Старый Калеми
Вчера я вернулся в Калеми после нехарактерно долгого трехнедельного отсутствия, и только сейчас мне бросились в глаза все те изменения по сравнению со старым Калеми. Этим условным термином я обозначаю период, продолжавшийся с конца декабря по начало апреля. Основными персонажами этого периода для меня стала российская молодежь из числа контрактников с MONUC в Калеми (Саня, Жека, Дэн, и я сам, плюс в самом еще начале Антоха-нефтеюганец и менеджер Андрюха), а также некоторые солдаты из уругвайского миротворческого контингента.
Наш вечерний досуг в тот период в большой степени состоял из накурки и напивки с последующим посещением уругвайского бара. Впрочем, могли и просто так в машине или на второй вилле (обычно в жекиной комнате) накуриться и попить пивка. И это было классно.
Нынче же вся та команда разъехалась, вилла Дав уже не наша. Последние дни старого Калеми я отмечал уже в Букаву, куда ушел второй калемийский экипаж, с Жекой, последним из команды январско-февральско-мартовского образца.
Новый экипаж - это уже другая свадьба. К тому же уругвайский контингент ушел из Калеми, ранчо «Gral Artigas» навсегда закрыло свои двери. Страница перевернута, старый Калеми кончился, началась совсем другая история.
И поэтому я пишу о том периоде. Он был, и он был классным. Он кончился, но заслуживает памяти. Памятник ему - этот рассказ.
***
Я узнал старый Калеми еще когда не был здесь менеджером. Я впервые приехал сюда в конце декабря, по пути в Лубумбаши, и остался на одну ночь - рейс на Лубумбаши тогда отложили.
Я познакомился с экипажем, и мы вроде все друг другу понравились. Я, даже не зная еще, какая лафа и халява ожидает меня в Лубумбаши, про себя пожалел, что этот отзывчивый и дружелюбный экипаж, да к тому же на точке в самом сердце суахилиязычного Конго, не оказался под моим крылом.
В начале января я заехал в Калеми подстраховать Андрюху, тамошнего менеджера, с которым мы познакомились еще в Лубумбаши - он открывал эту точку, так как я вовремя не мог приехать из Киншасы - не было рейсов. А Андрюха в начале января застрял на новогодние праздники в Энтеббе, где работал его приятель. Так что я в какой-то степени отдавал ему должок )))
На тот период пришелся мой день рождения. Всех, естественно, пригласили, отметили. Тогда же мы с парнями начали шобить, они были уже в курсе относительно меня. Саня был знаком мне еще по Киншасе, я был там, когда он только приехал в Конго. Остальных я тогда только узнал.
Потом я до конца января уехал в Лубумбаши, там курил в одиночку. Это порой сопровождалась интересными историями, о которых я писал в других рассказах.
В конце января начались перемещения менеджеров. Кто-то улетал, других передвигали на их места. Мне вначале хотели дать Канангу в нагрузку к Лубумбаши (читатели уже ищут указанный город на карте), но я смог убедить начальство, что лучше дать мне Калеми.
Тут нужно небольшое этнолингвистическое отступление. Кананга - один из важнейших центров народа луба, там все говорят на языке чилуба, а суахили знает только местный лейтенант полиции. Учить чилубу как-то не горелось совершенно. А в Калеми суахили - родной язык, его там знают лучше, чем официальный лингала. Все равно же две точки будет, решил я, так лучше пусть вторая будет с суахили. Что ж я зря в Конго ехал что ли? Так и сказал начальству.
Аргумент, приведенный мной, вероятно, для начальства был весьма удивительным. Но в итоге Калеми все ж осталось за мной.
