жир, войлок и музыка
- Он не летает, - вешает голову Макс, - пора это признать.
- Может, хвост потяжелее? - предлагает Мишка.
- Нет, у него что-то плохо в самой конструкции, - мотает головой Макс, признанный голос здравого смысла. Алёнка горестно вздыхает.
Змей прекрасный - с виду. Шелковый квадрат, покрытый стимпанковыми картинками летящих воздушных шаров, найденный в секонде на Сытном рынке платок на тонких сосновых рейках. Коричнево-золотисто-бежевый, весь как бы сообщающий о полётах - и не летающий. Хвост ему сделали из подходящих по цвету лент - и, похоже, то ли лент не хватило, то ли надо было брать пластиковые. Ветер у моря был достаточный, несмотря на то, что самого моря как бы и нет. Вдоль всего берега Крестовского стоит унылый синий забор, за которым строится западный скоростной диаметр, сокращенно - Засада. Но если взобраться на бруствер, оставшийся от старого берега, выше забора - можно поймать хороший верхний ветер. Значит, действительно змей никуда не годится. Надо было бальсовые рейки брать, есть же в "Радиоуправляемых машинках", эх, дурни.
- Надо было брать корабль, - бурчит Макс. - Китайцы знают, что делают.
- А этот зато наш, - тихо возражает Алёнка, - а еще у китайского крылья того. Неполиткорректные. Мама говорит.
Ну да. Крылья у китайского корабля сделаны из шестицветной радужной ленты. Запуск такого змея может быть приравнен к политической акции. Поэтому змей висит на кухне, и в нём сидит деревянный пиратский капитан.
Змея несли в розовом огромном пакете, который сейчас торчит, свёрнутый вчетверо, у Алёнки под мышкой. Алёнка грустно разворачивает пакет, собираясь упаковать в него красивого, но неудачного змея - и тут ветер подхватывает пакет и тащит его вверх из Алёнкиных рук.
- О! - оживляется Мишка, - а это маза! Дай-ка, дай-ка! - отбирает у подруги пакет, привязывает к нему нитку и возвращает пакет вместе с катушкой. Нельзя позволять девочкам грустить, когда сам обещал порадовать.
Пакет послушно взлетает над недостижимым морем и висит там, вызывающе розовый на фоне весенного неба, покрытого мелкими облачками.
- Ну вот и змей! - хором кричат оба брата. - а ты боялась.
- Он розовый, - с сомнением возражает Алёнка. - Это, случайно, не выражает какой-нибудь дурацкой фигни?
- Ох уж эти дети! - скрипит Мишка голосом неведомого дедушки, - всё-то они знают. А ты представь, что тебе не двенадцать, а одиннадцать. Терри Пратчетт писал, что ни одна девочка с четырёх до одиннадцати лет не может обойтись без розового.
- Ну тогда ладно, - Алёнка улыбается, - только вообще-то я никогда розовый не любила. Я оранжевое люблю. Помните, как мы оранжевое ели? А смотрите, пакет летит в одну сторону, а облака наверху в другую.
- Это верховой ветер, - глубокомысленно объясняет Макс, - так бывает. Он как бы такой высокомерный, что нижний ветер ему не указ.
- А я есть хочу, - признается Мишка, - может, уже к дому пойдём? Мама обещала котлет. И сюрприз.
- Знаем мы эти сюрпризы, - хмыкает Макс, - вдруг рраз - и появляется папа. Но сейчас-то он не появится. Вон какой ветер. Аж два.
- Значит, нам достанется больше котлет, - возражает Мишка.
Розовый пакет оказался отличным летуном. Уже подобранный на расстояние метра от алёнкиного плеча, он послушно летит за ней в воздухе вдоль всего Морского проспекта, и над Крестовским мостом, и даже на Левашовском проспекте, где ветра уже гораздо меньше. И даже возле дома он и не думает падать - и там всю компанию, увенчанную бесформенным розовым монгольфьером, встречает Богдан.
Богдан тащит самый большой свой бубен и непривычно печален.
