Глава Третья: Чаша-Мухомор
Два дня прошли как ожидание путешествия, о котором неизвестно ничего. Так волнуются люди, которые хотят полететь куда-то, где никогда не бывали. Я помню, как я купил билет в Лондон. Сначала надо было оформить визу, купить билеты, найти гостиницу. И в последние дни перед вылетом, я был пойман в круг мыслей: а что будет, если рейс отменят? А если меня не пустят на границе? А если самолёт упадёт (я очень этого боюсь), и лучше не лететь вовсе и сдать билет, потерять доллары (я напишу больше злых писем!), сидеть дома и поехать кататься на велике в осенний прозрачный Битцевский Парк? Но я всегда хотел увидеть Биг-Бен (пожалуйста, не смейтесь!), Тауэр, пройтись по Бейкер стрит (теперь я уже и правда смущаюсь), и… нет, я не буду продолжать этот список. Моего позора и так хватит. Более того, это не важно; важно лишь то, что я был пойман в этот круг мысли, и бегал по нему, бегал, и бегал ещё.
В эти дни, я думал так: «Придут посланцы Великого Господина Синего Цвета и вырвут меня из этой осточертевшей жизни». «Нет, нет, мне надо позвонить в психушку». «Это просто был плохой сон и танины нервы». «Я жду вас, посланцы». В какой-то момент я стал считать эти круги. За два дня я насчитал около пятидесяти и сбился.
Вечером третьего дня меня начало трясти. Я правда хотел увидеть Великого Господина Синего Цвета. Это был мой единственный шанс, это стало моей голубой мечтой.
Я помнил, что мне надо лечь спать. Всякий раз, когда мне надо было отправляться в путешествие, надо было вовремя проснуться. Теперь, чтобы отправиться в путешествие, нужно было вовремя уснуть.
Поразительно, но как только я лёг на кровать и укрылся одеялом, я мгновенно уснул. Знакомый бородатый портье хитро прищурился и просил купить у него пескарей. Я уже было достал кошелёк и хотел заплатить ему, как услышал.
- Проснись, рождённый женщиной! - Я проснулся у себя дома на С*** улице и увидел над собой двух угрюмых и высоких мужчин.
Моё сердце забилось. Я не думал, что я когда-нибудь буду так удивляться и радоваться.
- Доброй ночи, - сказал я.
- Мы пришли за тобой. Рождённый женщиной, знай, мы - вестники-посланцы Великого Владыки Синего Цвета. Я - Господин Васильковый Цвет, а мой напарник - Господин Последний Фиолетовый. Правильно ли я понимаю, что мы говорим Михаилом Петровичем Желваковым, 19** года рождения, холост, не привлекался, не служил, любимый цвет - прочерк?
- Да, это я. А где Господин Нежнейшая Лазурь?
- Сегодня он не мог прийти и поэтому с тобой буду я, Господин Последний Фиолетовый.
Как ни странно, но Господин Последний Фиолетовый выглядел почти нейтрально. Я не могу сказать, что он выглядел весёлым, но по сравнению с Господином Нежнейшей Лазурью он был просто весельчаком. То есть, как и от остальных, от него разило каким-то финальным ощущением мрачности, замкнутости и угрюмости, которых я не видел ни у кого из своих знакомых. Даже Аня, у которой была клиническая депрессия, подруга юных дней, не могла сравниться с ними по мрачности.
Однако, если у людей эта мрачность вызывала апатию, давила и подавляла, этим хмырям она была как угрю речка. Все эти господа двигались как будто в них завели не одну, а триста тысяч стальных пружин. Именно поэтому они внушали какое-то доверие. Может быть, именно поэтому я не так сильно и испугался, когда они пришли в первый раз. Мои мысли, кажется, они не могли читать.
- Рождённый женщиной, сейчас мы должны будем провести тебя в наши чертоги.
- То есть сейчас мы переместимся в какое-то пространство как в фильмах и книжках?
- Нам ничего не известно про фильмы и книжки, но мы действительно переместимся из этого мира в мир другой. Не бойся, тебе не будет от этого никакого вреда.
