Возвращаясь к политэкономии. О стоимости
В своё время я написал цикл текстов по поводу денег.
Напомню тезисно, о чём там шла речь:
1) деньги - единственное средство заплатить налоги и, тем самым, избежать репрессий.
Именно это обстоятельство определяет ценность денег. Было дано определение денег (в узком
значении): деньги есть знаки исполнения налоговой повинности;
2) финансовая система не может существовать без налогообложения и вне его, ибо золото тогда
превращается в простой товар, а фиатные деньги - в макулатуру. Одновременно, для финансовой
системы самоцель и смысл существования - это налогообложение, как предельное проявление
власти, её манифестация;
3) ключевая проблема финансовой/фискальной власти - это "количественный вопрос":
для того, чтобы иметь (буквально физическую) возможность собрать некоторое количество
налогов в денежной форме, денежные власти вынуждены предварительно вбрасывать в экономику
несколько большее количество дензнаков. Принципиальной разницы между формами вброса нет -
от бюджетной системы до вертолёта. Одно из следствий "количественного вопроса" - неизбежно
увеличивающееся количество дензнаков на руках и, отсюда, снижение уровня усилий,
необходимых населению, чтобы добыть дензнаки для уплаты налогов, - что, собственно и есть
инфляция. Как вывод: инфляция - родовой изъян денежной формы налогообложения;
4) кредитные деньги жизненно необходимы экономике в том случае, когда возникают проблемы
с уплатой налогов. Очевидно, что при этом нет никакого смысла попадать в кредитную кабалу,
если кредит даётся в виде "просто денег", каких-то "абстрактных денег". Требуются именно
те деньги, которыми можно рассчитаться по налогам. Отсюда: кредитные деньги - это ровно
те же самые дензнаки, которыми собираются налоги. Следовательно, "эмиссионные банки" -
это просто "второе окошко" в кассе фискальной власти, один из методов решения властью
"количественного вопроса", а те ужасные банкстеры - они вовсе не "хозяева денег",
а скорее, прислуга фискальной власти;
5) в условиях "сильной налоговой системы" объём производства ограничивается возможностями
экономики заплатить налоги;
6) зная о существовании для фискальной власти проблемы в виде "количественного вопроса",
легко понять, что концепция "сбалансированного бюждета", навязываемая обществу, - это
пропагандистская уловка, с помощью которой фискальная власть (успешно до сих пор)
перекладывает свои проблемы на экономику; уловка, вынуждающая экономику на пустом месте
погружаться в долги.
Думаю, что из этих текстов складывается более или менее целостная (хоть и схематичная)
картина относительно денег. Плюс вишенкой на торте - предмет моей гордости, концепт
"по-настоящему частных денег" и связанная с ним "финсистема без бюджетных
расходов" как некий прогноз возможных путей развития финансовой системы.
Однако, все эти рассуждения касались денег лишь в узком определении - денежных знаков.
Между тем, понятие денег несравнимо шире. Деньги в экономическом плане - это не только и
не столько мятые купюры в кармане, сколько капитал. Вот большая и интересная тема.
Каким образом капитал становится организующей и управляющей силой? почему капитал приносит
власть своему владельцу?
В скобках можно заметить, что дензнаки сами по себе не являются магическим средством,
волшебной палочкой, приносящей власть. У нас есть удачный пример (он хоть и литературный,
но вполне жизненно-достоверный): тов. Корейко, имея гору дензнаков, не то что власти не
приобрёл, напротив, вынужден был играть социальную роль серой мышки, канцелярской крысы.
Кстати, и куда более продвинутый О.Бендер, отжавший свою долю дензнаков, так и не стал
"хозяином положения", "командующим парадом".
Начиная разговор о капитале, мы ступаем на скользкую дорожку политэкономии, где давно
устоялся канон, где круг вопросов на сто раз пережёван, - и легко можно скатиться на
очередное проговаривание банальностей.
Постараюсь в откровенные уж банальности не впадать. Мне интересен управленческий аспект
проблемы. Управленческий - в самом посконно-инженерном смысле: управляющее воздействие
на объект в ожидании определённого отклика.