- Вот-вот, - говорит он вместо "здрасте", - тут даже пакеты летают, на Марка никакой надежды.
- Вот и мы так подумали, - кивает Макс, - зато нам достанется больше котлет, - подхватил Мишка.
- Эх, да что там котлеты, - машет Богдан, - студия сегодня свободна, если бы он с утра прилетел, мы бы ночью как раз записались. А теперь придется котлеты есть.
***
И чего я попёрся в аэропорт, - думает Марк, - подпирая подбородок кофром во Франкфурте, - ехал бы себе на машине. Как-то скептически отнёсся к идее записи богдановой музыки - ну да, в ней есть поток, движение и ритм, но это всё-таки не джаз, или джаз из другой какой-нибудь реальности - или нет, всё-таки джаз, подумаешь, другой; вот и согласился. Но не всей душой проникся. Потому и самолёт. По быстрому слетать в Питер, записаться - и обратно. Но сейчас, когда в Питере такой внезапный ветер, что рейс отложили на шесть часов, вдруг понял, что почему-то уже очень хочет записать эту музыку. Особенно эту вот вещь на тринадцать минут, на семь четвертей, тум тудум тум тум тум тум тум, Марк рассеянно открывает кофр, достаёт сакс, облизывает мундштук и начинает тихонько наигрывать тему, которую уже придумал тогда, на крыше - прямо в зале ожидания, ну да, отлично бы легла эта тема, если бы быть сейчас в Питере, но там ветер, другой ветер. Марк играет, и вокруг собираются скучающие пассажиры, и даже проходящие мимо работники аэропорта не возражают, ну, сакс такое дело, все любят сакс. Старичок с виду лет ста, в модной тирольской шляпе, у другого человека ее назвали бы хипстерской, но с этим всё понятно, позапрошлая еще эпоха, недовольно качает головой, подтаскивает к себе из-под марковой ноги кофр и кладет туда десять евро. А Марк и не смотрит - потому что вот там у него переход из си в ре, и можно его вот так вот отличненько обыграть, и вообще сильный такой переход, Богдан вообще молодец, играл бы настоящий джаз - цены бы ему не было, но и так нет. Марк заканчивает тему и озадаченно смотрит в кофр, наполненный россыпью разноцветных бумажек. Как-то и не рассчитывал. Вроде взрослый уже человек, чтобы в аэропортах сейшенить. Но рассевшаяся вокруг толпа явно хочет еще - а вот Марк больше не хочет. Идет к стойке сдачи билетов, и сдаёт билет, и берет такси, и едет домой. Нет надежды на самолёт. А на белый автобус - есть.
Да, белый автобус - это совсем другое дело. Можно взять побольше всяких полезных штук для пацанов, а для Лизы давным-давно уже припасён каллиграфический набор - чернила и перья, и целый чистый фолиант из настоящего пергамента. Ну, как бы в качестве извинения за опоздание. Зато, пока едешь, стихнет этот чертов чужак, внезапный питерский ветер без имени. А в книге они с Машкой что-нибудь напишут. Не пропадёт вещь.
День уже клонится к вечеру, Марк мчится по автобану, жалея, что нельзя играть и рулить одновременно. И напарник бы какой-нибудь пригодился. Тридцать четыре часа рулить без остановки, не считая въезда в Россию в Нарве - это вам не жук накакал. Вот если бы кто-нибудь сменил. Или если бы можно было играть.
После первой заправки Марк присаживается на курительной площадке с чашечкой крепчайшего кофе, лезет в карман за трубкой, но вместо трубки в кармане обнаруживается казу. Ну да, один из близнецов, не запомнил, который, подарил ему на память. Смешная жестяная штучка, похожая на курительную трубку, с тоненькой мембраной в чашке, лучшая замена расческе с бумажкой. Марк передумывает курить, в два глотка выхлёбывает кофе, вставляет в рот казу и поёт на пробу несколько нот. Ага, это можно делать без помощи рук! Так это же резко меняет дело.