- И что, теперь вы мне предложите две таблетки, и я должен буду выпить синюю?
От этого они скривили свои лица, как будто я произнёс какую-то скабрезность.
- Эта шутка неумна и неуместна, - сказал Господин Васильковый Цвет.
- Только твоё невежество оправдывает тебя, рождённый женщиной, - добавил Господин Последний Фиолетовый.
Тут я разозлился.
- А мне, например, не нравится, что вы постоянно называете меня «рождённый женщиной». Это звучит глупо и высокопарно. Можете меня называть Миша, а если у вас принято выражаться не по-людски и высОко, то можете называть меня Михаил или Михаил Петрович.
Они переглянулись, и Господин Последний Фиолетовый нахмурил брови и сказал:
- То, что мы говорим не по-людски должно быть очевидно. Мы же не люди. Более того, когда мы с вами, людьми, общаемся, мы вынуждены следовать Протоколу. Будь наша воля мы бы вообще с тобой не говорили.
Господин Васильковый Цвет подхватил инициативу и продолжил:
- Кроме всего прочего, мы сейчас говорим не от себя и не по своему почину. Мы суть высокие вестники-посланники Великого Господина Синего Цвета. Чтобы проследовать за нами в наши чертоги, не надо пить никакие пилюли.
- Мы не имеем права терять больше времени, - продолжил Господин Последний Фиолетовый. - Подними свою правую руку перед собой, так чтобы костяшки пальцев были на расстоянии одной ладони от твоей переносицы. Прекрасно. (Теперь его голос был как никогда мрачен и меня охватили сомнения, что он мог быть веселее Господина Нежнейшей Лазури). Ладонь должна быть повернута от лица. Представь себе линию от своего затылка и до моей ладони. (Он вытянул свою ладонь). Эта линия должна пройти через переносицу и через костяшку среднего пальца. Она должна ударить чуть выше центра моей ладони.
Я встал с кровати (ожидая высоких посланцев-визитёров, я надел перед сном шорты и майку), встал напротив Господина Последнего Фиолетового и представил себе эту линию. Я забыл спросить вестников-посланцев, какого она, эта линия, должна быть цвета. Но я почему-то знал: она должна быть тёмно-серого холодного цвета. Как только я её представил, что-то произошло.
И снова это было на мгновенье. Я стал этой линией. Или, лучше: я всегда был этой линией, и всегда был тёмно-серого и полностью остывшего цвета. Я как будто выпал из времени, а потом меня с головой в него утянули.
Но я увидел себя уже не на С*** улице, а высоком зале. Зал был полон хмырей, которые мне тогда показались на одно лицо. Один из них подошёл ко мне и сказал:
- Михаил Петрович Желваков, добро пожаловать в Чертоги Великого Владыки Синего Цвета. Меня зовут Господин Кобальтовый Синий.
***
Тронная зала если и поражала чем-то, так это своей скукой. Она была как будто взята из дешёвого фильма о средневековье и совершенно не соответствовала моим ожиданиям. Я думал, что это будет нечто волшебное, синее - и среди каких-нибудь мистических силовых полей, в её центре будет парить синий куб, шар, или хотя бы человек, сделанный из синего цвета (как в мультфильмах). Ничего этого я не увидел.
Это были серые, скучные камни. Они правда уходили вверх, и зала была действительно очень и очень высокой. Высокой, холодной и скучной. Она была полна какого-то народу - с мрачными лицами они стояли и сидели перед президиумом. Не смейтесь - это был именно президиум. Часть залы была немного выше и на ней стоял стол. За столом сидело несколько человек («хмырей,» вот как будет лучше написать!) и все они внимательно смотрели на меня и Господина Кобальтового Синего. Наученный опытом из фильмов и ток-шоу, я ожидал симметрии за этим столом. Что, мол, по левую и по правую руку от высокого трона будут сидеть вассалы слэш народные депутаты, или что центр будет, наоборот свободен, а по ту и по эту стороны рассядутся участницы и участники ток-шоу, чтобы на радость безымянным зрителям смаковать проблемы и скандалы.