С точки зрения управления экономику можно рассматривать по-разному. Как минимум, в таких
вариантах:
а) экономика как объект управления, подлежащий управляющим воздействиям денежных властей;
б) экономика как инструмент управления, средство манипуляции поведением людей;
в) экономика как самоорганизующася система, позволяющая людям координировать свои действия
в сфере материального производства.
Вот простейший пример на самом микро-микро уровне: вам предлагают некую вещь и ожидают
при этом, что вы в ответ отдадите нечто полезное для контрагента. Очевидно, что ваше
поведение при этом модифицируется. Хотя начинать разговор об управлении с таких примеров
довольно сложно (всё-таки акты обмена представляются спорадичными; и подразумевается, что
участие в обмене добровольно и факультативно), но это работает, это в нашем мире происходит
ежеминутно и срабатывает практически в 100 случаях из 100. Так что попробуем.
А. Смит объясняет это природной склонностью людей к торгу и обмену. И поясняет пользу,
которую приносит эта склонность: получая вещь в результате обмена, вы экономите усилия,
понадобившиеся бы вам для её изготовления. И наоборот, предлагая вещь, можно рассчитывать
на ответные действия в вашу пользу. Отсюда он выводит определение стоимости: ценность
вещи (в смысле меновой стоимости) определяется тем, на какое количество труда её можно
обменять.
На мой взгляд, это лучшее определение стоимости в политэкономии.
Но и у него есть существенные недостатки:
1) речь в нём идёт о соотношении вещей и их ценностей. "Сюртук эквивалентен двум кускам
сукна". Люди тут - статисты, поставляющие вещам труд как основу для оценки. Отношения
людей вычисляются косвенно, через сопоставление объёмов труда, вложенных в обмениваемые
вещи.
2) в действительности определение Смита отвечает не на вопрос "что такое стоимость",
а на вопрос "какова величина стоимости той или иной вещи".
(конечно, потом, через пару итераций, это было "поправлено" - Маркс бесстыдно передёрнул,
заявив, что, поскольку всякий товар является продуктом труда, значит, стоимость - это
невидимая субстанция, содержащаяся в вещи и представляющая собой овеществлённый труд.
Ну, на этом политэкономия, как содержательная дисциплина, и закончилась)
Чтобы не толочь воду в тысячный раз и всё-таки попытаться извлечь из политэкономического
подхода некие конструктивные выводы, предлагаю вспомнить, что люди, помимо столь
проницательно замеченной Смитом склонности к обмену, обладают ещё одним свойством,
радикально отличающим их от животного мира.
Они способны принимать на себя обязательства и исполнять их.
Естественно, помимо потенциальной способности исполнять обязательства, наличествующей у
человека, как экземпляра своего вида, имеет значение и непрерывная дрессура с самого
раннего возраста, и общественный репрессивный аппарат, следящий за исполнением
обязательств, который окружает человека всю его жизнь.
Держа в голове свойство человека исполнять обязательства, мы увидим, что каждый акт
обмена - это сделка, в которой стороны принимают на себя обязательства и выполняют их.
Конечно, в обыденной жизни в большинстве случаев обмен происходит in situ, на месте и в
ту же минуту. Люди передают друг другу предметы и сделка завершается. Но надо отметить,
даже в этом случае принят некий ритуал, означающий согласие с условиями сделки и
результатом её исполнения. Напр., русские ударяют по рукам. Или произносят: "договорились",
"лады". Говорят, евреи, фиксируя согласие с условиями сделки, держались за полы халата.
Даже самая простейшая покупка в магазине неявно подразумевает стадию согласования
обязательств и затем - стадию их исполнения. Положив товар на ленту, вы, тем самым,
показываете, что выбрали этот товар и обязуетесь оплатить его.
А заведение, вывешивая вывеску "магазин", а не "казино", обязуется списать с вашей карточки
ровно столько, сколько значится на ценнике. Таким образом, вы можете пройти по магазину,
взять товар и приложить карточку, вообще не включая свой мозг. Тем не менее, ритуал
согласования соблюдён.