И вот маленький белый автобус катит по автобану, наполненный музыкой, очень похожей на сакс. Ну, почти сакс. Маленький, карманный, жужжащий, с человеческим голосом.
***
Богдан валяется на кухонном диванчике, одинокий и несчастный, а вокруг него кипит жизнь. Лиза бодро топчет кнопки рядом, в кресле, Машка в ванной, крича "жир и войлок, жир и войлок!" стрижет вонючую козлиную шкуру, купленную у басурман для нового бубна, дети вообще всегда находят чем заняться, и только Богдану некуда себя деть. И не хочется звонить звукорежу, отменять сессию.
- Лиза, - спрашивает он, - а чего вы с Мариком вместе не живёте? Так было бы хорошо, никуда не надо летать.
- Ха, - отвечает Лиза, не поднимая головы от ноутбука, - вы с Машкой вот тоже не особенно живёте. А всё больше у меня тусуетесь. Стучите в бубны и козлов стрижёте.
- Ну так это как-то само получается, - пожимает плечами Богдан, - дитя хочет к бандитам, Машка хочет стричь козла в светлой ванной, ты добрая, и диванчик у тебя тут удался. И потом, отсюда до студии рукой подать.
- Ну вот, - кивает Лиза, - а у нас само не получается. Сам же знаешь, у эльфа и ветра не спрашивай ответа, оба скажут в ответ: что да, то и нет.
- Ну, это перевод, - меланхолично отмахивается Богдан, - в оригинале не было ветра, только эльфы.
- Зато у нас эльфов явная недостача, - смеётся Лиза.
- Ну да, вон Алёнка у нас вполне эльфичная. Да и Машечка подойдёт, если что.
- Ну, не знаю. Ты вот на нее посмотри. Кочевница, объятая козлами.
Богдан послушно поднимается и идет смотреть на Машу. Маша, с широченным, но коротким ножом, ворочает в ванне с водой подозрительно жуткого цвета жуткую же шкуру, отстригая от нее дырчатые пластины войлока, в которые уже свалялась козлиная шерсть, и выглядит при этом действительно не слишком эльфичной. Кровожадной и довольной. Жир и войлок, все радости разом. Не успев оглянуться, Богдан обнаруживает себя за натягиванием мокрой синеватой шкуры, еще и с мясом, на здоровенную раму, которую Машка успела уже заготовить. Потом начинают в два ножа срезать с нее жир и мясо, свежая шкура прогибается, не очень удобно, и Богдан подтягивает, подтягивает ее, пока она не натягивается почти как на настоящем бубне. Ну вот и занятие на вечер нашлось, да еще и такое приятное и привычное.
А как, оказывается, муторно шкуру мездрить! Понятно теперь, почему барабанная кожа такая дорогая. Но в два ножа выходит даже весело. Когда Маша решает, что шкура условно вычищена, Богдан на пробу ударяет в нее костяшками пальцев, и она звучит - тихо, конечно, мокрая же, но с этаким гулким призвуком, обещая будущий ритм.
И в этот момент раздается звонок в дверь.
За дверью стоит Марк - большой, рыжий, с плеча свисает кофр, в руке огромная сумка, под глазами тёмные круги.
Лиза восторженно смотрит на него - и непонимающе в окно. Там несутся темные вечерние тучи, гнутся ветви вяза.
- Возможно, я вам наводнение привёз, - сонным голосом говорит Марк, - я же юго-западный. Извините, если что, я тут посплю... - и моментально засыпает на кухонном диванчике.
Близнецы выходят на кухню, разглядывают спящего отца, и Мишка шепотом говорит Максу: "Так вот чего сегодня два ветра было, один поверх другого. А наш, походу, третий. Это чего, фестиваль ветров?" А Макс шепчет ему в ответ: "Раз так, давай всё-таки завтра корабль выгуляем."
- Так я не понял, - говорит Богдан, - во-первых, как. С утра же еще из аэропорта звонил, что рейс задерживается. А вон белый автобус под окном. Во-вторых, мне звукорежу-то звонить сессию отменять?