Не таков был этот стол! Во-первых, он не был перпендикулярным и не был круглым. Он напоминал по форме бумеранг с неуместной ручкой. Справа сидело несколько хмырей (простите, но это становится техническим термином, я ничего не могу с собой поделать), ближе к левой части стола из этого стола как бы выходил протуберанец, и за этим протуберанцем начиналось возвышение. О том, что было за ним, я напишу чуть позже, потому что даже если стол и нарушал все мои композиционные ожидания, то я такое не могу себе позволить.
В самой левой части стола сидело ещё несколько Господ Синих, таких же мрачных, таких же устремлённых. Этот ассиметричный стол как будто был сделан специально, чтобы меня удивить; всё остальное мне тоже показалось несколько показным, и оттого сила первого впечатления немного ослабла. Хотя, сложно сказать, как было бы интереснее. Ну вот пришёл бы я в симметричный зал, а в центре на силовых линиях подвешен какой-то Первосмурфик?
Но я чувствую, что я должен вернуться к описанию стола. Я намеренно оставил неописанной последнюю его часть, а именно тот протуберанец, за которым начиналось возвышение. Зачем юлить и отлынивать, да, за этим протуберанцем сидел Великий Господин Синий Цвет. Здесь я хочу закричать, упасть на пол, и начать камлание. Потому что я хочу привлечь ваше внимание и указать на его уникальность, но чувствую, что мои творческие способности совершенно не схватывают то, что я увидел. Я подобен семилетнему мальчику, который вообразил себя суперменом, а злой колдун на голубом вертолёте прилетел и подарил ему пятьсот эскимо. И вот этот мальчик видит огромный ящик, на котором написано: «Эскимо, 500 шт.» и хочет его приподнять, ибо в его фантазиях он супермен, но в действительности он лишь маленький мальчик, 500 эскимо весят, наверное, килограммов так пятьдесят, день жаркий, эскимо уже начинают подтаивать, и радость сменяется слезами, да, теми самыми слезами, которыми как трюфелями питается злой колдун.
Великий Господин Синий Цвет был одет в деловой халат. Представьте себе (или погуглите) «халат» и вы узнаете, что его синонимом будет слово «кафтан». Теперь мысленно наложите образ кафтана на европейский деловой костюм. Осложните эту ситуацию тем, что как только вы всматриваетесь в нечто, что сочетает в себе деловой однобортный пиджак и турецкий парадный кафтан, вы видите иссиня-голубой часовой механизм. Простите! Я правда пытаюсь описать пережитое мной. На голове у Великого Господина была нефритовая шапочка (во всяком случае мне так сказал Господин Кобальтовый Синий). Лицо Великого Господина Синего Цвета я мог бы описать проще, но когда я вернулся к себе на С*** улицу, Господин Прусский Синий, глава отдела безопасности взял с меня подписку о неразглашении Некоторых Тайн, и одним из пунктов этого документа был запрет на описание этого лица. «В том маловероятном случае, если данный рассказ будет экранизирован, Великого Господина Синего Цвета имеет право играть любой актёр. Но, если этот рассказ будет превращён в мангу или аниме, на месте лица Великого Господина Синего Цвета должно всегда присутствовать прямоугольное чёрное пятно. В противном случае Служба Безопасности примет меры».
Когда мы прошли в центр зала, Великий Господин ударил в ладоши и все хмыри пошуршали своими одеждами, а затем расселись по креслам и стульям, а те, рядом с которыми были диваны и кушетки устроились поудобнее на них («И как существа с такими мрачными лицами могут как уютно устраиваться на диванах?» - вот о чём думал я в тот момент)
- Михаил Петрович Желваков, 19** года рождения, холост, не привлекался, не служил, любимый цвет - прочерк, доподлинно мне известно, что передо мной стоишь ты. Знаешь ли ты, перед кем ты сейчас находишься?
- Добрый день. Как я понимаю, я говорю с Великим Владыкой Синим Цветом. Очень рад вас наконец увидеть. (И откуда во мне проснулся переговорщик? Как будто я ему позвонил с корпоративного номера)
- Ты прав. Я - Великий Владыка Синий Цвет, иногда меня называют «Великий Господин». Мои владения простираются от иссиня-чёрного и до розоватых оттенков голубого, где мы ведём затяжной пограничный конфликт с Красным Домом. Мы живём в мире с Извечным Изумрудным и наши посланцы-вестники всегда приняты там с почестями. (На этом месте он приостановился, чтобы мне стало видно, как сильно он гордится этим достижением).