Вне бытовых сделок большинство актов обмена накладывает на участников ощутимо длящиеся
обязательства. Тут даже примеров приводить нет нужды. Открывается любой контракт, и там
чёрным по белому написано: "сторона А обязуется сделать то-то, а сторона Б - то-то".
Итак, акт обмена, сделка, очевидно имеет временнОе измерение. В течении некоторого
времени (возможно, короткого, стремящегося к нулю, а возможно - очень длительного)
существуют обязательства сторон, которые и являются предметом сделки.
Теперь нам следует чётко разграничить два понятия: "ценность вещи" и "стоимость сделки".
Ценность вещи - это, например, её практическая применимость; это её потенциал как предмета
обмена; это ярлык с ценой, приклеенный на вещь; это бухгалтерская запись с перечислением
затрат на её изготовление/приобретение (aka себестоимость).
Стоимость сделки - это объём обязательств, возникших в результате её заключения, и которые
человек вынужден исполнить.
Стоимость, очевидно, не является атрибутом вещи, это атрибут сделки. Говорить (условно,
конечно) о стоимости вещи можно лишь пока она находится в обороте, является предметом той
или иной сделки. И уж конечно, нет и не может быть никакой "субстанции стоимости", этот
бред пора бы давно забыть.
Мне говорят: ты пытаешься подменить сущность субстанциальную, "ощутимую", "твёрдую"
("стоимость вещи") на сущность эфемерную, преходящую, субъективную ("обязательства в
сделке"). Изложенное, конечно же, противоречит всеобщему стереотипу, который на автомате
противопоставляет "объективность" материальной ценности "субъективности" "нематериальных"
обязательств в сделке.
Да ведь как раз ценность вещи - штука чрезвычайно субъективная. В глазах человека самая
простая безделица может иметь чрезвычайную ценность по к-либо личным мотивам. И наоборот -
вещи сложные и требующие многих трудов для изготовления, часто никакой ценности для него
не представляют вовсе.
Потенциал вещи к обмену человек может оценивать весьма неадекватно. И на ярлыке с ценником,
прицепленным к вещи, вполне может написать любую сумму, какая взбредёт ему в голову.
Конечно, рисуя ценник, имеет смысл взглянуть на цифирки себестоимости. Но это же всего лишь
справочный материал. На рынке твоя себестоимость никого не волнует - даже и в некоем
"объективизированном" виде aka ОНЗТ (где цена на бензин и где те мифические онзт?
или: где цена рабочей силы и где издержки, необходимые для её воспроизводства?).
И даже если человек по-честному пытается цену вывести на базе себестоимости: одно из
положений экономикса, напр., заключается в том, что уже понесённые издержки экономического
значения не имеют, - и это совершенно справедливо на тактическом уровне (хотя
макроэкономически, конечно же, полная катастрофа).
Всё, что нацарапано на ценнике, в любом случае становится реальным ("не субъективным")
лишь в момент заключения сделки. Почему не субъективным: как только сделка заключена,
обязательства ваши уже не зависят исключительно от вашей воли (- попробуйте-ка не
заплатить по счёту в кабаке на основании "субъективности" счета - нет, не трусливо сбежать,
а именно обосновать свой отказ "субъективностью" своих обязательств!)
Далее. Определение стоимости как "ценности вещи" изначально приводит к необходимости
непременно иметь две стоимости: потребительную стоимость и стоимость меновую.
Они находятся на разных концах жизненного цикла вещи и, вообще говоря, имеют между собой
очень мало общего. Смит говорил, что самые полезные вещи (вода) бесплатны, а самые
бесполезные (бриллианты) - стоят очень дорого.
Маржиналисты пытались разрешить это противоречие, примирить два вроде бы не имеющих между
собой очевидной связи вида стоимости. И это было движение в верном направлении, но,
опять же, было попыткой ответа на вопрос "сколько стоит", а не "что такое стоимость".