В конце января я поехал в Киншасу за деньгами, а прилетел в Калеми, уже новым тамошним менеджером. Менеджер Андрюха дембельнулся, я заступал на его точку. Так сбылось загаданное мной в самом начале менеджерской карьеры. В начале февраля я стал менеджером на Калеми и Лубумбаши, и вот тогда и началась история, длившаяся два месяца, история моей жизни «на две семьи», как я сам это называл. Я проводил чуть меньше недели в Лубумбаши, и потом дней на десять уезжал в Калеми - там было больше работы. Но там было и еще кое-что, притягивавшее меня - команда. И вечерние посиделки с трубкой мира, обычно заканчивавшиеся в уругвайском баре. Да и просто атмосфера слегка раздолбайского праздника. Это было как каникулы в пионерском лагере. Только я при этом выходил еще вроде как и вожатым. Работы, конечно, было много, но это как-то не ощущалось. В-общем, хорошо иметь домик в африканской деревне.
***
Была еще в том старом Калеми очень классная штука под названием Кигома. Это такой город в Танзании, на другом берегу озера. Туда летали ООНовские вертолеты (чаще нефтеюганские, но и наши тоже) два раза в неделю - по средам и пятницам. Смысл этого рейса был очень простым - ООНовцы и контрактники занимались в Кигоме шопингом. Ну просто, в Танзании никогда войны не было, там даже в маленьких городках типа Кигомы, в отличие от Калеми, в магазинах можно было найти почти все, и по приемлемым ценам. Мы пару раз приезжали в Кигому всей командой, закупались за час и потом просто отдыхали в местном ресторане. Это тоже было классно, ведь в Калеми разрешенных мест отдыха было два: кафетерий в HQ и уругвайский бар.
***
Уругвайское ранчо - это отдельная песня. Уругвайцы классные. Они очень общительные и открытые. Парни общались с ними без всякого испанского, был на ходу изобретен небольшой общий язык, состоявший в большой степени из испанского с элементами суахили и немного английского. Этому языку принадлежат такие перлы как, например, «mucho kulala» (сильно клевать носом, от исп. mucho - «очень» и суах. kulala - «спать») и «malaria papa!» (это нехорошо, мой друг!) Выражение «no malaria», соответственно, обозначало нечто положительное. Собственно, при человеческом общении с некоторым языковым барьером можно использовать минимум вербальных единиц, передавая приблизительный смысл интонацией и жестами, а слова используя только для уточнения смысла.
Я же практиковал с ними португальский (после общения с Фаби я таки начал говорить) и делал первые подступы к испанскому. В конце командировки уже навострился говорить с ними на портуньоле (portuñol - от português и español, разновидность испано-португальского пиджина, распространенная в Южной Америке). Это было первое для меня такое глубокое погружение в латиноамериканскую культуру, которая меня очаровала и пленила. (И до сих пор подозрительно не отпускает)))
Уругвайцы, кстати, тоже шобили, но втихую и чуть ли не поодиночке, чтоб не палиться, у них в армии насчет этого дела очень все строго.
Ранчо Artigas, как ни странно, закончилось тоже в Букаву. Там я заболел малярой и после недолгого лечения в пакистанском госпитале был переведен в китайский госпиталь второго уровня, в котором провел 5 дней в соседстве двух уругвайцев из того калемийского призыва. Мы общались исключительно на портуньоле и стандартно раз или два в день устраивали матепитие, много разговаривали за жизнь.
В это самое время остатки уругвайского контингента были выведены из Калеми, я приехал через 4 дня после вывода, и уже никого не застал. Место уругвайцев заняли миротворцы из Бенина, улыбчивые африканцы, которые, однако, не открыли своего бара. Да и вообще - это не уругвайцы.
***
За потерей старого Калеми не так остро ощущается, но все же вспоминается окончание Лубумбаши. История Калеми продолжается, пусть и на новом уровне, Лубумбаши же для меня закончился бесповоротно. Героями его были старый экипаж UNO-895, сторож-анголец Жозе Луанга, который однажды передал мне траву через моего командира, улыбчивый садовник папа Пьер, повар Джосс, водитель Деди, сын нашего домохозяина Ив, некоторые сотрудники ООНа и неназванные девушки. Наверно, Лубумбаши заслуживает отдельного и более подробного рассказа, который когда-нибудь появится.