Мы призвали тебя, чтобы ты, рождённый женщиной, сделал для нас то, что нам было бы хлопотно. Но я не вижу, чтобы ты был готов выслушать то, что мы тебе собираемся поручить.
- Простите, Владыка, но я вижу вас в первый раз и до сих пор не уверен, не безумен ли я. Но меня ещё ни разу не похищали цвета и, честно говоря, вся эта зала с президиумом выглядит для меня дико.
- То, что ты видишь, рождённый женщиной, мы, цвета устроили для тебя. Мы выбрали показаться тебе так, чтобы ты сумел исполнить то, что мы тебе поручим.
Теперь до меня начало доходить. Всё что я видел, было бахтиновским остранением. Кафтан-пиджак, ассиметричный стол с протуберанцем, хмыри с диванами, и даже лицо Великого Господина, о котором я всё так и не могу написать. Великий Господин довольно хмыкнул, видимо, почувствовав то, что я всё понял:
- Сегодня мы ещё не можем тебе изложить твою задачу, но мы можем приступить к тому, чтобы подготовить тебя к этому.
Он снова хлопнул в ладоши, и приказал:
- Принесите первую чашу!
На этом месте началось несуразное. Залу начал заполнять дым, как на концертах в сельпо, пол передо мной разъехался, зазвучала музыка (кажется, это были «Огненные Колесницы», но динамики были явно не очень и поэтому музыка Вангелиса звучала плоско). Под эту музыку из под пола поднималась платформа, на которой с мясом был вырван кусок кофе-бара из West 3rd.
Если ваше удивление нарастает, не беспокойтесь, дайте ему время. Потому что за баром стояла та самая официантка, которая стала свидетельницей нашей сцены с Таней. Руки у неё тряслись, и она явно не понимала, что происходит. Она была одета в бальное платье, но вела себя так, как будто была постыдно поймана голой. Границы бара действительно заканчивались голубым свечением, а за ним начиналось что-то совершенно другое. Я не знаю как, но я понял, что официантку Синие Цвета довольно бесцеремонно вырвали из её сна.
Господин Кобальтовый Синий решительно подошёл к ней, вручил ей пятихатку (которая неожиданно была абсолютно синей) и сказал:
- Двойной эспрессо, пожалуйста. Сдачи не надо.
Очумевшая официантка, наверное, хотела сказать, что она не бариста, а официантка, но сотни, если не тысячи синих цветов и оттенков смотрели на неё с таким напряжением, отстранённостью, и взведённой яростью, что она решила не спорить, а взяла эти пятьсот рублей и отправилась к эспрессо машине.
Цвета, как я понял, умеют быть абсолютно бесшумными. И поэтому, все звуки приготовления кофе были столь отчётливы. Я слышал как зашумел гриндер, затем посыпалась кофейная мука, дальше два этих стука, прищёлкивание, и снова шум: это пар под напряжением проходит через перемолотые кофейные зерна, и, забирая их силу, выливается в чашку.
Остановитесь! Вы неправильно подумали. Вы подумали, что кофе, наверное был синий, голубой или что-то в этом роде. Нет. Кофе был совершенно обычного цвета. Я выпил его одним глотком.
«Господи, - подумал я - ну почему опять кофе? Неужели это не мог быть какой-то другой ритуал? Почему во всех хипстерских текстах, волшебные герои пьют кофе? Ну, может быть, ещё в начале лихих двухтысячных так и можно было. Но сейчас, как же это глупо и вторично! Герой-попаданец оказывается в плену у цветов и его поят кофе»
Господин Кобальтовый Цвет коснулся моего плеча и указал мне на выцветший монитор на который смотрели все присутствующие, теперь к ним присоединился и я. Слова предыдущего абзаца, то есть мои мысли, высвечивались на нём зеленоватыми буковками.