- Ничего не отменять, - не открывая глаз, говорит Марк, - я щаз.
Через час Марк внезапно садится и бодрым голосом сообщает близнецам, пьющим вечерний чай с видом на папу:
- Ваша казу - страшная сила! Никогда бы не подумал, что можно играть настоящую музыку на такой игрушечной штучке.
- А ты на ней играл?! - удивляется Мишка. Он-то подарил отцу хреновинку, чтобы хоть что-то подарить. Что вообще можно подарить человеку, который всегда привозит то, что нужно, и вообще ветер?
- Ну так я же здесь, - разводит руками Марк. - Это была настоящая музыка, я же говорю.
- А ветра?
Марк пожимает плечами.
- Бывают такие дни, - поднимает он палец, - когда только музыка имеет значение. А остальное фигня, условности. Время там или другие ветра. А у Богдана музыка настоящая. Хоть и не джаз. Я такую залепуху придумал, вам всем понравится. Пошли, запишем.
Богдан подхватывает бубен и думает, что в магических делах наверняка одним казу не обойдёшься. Это же даже не варган, игрушка почти бессмысленная. Преодолевать времена и пространства лучше все-таки на бубне, особенно мужикам. Так что новая козлиная шкура молодец, не зря Богдан в неё ударил, вот она проводником и сработала, в нужное место, в нужное время.
Хороший будет бубен, по всему видно.
***
Участвовали темы:
высокая парусность розовых пакетов от ananas_raz
ходили к морю, вылавливали всякий мусор, но золотую рыбку так и не поймалиот silver_mew(от нее, правда, почти ничего и не осталось, ходили к морю, не нашли моря, а золотая рыбка сама прилетела)
Осаливаю stoshagownozad, и она уже назначает только рецензентов и завершает таким образом игру.
А я рецензентов не назначаю. Пусть кто хочет что-нибудь скажет. Хотя чего тут говорить, ребята классно тусуются, такое ощущение, вообще без нашего участия. А я только знай за ними записывай.
- Может, хвост потяжелее? - предлагает Мишка.
- Нет, у него что-то плохо в самой конструкции, - мотает головой Макс, признанный голос здравого смысла. Алёнка горестно вздыхает.
Змей прекрасный - с виду. Шелковый квадрат, покрытый стимпанковыми картинками летящих воздушных шаров, найденный в секонде на Сытном рынке платок на тонких сосновых рейках. Коричнево-золотисто-бежевый, весь как бы сообщающий о полётах - и не летающий. Хвост ему сделали из подходящих по цвету лент - и, похоже, то ли лент не хватило, то ли надо было брать пластиковые. Ветер у моря был достаточный, несмотря на то, что самого моря как бы и нет. Вдоль всего берега Крестовского стоит унылый синий забор, за которым строится западный скоростной диаметр, сокращенно - Засада. Но если взобраться на бруствер, оставшийся от старого берега, выше забора - можно поймать хороший верхний ветер. Значит, действительно змей никуда не годится. Надо было бальсовые рейки брать, есть же в "Радиоуправляемых машинках", эх, дурни.
- Надо было брать корабль, - бурчит Макс. - Китайцы знают, что делают.
- А этот зато наш, - тихо возражает Алёнка, - а еще у китайского крылья того. Неполиткорректные. Мама говорит.
Ну да. Крылья у китайского корабля сделаны из шестицветной радужной ленты. Запуск такого змея может быть приравнен к политической акции. Поэтому змей висит на кухне, и в нём сидит деревянный пиратский капитан.
Змея несли в розовом огромном пакете, который сейчас торчит, свёрнутый вчетверо, у Алёнки под мышкой. Алёнка грустно разворачивает пакет, собираясь упаковать в него красивого, но неудачного змея - и тут ветер подхватывает пакет и тащит его вверх из Алёнкиных рук.