Это был мой первый экипаж, и, больше того, на протяжении чуть более месяца это был мой единственный экипаж. Первые полтора месяца моей командировки - это Лубумбаши.
Мы в Лубумбаши не скучали, регулярно выезжали в бассейн в гостинице «Каравия», а также в тамошнюю дискотеку, особенно по праздникам.
Дома тоже устраивали посиделки, особенно когда я начал ездить в Калеми. В почти каждое мое возвращение в Лубумбаши мы устраивали вечер, резали салаты, готовили что-нибудь вкусное, ну и накатывали по 200 гр., это уж как полагается. Приглашали Ива, но он долго не мог усидеть, так как все после первых 100 гр. все окончательно переходили на русский. Ив под благовидным предолгом сматывался, предварительно врезав по последней рюмке, а у нас вечер продолжался. Все оставались довольными. Расходились обычно под утро.
Там был встречен Новый Год, встречен на очень хорошем уровне, кулютурно и весело. Тогда же, на самый Новый Год, я подал документы в Deusto: это было важное событие.
Эх, в сущности, тоже классное было время, беспечное и полное интересных событий!
Сейчас вертолет ушел из Лубумбаши, из явлений того периода остался только мой корпоративный электронный адрес, но и он скоро исчезнет - порядок требует обозначать оперативные точки их названиями.
Ушел старый Калеми, кончился Лубумбаши - это все подготавливает меня к окончанию самой моей командировки. Сказка кончилась, это уже титры идут, долго, как в конце американских фильмов. Остался еще месяц, но большинство событий, которые должны были произойти в эту командировку, кажется, уже произошли.
PS: «Не кажи "гоп", поки не перестрибнешь,» - говорят братья-славяне. Я уже мысленно похоронил Лубумбаши, ан не тут-то было. Под самый занавес моей командировки я вновь приехал туда, чтобы открыть эту точку. И именно оттуда я улетал в Киншасу, чтобы далее проследовать домой.
Но это тоже другая история. А здесь, я просто хотел описать тот период моей жизни, который имел свои временные рамки, он пережил определенное развитие, и потом он кончился. Его больше не будет, но он имеет право на память, так как он был классным. Аминь.
Наш вечерний досуг в тот период в большой степени состоял из накурки и напивки с последующим посещением уругвайского бара. Впрочем, могли и просто так в машине или на второй вилле (обычно в жекиной комнате) накуриться и попить пивка. И это было классно.
Нынче же вся та команда разъехалась, вилла Дав уже не наша. Последние дни старого Калеми я отмечал уже в Букаву, куда ушел второй калемийский экипаж, с Жекой, последним из команды январско-февральско-мартовского образца.
Новый экипаж - это уже другая свадьба. К тому же уругвайский контингент ушел из Калеми, ранчо «Gral Artigas» навсегда закрыло свои двери. Страница перевернута, старый Калеми кончился, началась совсем другая история.
И поэтому я пишу о том периоде. Он был, и он был классным. Он кончился, но заслуживает памяти. Памятник ему - этот рассказ.
***
Я узнал старый Калеми еще когда не был здесь менеджером. Я впервые приехал сюда в конце декабря, по пути в Лубумбаши, и остался на одну ночь - рейс на Лубумбаши тогда отложили.
Я познакомился с экипажем, и мы вроде все друг другу понравились. Я, даже не зная еще, какая лафа и халява ожидает меня в Лубумбаши, про себя пожалел, что этот отзывчивый и дружелюбный экипаж, да к тому же на точке в самом сердце суахилиязычного Конго, не оказался под моим крылом.