«То есть, всё таки, эти хмыри умеют читать мои мысли».
- Нет, мы этого не делаем постоянно, и если уж это делаем, то всегда ограничиваем это подходящим ухищрением. В вашем случае - это монитор.
«Ну да, что же ещё от меня ожидать? Я и есть хипстер. Я вторичен и этого всегда боялся. Вот поэтому я и пью кофе в плену у Цветов и Оттенков».
Ещё один хлопок в ладоши прервал мои мысли.
- Принесите вторую чашу и освободите Алёну Васильевну! - так скомандовал Великий Господин Синий Цвет. - Он проснулся, но ещё не проснулся пробуждением пробуждённости.
Господин Кобальтовый Синий неловко улыбнулся, протянул ей ещё одну синюю пятихатку и сказал:
- Ещё один двойной эспрессо, пожалуйста, Алёна Васильевна. Сдачи не надо.
Я борюсь с желанием за копи-пейстить с небольшими изменениям абзац, где я описывал приготовление первой чашки кофе. Оцените то, что я это не стал делать, пожалуйста. Я выпил вторую чашку, и как только я это сделал, кусок мира, в котором присутствовала официантка начал отодвигаться, темнеть и рассеиваться. Господин Кобальтовый Синий помахал ей ручкой и неестественно улыбнулся.
«Это же не сон и не не-сон. Это встреча с цветами должна что-то изменить для них, для меня, но должна ли она изменить что-то в этом мире? Каким образом можно что-то изменить в мире, тогда когда он распадается как узор?» Мои мысли быстро неслись, и я понимал, что чувствую себя так, как во сне, когда понял, что спишь. Когда понимаешь, что можно взлететь, или что можно поцеловать возлюбленную в её обнажённую грудь, хотя то ли вы никогда ещё не встречались, то ли расстались пять лет назад. И очень страшно проснуться не взлетев и не поцеловав, но что есть пробуждение? И я понял, что одновременно чувствую своё тело, как оно дышит, и как оно расположено в пространстве. И я чувствую свою пробужденность, образы, которые живут в моей голове, и я удерживаю все переходы между ними.
- Прекрасно, - сказал Великий Владыка Синий Цвет (я уже начал узнавать его голос) - он проснулся пробуждением, но ещё не пробуждением пробуждённости. Теперь я сам принесу ему третью чашу.
Я почему-то ожидал, что Великий Владыка превратится в баристу и сварит мне третью чашку кофе. Мне даже стало немного грустно, что сейчас моё понимание рассеется из заменится вторичной картинкой из каких-то милых фильмов. Но Великий Владыка лишь поморщился, и коснулся своей левой рукой губ, и наотмашь отбросил эту руку в странном приветственном жесте. От этого в пространстве завертелся какой-то вихрь и стал медленно двигаться в мою сторону. От несовпадения огромной внутренней скорости вращения и той медленной поступи, с которой этот вихрь двигался ко мне, у меня встали дыбом волосы и на глаза навернулись слёзы. На одно мгновение мне показалось, что я плыву на огромной ладье по Балтийскому Морю, а одноглазый мужик подаёт мне дымящуюся чарку. Все остальные хмыри стали бородатыми, на них были надеты рогатые шлемы, у каждого в руке был топор, а Господин Кобальтовый Синий, натурально стал вороном Мунином. Но лишь на мгновение, и вот я уже снова наблюдал Великого Владыку в его пиджаке-кафтане и всех остальных хмырей, по лицам которых я не мог сказать, нравится ли им то, что я вдруг увидел их в столь нордической оптике.
Вихрь, по мере приближения ко мне, превращался в мухомор. Во всём подобный красному-прекрасному мухомору, большой, высокий, твёрдый, но лишь шляпка его была лазорево синей, как Фрески Спасо-Преображенского собора. Её узор был подвижен и менялся непрестанно.
- Съешь меня, - сказал мухомор голосом маленькой английской девочки. Я протянул руку, укусил его и проглотил. «Вот какого зверя ты кусаешь,» - на прощание подумал мухомор.