- О! - оживляется Мишка, - а это маза! Дай-ка, дай-ка! - отбирает у подруги пакет, привязывает к нему нитку и возвращает пакет вместе с катушкой. Нельзя позволять девочкам грустить, когда сам обещал порадовать.
Пакет послушно взлетает над недостижимым морем и висит там, вызывающе розовый на фоне весенного неба, покрытого мелкими облачками.
- Ну вот и змей! - хором кричат оба брата. - а ты боялась.
- Он розовый, - с сомнением возражает Алёнка. - Это, случайно, не выражает какой-нибудь дурацкой фигни?
- Ох уж эти дети! - скрипит Мишка голосом неведомого дедушки, - всё-то они знают. А ты представь, что тебе не двенадцать, а одиннадцать. Терри Пратчетт писал, что ни одна девочка с четырёх до одиннадцати лет не может обойтись без розового.
- Ну тогда ладно, - Алёнка улыбается, - только вообще-то я никогда розовый не любила. Я оранжевое люблю. Помните, как мы оранжевое ели? А смотрите, пакет летит в одну сторону, а облака наверху в другую.
- Это верховой ветер, - глубокомысленно объясняет Макс, - так бывает. Он как бы такой высокомерный, что нижний ветер ему не указ.
- А я есть хочу, - признается Мишка, - может, уже к дому пойдём? Мама обещала котлет. И сюрприз.
- Знаем мы эти сюрпризы, - хмыкает Макс, - вдруг рраз - и появляется папа. Но сейчас-то он не появится. Вон какой ветер. Аж два.
- Значит, нам достанется больше котлет, - возражает Мишка.
Розовый пакет оказался отличным летуном. Уже подобранный на расстояние метра от алёнкиного плеча, он послушно летит за ней в воздухе вдоль всего Морского проспекта, и над Крестовским мостом, и даже на Левашовском проспекте, где ветра уже гораздо меньше. И даже возле дома он и не думает падать - и там всю компанию, увенчанную бесформенным розовым монгольфьером, встречает Богдан.
Богдан тащит самый большой свой бубен и непривычно печален.
- Вот-вот, - говорит он вместо "здрасте", - тут даже пакеты летают, на Марка никакой надежды.
- Вот и мы так подумали, - кивает Макс, - зато нам достанется больше котлет, - подхватил Мишка.
- Эх, да что там котлеты, - машет Богдан, - студия сегодня свободна, если бы он с утра прилетел, мы бы ночью как раз записались. А теперь придется котлеты есть.
***
И чего я попёрся в аэропорт, - думает Марк, - подпирая подбородок кофром во Франкфурте, - ехал бы себе на машине. Как-то скептически отнёсся к идее записи богдановой музыки - ну да, в ней есть поток, движение и ритм, но это всё-таки не джаз, или джаз из другой какой-нибудь реальности - или нет, всё-таки джаз, подумаешь, другой; вот и согласился. Но не всей душой проникся. Потому и самолёт. По быстрому слетать в Питер, записаться - и обратно. Но сейчас, когда в Питере такой внезапный ветер, что рейс отложили на шесть часов, вдруг понял, что почему-то уже очень хочет записать эту музыку. Особенно эту вот вещь на тринадцать минут, на семь четвертей, тум тудум тум тум тум тум тум, Марк рассеянно открывает кофр, достаёт сакс, облизывает мундштук и начинает тихонько наигрывать тему, которую уже придумал тогда, на крыше - прямо в зале ожидания, ну да, отлично бы легла эта тема, если бы быть сейчас в Питере, но там ветер, другой ветер. Марк играет, и вокруг собираются скучающие пассажиры, и даже проходящие мимо работники аэропорта не возражают, ну, сакс такое дело, все любят сакс. Старичок с виду лет ста, в модной тирольской шляпе, у другого человека ее назвали бы хипстерской, но с этим всё понятно, позапрошлая еще эпоха, недовольно качает головой, подтаскивает к себе из-под марковой ноги кофр и кладет туда десять евро. А Марк и не смотрит - потому что вот там у него переход из си в ре, и можно его вот так вот отличненько обыграть, и вообще сильный такой переход, Богдан вообще молодец, играл бы настоящий джаз - цены бы ему не было, но и так нет. Марк заканчивает тему и озадаченно смотрит в кофр, наполненный россыпью разноцветных бумажек. Как-то и не рассчитывал. Вроде взрослый уже человек, чтобы в аэропортах сейшенить. Но рассевшаяся вокруг толпа явно хочет еще - а вот Марк больше не хочет. Идет к стойке сдачи билетов, и сдаёт билет, и берет такси, и едет домой. Нет надежды на самолёт. А на белый автобус - есть.