В начале января я заехал в Калеми подстраховать Андрюху, тамошнего менеджера, с которым мы познакомились еще в Лубумбаши - он открывал эту точку, так как я вовремя не мог приехать из Киншасы - не было рейсов. А Андрюха в начале января застрял на новогодние праздники в Энтеббе, где работал его приятель. Так что я в какой-то степени отдавал ему должок )))
На тот период пришелся мой день рождения. Всех, естественно, пригласили, отметили. Тогда же мы с парнями начали шобить, они были уже в курсе относительно меня. Саня был знаком мне еще по Киншасе, я был там, когда он только приехал в Конго. Остальных я тогда только узнал.
Потом я до конца января уехал в Лубумбаши, там курил в одиночку. Это порой сопровождалась интересными историями, о которых я писал в других рассказах.
В конце января начались перемещения менеджеров. Кто-то улетал, других передвигали на их места. Мне вначале хотели дать Канангу в нагрузку к Лубумбаши (читатели уже ищут указанный город на карте), но я смог убедить начальство, что лучше дать мне Калеми.
Тут нужно небольшое этнолингвистическое отступление. Кананга - один из важнейших центров народа луба, там все говорят на языке чилуба, а суахили знает только местный лейтенант полиции. Учить чилубу как-то не горелось совершенно. А в Калеми суахили - родной язык, его там знают лучше, чем официальный лингала. Все равно же две точки будет, решил я, так лучше пусть вторая будет с суахили. Что ж я зря в Конго ехал что ли? Так и сказал начальству.
Аргумент, приведенный мной, вероятно, для начальства был весьма удивительным. Но в итоге Калеми все ж осталось за мной.
В конце января я поехал в Киншасу за деньгами, а прилетел в Калеми, уже новым тамошним менеджером. Менеджер Андрюха дембельнулся, я заступал на его точку. Так сбылось загаданное мной в самом начале менеджерской карьеры. В начале февраля я стал менеджером на Калеми и Лубумбаши, и вот тогда и началась история, длившаяся два месяца, история моей жизни «на две семьи», как я сам это называл. Я проводил чуть меньше недели в Лубумбаши, и потом дней на десять уезжал в Калеми - там было больше работы. Но там было и еще кое-что, притягивавшее меня - команда. И вечерние посиделки с трубкой мира, обычно заканчивавшиеся в уругвайском баре. Да и просто атмосфера слегка раздолбайского праздника. Это было как каникулы в пионерском лагере. Только я при этом выходил еще вроде как и вожатым. Работы, конечно, было много, но это как-то не ощущалось. В-общем, хорошо иметь домик в африканской деревне.
***
Была еще в том старом Калеми очень классная штука под названием Кигома. Это такой город в Танзании, на другом берегу озера. Туда летали ООНовские вертолеты (чаще нефтеюганские, но и наши тоже) два раза в неделю - по средам и пятницам. Смысл этого рейса был очень простым - ООНовцы и контрактники занимались в Кигоме шопингом. Ну просто, в Танзании никогда войны не было, там даже в маленьких городках типа Кигомы, в отличие от Калеми, в магазинах можно было найти почти все, и по приемлемым ценам. Мы пару раз приезжали в Кигому всей командой, закупались за час и потом просто отдыхали в местном ресторане. Это тоже было классно, ведь в Калеми разрешенных мест отдыха было два: кафетерий в HQ и уругвайский бар.
***
Уругвайское ранчо - это отдельная песня. Уругвайцы классные. Они очень общительные и открытые. Парни общались с ними без всякого испанского, был на ходу изобретен небольшой общий язык, состоявший в большой степени из испанского с элементами суахили и немного английского. Этому языку принадлежат такие перлы как, например, «mucho kulala» (сильно клевать носом, от исп. mucho - «очень» и суах. kulala - «спать») и «malaria papa!» (это нехорошо, мой друг!) Выражение «no malaria», соответственно, обозначало нечто положительное. Собственно, при человеческом общении с некоторым языковым барьером можно использовать минимум вербальных единиц, передавая приблизительный смысл интонацией и жестами, а слова используя только для уточнения смысла.