При нашем определении стоимости, "потребительная стоимость" и "меновая стоимость"
естественным образом совпадают: человек в конкретной ситуации конкретной сделки отдаёт за
вещь ровно столько, во сколько оценивает её полезность "здесь и сейчас".
Для чего я пишу столь много слов. Мне кажется, что этот подход даст возможность
продуктивных рассуждений - в теперешнем состоянии политэкономии, всё, что можно было
извлечь из неё продуктивного, давно сказано.
К примеру, представим, что на рынке встретились несколько человек: один предлагает
воз зерна, другой - барана, третий - монету, четвертый - что-то ещё, скажем, топор.
Они могут обмениваться вещами между собой как угодно, в любых комбинациях, но для
внешнего мира при этом абсолютно ничего не изменится: не появится ничего нового, и ничто
не исчезнет - максимум, вещи поменяют место своего хранения (отсюда, напр., Маркс ничтоже
сумняшеся заявляет, что в обороте стоимость появиться никак не может, это один из столпов
его доктрины).
Посмотрим, однако, на ситуацию незамыленным взглядом: на рынке два человека заключили
сделку - один обязался поставить воз зерна, а другой - барана. Во внешнем мире очевидным
образом появилось движение, деятельность! - один человек отправился выращивать зерно,
второй - барана, ибо у них теперь имеются обязательства друг перед другом.
Итак, наш первый продуктивный вывод: стоимость имеет смысл не вещи, не субстанции, не
количества, не бухгалтерской записи. Стоимость имеет смысл действия.
Поскольку наибольший интерес для нас представляет управленческий аспект проблемы, вывод
этот, думаю, весьма и весьма значим.
Теперь уточним терминологию. Есть обязательства и обязательства - это самоочевидно.
Есть обязательства перед контрагентом в рамках договора, а есть, например, обязательства
перед своей семьёй. Есть коммерческий долг и есть Долг перед обществом, перед Родиной,
перед Богом. Так что нам следует ограничиться разговором об обязательствах, которые
текущая правовая система допускает как предмет хозяйственных сделок. Эти обязательства
по преимуществу могут быть в такой степени формализованы, чтобы их можно было изложить
на бумаге и их исполнение могло быть зафиксировано формальными критериями.
Конечно, граница здесь весьма размыта, различается от страны к стране и, к тому же, плывёт
со временем (напр., лет 40 назад торговля органами или торговля суррогатными детьми была
непредставима, а сейчас это "вполне законный бизнес", хоть и не сильно афишируемый).
Но всё-таки ссылка на текущую правовую систему мне представляется лучшим разграничителем.
И говорить мы будем именно о формальных обязательствах.
Итак, наше первое определение: стоимость есть формальные обязательства, возникающие в
результате заключения сделки.
И заодно определим предмет нашего рассмотрения: экономика есть общественная система
формальных обязательств.
Напомню тезисно, о чём там шла речь:
1) деньги - единственное средство заплатить налоги и, тем самым, избежать репрессий.
Именно это обстоятельство определяет ценность денег. Было дано определение денег (в узком
значении): деньги есть знаки исполнения налоговой повинности;
2) финансовая система не может существовать без налогообложения и вне его, ибо золото тогда
превращается в простой товар, а фиатные деньги - в макулатуру. Одновременно, для финансовой
системы самоцель и смысл существования - это налогообложение, как предельное проявление
власти, её манифестация;
3) ключевая проблема финансовой/фискальной власти - это "количественный вопрос":
для того, чтобы иметь (буквально физическую) возможность собрать некоторое количество
налогов в денежной форме, денежные власти вынуждены предварительно вбрасывать в экономику
несколько большее количество дензнаков. Принципиальной разницы между формами вброса нет -
от бюджетной системы до вертолёта. Одно из следствий "количественного вопроса" - неизбежно
увеличивающееся количество дензнаков на руках и, отсюда, снижение уровня усилий,
необходимых населению, чтобы добыть дензнаки для уплаты налогов, - что, собственно и есть
инфляция. Как вывод: инфляция - родовой изъян денежной формы налогообложения;
4) кредитные деньги жизненно необходимы экономике в том случае, когда возникают проблемы
с уплатой налогов. Очевидно, что при этом нет никакого смысла попадать в кредитную кабалу,
если кредит даётся в виде "просто денег", каких-то "абстрактных денег". Требуются именно
те деньги, которыми можно рассчитаться по налогам. Отсюда: кредитные деньги - это ровно
те же самые дензнаки, которыми собираются налоги. Следовательно, "эмиссионные банки" -
это просто "второе окошко" в кассе фискальной власти, один из методов решения властью
"количественного вопроса", а те ужасные банкстеры - они вовсе не "хозяева денег",
а скорее, прислуга фискальной власти;
5) в условиях "сильной налоговой системы" объём производства ограничивается возможностями
экономики заплатить налоги;
6) зная о существовании для фискальной власти проблемы в виде "количественного вопроса",
легко понять, что концепция "сбалансированного бюждета", навязываемая обществу, - это
пропагандистская уловка, с помощью которой фискальная власть (успешно до сих пор)
перекладывает свои проблемы на экономику; уловка, вынуждающая экономику на пустом месте
погружаться в долги.