«Викинги не носили рогатых шлемов,» -подумал я. - «Цвета не суть боги, не суть ангелы, не суть дэвы, не суть суры и асуры. Я просто пытаюсь понять что-то, чего никогда не понимал.»
Тут я окончательно проснулся. Теперь я понял, что имел ввиду Великий Владыка Синий Цвет. Я проснулся пробуждением пробуждённости. Я увидел себя, я понял, как мне страшно, и как мне одиноко. И я понял, что у меня никогда не было любимого цвета.
Ещё я увидел, как некто в зелёной майке, в комнате с оранжевыми и зелёными стенами сидит и пишет про меня историю. Его сердце похоже на моё, ему тоже страшно, и одиноко. Он думает, что пишет про меня, а я думаю, что я пишу про него; он не думал, что я его увижу. Теперь уже он сам удивляется и думает: «Я не ожидал от этого текста такого поворота».
Ага, сука, ты думал, что четвёртая стена это только для персонажей? А как тебе то, что я тебя тоже вижу, и может быть, это тебе стоит заглянуть за горизонт своего самомнения и увидеть, что может быть, ты тоже просто рассказ тех, кого ты так высокомерно считаешь плодом своего воображения? Это кто ещё из нас персонаж! «Прости меня,» - одновременно подумали я и этот чел в зелёной майке.
Затем я вижу, как Великий Господин Синий Цвет подходит ко мне и говорит:
- Мы здесь ни для того, чтобы ты созерцал пустое. Миша, - неожиданно тепло сказал он - я не должен следовать Протоколу, потому что я - Великий Владыка. Итак, Миша, я призвал тебя потому, что Мой Дом против своей воли вступил в войну с Изначальной Нотой Соль. Нам Цветам противна идея войны, точно так же, как она противна и Звукам. Теперь, когда ты находишься на пике пробуждённости, ты можешь увидеть, как это всё тягостно, глупо и бессмысленно. Ты должен нам помочь. Но твоё смертное тело уже устаёт от такого количества пробуждения, и поэтому я должен вернуть тебя на место. Запомни всё, что с тобой сегодня произошло. Когда это будет уместно, я открою тебе то, что мы хотим, чтобы ты сделал.
После этого он вытянул руку, и я увидел его ладонь. На мгновение она стала зеркальной. Я вытянул свою и перед собой и представил себе серую линию. Видимо, между мирами я буду перемещаться таким вот образом.
***
Наступало утро. Я был выспавшийся и бодрый. «Как жалко, что сегодня суббота, даже.» Вот в таком настроении только на работу и ходить!
Я сел за компьютер и принялся писать письма расставаний. Помните о моей подработке? Мистер Расставатель (Mr. Breakuper!) напишет письмо расставания за вас. К двум часам дня мне надоело, и я решил пройтись и погулять.
Почему-то я вновь оказался на Кропе и вновь зашёл в знакомый уже вам бар West 3rd. Играла какая-то модная музыка, голос о котором не скажешь что он женский, и не скажешь, что он мужской пел о том, какой же он крутой пожарник. Бар почему-то был пуст и ясен, как ранние стихи Пастернака. Я решил устроиться у окна, достал свой лаптоп, поставил его на деревянный стол, и хотел уже надеть наушники, как ко мне подошла официантка. Улыбнулся ей и сказал - поверьте, на автомате сказал! - такие слова:
- Двойной эспрессо, пожалуйста. Сдачи не надо.
И только после этого я осознал свою ошибку: передо мной стояла женщина, о которой этой ночью я узнал, что её зовут Алёна Васильевна. Как только я договорил эти слова, она начала учащённо дышать, замычала, и со всей дури, наотмашь ударила меня меню с которым она подошла ко мне
- Сдачи не надо! - заорала она, и плача, начала садиться на пол.
Уф, уф, надеюсь, что я всё сделал правильно, тема «два кофе и мухомор»; но, конечно «зеркальные ладони» тоже проникли в этот текст. Этот текст частично был написан в 2019-м (до описания тронной залы), но вдохновившись темой chingizid, я дописал этот текст.
Если что-то сделано мною против правил, прошу прощения. У «Повести о Цветах и Звуках» есть первая и вторая главы.