Я же практиковал с ними португальский (после общения с Фаби я таки начал говорить) и делал первые подступы к испанскому. В конце командировки уже навострился говорить с ними на портуньоле (portuñol - от português и español, разновидность испано-португальского пиджина, распространенная в Южной Америке). Это было первое для меня такое глубокое погружение в латиноамериканскую культуру, которая меня очаровала и пленила. (И до сих пор подозрительно не отпускает)))
Уругвайцы, кстати, тоже шобили, но втихую и чуть ли не поодиночке, чтоб не палиться, у них в армии насчет этого дела очень все строго.
Ранчо Artigas, как ни странно, закончилось тоже в Букаву. Там я заболел малярой и после недолгого лечения в пакистанском госпитале был переведен в китайский госпиталь второго уровня, в котором провел 5 дней в соседстве двух уругвайцев из того калемийского призыва. Мы общались исключительно на портуньоле и стандартно раз или два в день устраивали матепитие, много разговаривали за жизнь.
В это самое время остатки уругвайского контингента были выведены из Калеми, я приехал через 4 дня после вывода, и уже никого не застал. Место уругвайцев заняли миротворцы из Бенина, улыбчивые африканцы, которые, однако, не открыли своего бара. Да и вообще - это не уругвайцы.
***
За потерей старого Калеми не так остро ощущается, но все же вспоминается окончание Лубумбаши. История Калеми продолжается, пусть и на новом уровне, Лубумбаши же для меня закончился бесповоротно. Героями его были старый экипаж UNO-895, сторож-анголец Жозе Луанга, который однажды передал мне траву через моего командира, улыбчивый садовник папа Пьер, повар Джосс, водитель Деди, сын нашего домохозяина Ив, некоторые сотрудники ООНа и неназванные девушки. Наверно, Лубумбаши заслуживает отдельного и более подробного рассказа, который когда-нибудь появится.
Это был мой первый экипаж, и, больше того, на протяжении чуть более месяца это был мой единственный экипаж. Первые полтора месяца моей командировки - это Лубумбаши.
Мы в Лубумбаши не скучали, регулярно выезжали в бассейн в гостинице «Каравия», а также в тамошнюю дискотеку, особенно по праздникам.
Дома тоже устраивали посиделки, особенно когда я начал ездить в Калеми. В почти каждое мое возвращение в Лубумбаши мы устраивали вечер, резали салаты, готовили что-нибудь вкусное, ну и накатывали по 200 гр., это уж как полагается. Приглашали Ива, но он долго не мог усидеть, так как все после первых 100 гр. все окончательно переходили на русский. Ив под благовидным предолгом сматывался, предварительно врезав по последней рюмке, а у нас вечер продолжался. Все оставались довольными. Расходились обычно под утро.
Там был встречен Новый Год, встречен на очень хорошем уровне, кулютурно и весело. Тогда же, на самый Новый Год, я подал документы в Deusto: это было важное событие.
Эх, в сущности, тоже классное было время, беспечное и полное интересных событий!
Сейчас вертолет ушел из Лубумбаши, из явлений того периода остался только мой корпоративный электронный адрес, но и он скоро исчезнет - порядок требует обозначать оперативные точки их названиями.
Ушел старый Калеми, кончился Лубумбаши - это все подготавливает меня к окончанию самой моей командировки. Сказка кончилась, это уже титры идут, долго, как в конце американских фильмов. Остался еще месяц, но большинство событий, которые должны были произойти в эту командировку, кажется, уже произошли.
PS: «Не кажи "гоп", поки не перестрибнешь,» - говорят братья-славяне. Я уже мысленно похоронил Лубумбаши, ан не тут-то было. Под самый занавес моей командировки я вновь приехал туда, чтобы открыть эту точку. И именно оттуда я улетал в Киншасу, чтобы далее проследовать домой.
Но это тоже другая история. А здесь, я просто хотел описать тот период моей жизни, который имел свои временные рамки, он пережил определенное развитие, и потом он кончился. Его больше не будет, но он имеет право на память, так как он был классным. Аминь.