Да, белый автобус - это совсем другое дело. Можно взять побольше всяких полезных штук для пацанов, а для Лизы давным-давно уже припасён каллиграфический набор - чернила и перья, и целый чистый фолиант из настоящего пергамента. Ну, как бы в качестве извинения за опоздание. Зато, пока едешь, стихнет этот чертов чужак, внезапный питерский ветер без имени. А в книге они с Машкой что-нибудь напишут. Не пропадёт вещь.
День уже клонится к вечеру, Марк мчится по автобану, жалея, что нельзя играть и рулить одновременно. И напарник бы какой-нибудь пригодился. Тридцать четыре часа рулить без остановки, не считая въезда в Россию в Нарве - это вам не жук накакал. Вот если бы кто-нибудь сменил. Или если бы можно было играть.
После первой заправки Марк присаживается на курительной площадке с чашечкой крепчайшего кофе, лезет в карман за трубкой, но вместо трубки в кармане обнаруживается казу. Ну да, один из близнецов, не запомнил, который, подарил ему на память. Смешная жестяная штучка, похожая на курительную трубку, с тоненькой мембраной в чашке, лучшая замена расческе с бумажкой. Марк передумывает курить, в два глотка выхлёбывает кофе, вставляет в рот казу и поёт на пробу несколько нот. Ага, это можно делать без помощи рук! Так это же резко меняет дело.
И вот маленький белый автобус катит по автобану, наполненный музыкой, очень похожей на сакс. Ну, почти сакс. Маленький, карманный, жужжащий, с человеческим голосом.
***
Богдан валяется на кухонном диванчике, одинокий и несчастный, а вокруг него кипит жизнь. Лиза бодро топчет кнопки рядом, в кресле, Машка в ванной, крича "жир и войлок, жир и войлок!" стрижет вонючую козлиную шкуру, купленную у басурман для нового бубна, дети вообще всегда находят чем заняться, и только Богдану некуда себя деть. И не хочется звонить звукорежу, отменять сессию.
- Лиза, - спрашивает он, - а чего вы с Мариком вместе не живёте? Так было бы хорошо, никуда не надо летать.
- Ха, - отвечает Лиза, не поднимая головы от ноутбука, - вы с Машкой вот тоже не особенно живёте. А всё больше у меня тусуетесь. Стучите в бубны и козлов стрижёте.
- Ну так это как-то само получается, - пожимает плечами Богдан, - дитя хочет к бандитам, Машка хочет стричь козла в светлой ванной, ты добрая, и диванчик у тебя тут удался. И потом, отсюда до студии рукой подать.
- Ну вот, - кивает Лиза, - а у нас само не получается. Сам же знаешь, у эльфа и ветра не спрашивай ответа, оба скажут в ответ: что да, то и нет.
- Ну, это перевод, - меланхолично отмахивается Богдан, - в оригинале не было ветра, только эльфы.
- Зато у нас эльфов явная недостача, - смеётся Лиза.
- Ну да, вон Алёнка у нас вполне эльфичная. Да и Машечка подойдёт, если что.
- Ну, не знаю. Ты вот на нее посмотри. Кочевница, объятая козлами.
