ещё на плёночный фотоаппарат.
Я их отсканировала и портрет Беллы просто необычайно удачен с моей точки зрения.
На сцене сидел Борис и с восторгом внимал ей.
Когда я уезжала из Харькова на противоположную сторону земного шара, я увезла с обой несколько виниловых пластинок - Белла Ахмадулина, Анна Ахматова и
Марина Цветаева.
Я, зажав мою стеснительность в кулак, вышла к Белле за автографом.:
Вот эти пластинки и книга.
На следующий день после концерта, чикагские организаторы её творческого вечера, по плану захотели показать Белле и Борису мемориал, построенный
на кладбище, где хоронят многих из бывшего СССР. Мемориал представлет стену, на которой эмигранты, приехавшие в Америку из разных городов,
получили возможность поставить таблички с именами умерших или убитых родных и близких, похороненных где-то там далеко, куда они не могут прийти
к ним с поминальной молитвой.
Организаторы захотели сделать фото на фоне мемориала. Фото делал Виктор Каневский, которого я и привезла к месту встречи и оказалась невольным
участником события.
Моросил противный и надоедливый дождь. Я помню Борис Асафофич не хотел фотографироваться на фоне мемориала. И я понимала почему.
Что-то есть сакральное в местах захоронения и фотографироваться на фоне могил похоже на нарушение их святости и покоя.
Снимки были сделаны. Я помню в воскресной газете была заметка о Белле, её таланте и мемориале.
Потом мы шли с Беллой назад и говорили о Москве, поэзии, Чикаго. Мы потом сели в разные машины и разъехались. Её увезли в Милвоки.
Я помню её прекрасное лицо, когда она открыла окно машины и прощально взмахнула рукой.
быть женщиной и мужнею женою,
но уж таков присмотр небес за мною,
что ничего из этого не вышло.
Белла Ахмадулина.
Люблю поэзию Беллы. Она ни на кого не похожа. Её стихи завораживают. А если ещё и слушать как она их читает,
то голос и слова долго будут преследовать, как послевкусие хорошего пьянящего вина.
Сегодня ей бы исполнилось 78. Слово "бы" - ранит. Она умерла в ноябре 2010 года
В 1997 году, 26 апреля Белла Ахатовна Ахмадулина приехала в Чикаго со своим мужем Борисом Мессерером.
Вечер проходил в зале ОРТ института. Зал был заполнен не толпой, а людьми знающими Беллу и её поэзию.
Маленькая, худенькая Белла с удивительной элегантностью подходила к краю сцены и читала:
"Твой дом, не ведая беды,
меня встречал и в щеку чмокал.
Как будто рыба из воды,
сервиз выглядывал из стекол."
На её руках туско сверкали кольца с большими камнями. Почти на каждом пальце. И если бы я увидела их на ком-то другом,
то мне бы это показалось безвкусицей. А на ней это только подчёркивало её женственность. Она поднимала очки и вглядывалась в зал.
На её тоненькой шее выступали и подрагивали от её удивительного тембра голоса, голубые вены. Эти фото были сняты ещё на плёночный фотоаппарат.
Я их отсканировала и портрет Беллы просто необычайно удачен с моей точки зрения.
На сцене сидел Борис и с восторгом внимал ей.
Когда я уезжала из Харькова на противоположную сторону земного шара, я увезла с обой несколько виниловых пластинок - Белла Ахмадулина, Анна Ахматова и
Марина Цветаева.
Я, зажав мою стеснительность в кулак, вышла к Белле за автографом.:
Вот эти пластинки и книга.
На следующий день после концерта, чикагские организаторы её творческого вечера, по плану захотели показать Белле и Борису мемориал, построенный
на кладбище, где хоронят многих из бывшего СССР. Мемориал представлет стену, на которой эмигранты, приехавшие в Америку из разных городов,
получили возможность поставить таблички с именами умерших или убитых родных и близких, похороненных где-то там далеко, куда они не могут прийти
к ним с поминальной молитвой.
Организаторы захотели сделать фото на фоне мемориала. Фото делал Виктор Каневский, которого я и привезла к месту встречи и оказалась невольным
участником события.
Моросил противный и надоедливый дождь. Я помню Борис Асафофич не хотел фотографироваться на фоне мемориала. И я понимала почему.
Что-то есть сакральное в местах захоронения и фотографироваться на фоне могил похоже на нарушение их святости и покоя.
Снимки были сделаны. Я помню в воскресной газете была заметка о Белле, её таланте и мемориале.
Потом мы шли с Беллой назад и говорили о Москве, поэзии, Чикаго. Мы потом сели в разные машины и разъехались. Её увезли в Милвоки.
Я помню её прекрасное лицо, когда она открыла окно машины и прощально взмахнула рукой.