Богдан послушно поднимается и идет смотреть на Машу. Маша, с широченным, но коротким ножом, ворочает в ванне с водой подозрительно жуткого цвета жуткую же шкуру, отстригая от нее дырчатые пластины войлока, в которые уже свалялась козлиная шерсть, и выглядит при этом действительно не слишком эльфичной. Кровожадной и довольной. Жир и войлок, все радости разом. Не успев оглянуться, Богдан обнаруживает себя за натягиванием мокрой синеватой шкуры, еще и с мясом, на здоровенную раму, которую Машка успела уже заготовить. Потом начинают в два ножа срезать с нее жир и мясо, свежая шкура прогибается, не очень удобно, и Богдан подтягивает, подтягивает ее, пока она не натягивается почти как на настоящем бубне. Ну вот и занятие на вечер нашлось, да еще и такое приятное и привычное.
А как, оказывается, муторно шкуру мездрить! Понятно теперь, почему барабанная кожа такая дорогая. Но в два ножа выходит даже весело. Когда Маша решает, что шкура условно вычищена, Богдан на пробу ударяет в нее костяшками пальцев, и она звучит - тихо, конечно, мокрая же, но с этаким гулким призвуком, обещая будущий ритм.
И в этот момент раздается звонок в дверь.
За дверью стоит Марк - большой, рыжий, с плеча свисает кофр, в руке огромная сумка, под глазами тёмные круги.
Лиза восторженно смотрит на него - и непонимающе в окно. Там несутся темные вечерние тучи, гнутся ветви вяза.
- Возможно, я вам наводнение привёз, - сонным голосом говорит Марк, - я же юго-западный. Извините, если что, я тут посплю... - и моментально засыпает на кухонном диванчике.
Близнецы выходят на кухню, разглядывают спящего отца, и Мишка шепотом говорит Максу: "Так вот чего сегодня два ветра было, один поверх другого. А наш, походу, третий. Это чего, фестиваль ветров?" А Макс шепчет ему в ответ: "Раз так, давай всё-таки завтра корабль выгуляем."
- Так я не понял, - говорит Богдан, - во-первых, как. С утра же еще из аэропорта звонил, что рейс задерживается. А вон белый автобус под окном. Во-вторых, мне звукорежу-то звонить сессию отменять?
- Ничего не отменять, - не открывая глаз, говорит Марк, - я щаз.
Через час Марк внезапно садится и бодрым голосом сообщает близнецам, пьющим вечерний чай с видом на папу:
- Ваша казу - страшная сила! Никогда бы не подумал, что можно играть настоящую музыку на такой игрушечной штучке.
- А ты на ней играл?! - удивляется Мишка. Он-то подарил отцу хреновинку, чтобы хоть что-то подарить. Что вообще можно подарить человеку, который всегда привозит то, что нужно, и вообще ветер?
- Ну так я же здесь, - разводит руками Марк. - Это была настоящая музыка, я же говорю.
- А ветра?
Марк пожимает плечами.
- Бывают такие дни, - поднимает он палец, - когда только музыка имеет значение. А остальное фигня, условности. Время там или другие ветра. А у Богдана музыка настоящая. Хоть и не джаз. Я такую залепуху придумал, вам всем понравится. Пошли, запишем.
Богдан подхватывает бубен и думает, что в магических делах наверняка одним казу не обойдёшься. Это же даже не варган, игрушка почти бессмысленная. Преодолевать времена и пространства лучше все-таки на бубне, особенно мужикам. Так что новая козлиная шкура молодец, не зря Богдан в неё ударил, вот она проводником и сработала, в нужное место, в нужное время.
Хороший будет бубен, по всему видно.
***
Участвовали темы:
высокая парусность розовых пакетов от ananas_raz
ходили к морю, вылавливали всякий мусор, но золотую рыбку так и не поймалиот silver_mew(от нее, правда, почти ничего и не осталось, ходили к морю, не нашли моря, а золотая рыбка сама прилетела)
Осаливаю stoshagownozad, и она уже назначает только рецензентов и завершает таким образом игру.
А я рецензентов не назначаю. Пусть кто хочет что-нибудь скажет. Хотя чего тут говорить, ребята классно тусуются, такое ощущение, вообще без нашего участия. А я только знай за ними записывай.