Думаю, что из этих текстов складывается более или менее целостная (хоть и схематичная)
картина относительно денег. Плюс вишенкой на торте - предмет моей гордости, концепт
"по-настоящему частных денег" и связанная с ним "финсистема без бюджетных
расходов" как некий прогноз возможных путей развития финансовой системы.
Однако, все эти рассуждения касались денег лишь в узком определении - денежных знаков.
Между тем, понятие денег несравнимо шире. Деньги в экономическом плане - это не только и
не столько мятые купюры в кармане, сколько капитал. Вот большая и интересная тема.
Каким образом капитал становится организующей и управляющей силой? почему капитал приносит
власть своему владельцу?
В скобках можно заметить, что дензнаки сами по себе не являются магическим средством,
волшебной палочкой, приносящей власть. У нас есть удачный пример (он хоть и литературный,
но вполне жизненно-достоверный): тов. Корейко, имея гору дензнаков, не то что власти не
приобрёл, напротив, вынужден был играть социальную роль серой мышки, канцелярской крысы.
Кстати, и куда более продвинутый О.Бендер, отжавший свою долю дензнаков, так и не стал
"хозяином положения", "командующим парадом".
Начиная разговор о капитале, мы ступаем на скользкую дорожку политэкономии, где давно
устоялся канон, где круг вопросов на сто раз пережёван, - и легко можно скатиться на
очередное проговаривание банальностей.
Постараюсь в откровенные уж банальности не впадать. Мне интересен управленческий аспект
проблемы. Управленческий - в самом посконно-инженерном смысле: управляющее воздействие
на объект в ожидании определённого отклика.
С точки зрения управления экономику можно рассматривать по-разному. Как минимум, в таких
вариантах:
а) экономика как объект управления, подлежащий управляющим воздействиям денежных властей;
б) экономика как инструмент управления, средство манипуляции поведением людей;
в) экономика как самоорганизующася система, позволяющая людям координировать свои действия
в сфере материального производства.
Вот простейший пример на самом микро-микро уровне: вам предлагают некую вещь и ожидают
при этом, что вы в ответ отдадите нечто полезное для контрагента. Очевидно, что ваше
поведение при этом модифицируется. Хотя начинать разговор об управлении с таких примеров
довольно сложно (всё-таки акты обмена представляются спорадичными; и подразумевается, что
участие в обмене добровольно и факультативно), но это работает, это в нашем мире происходит
ежеминутно и срабатывает практически в 100 случаях из 100. Так что попробуем.
А. Смит объясняет это природной склонностью людей к торгу и обмену. И поясняет пользу,
которую приносит эта склонность: получая вещь в результате обмена, вы экономите усилия,
понадобившиеся бы вам для её изготовления. И наоборот, предлагая вещь, можно рассчитывать
на ответные действия в вашу пользу. Отсюда он выводит определение стоимости: ценность
вещи (в смысле меновой стоимости) определяется тем, на какое количество труда её можно
обменять.
На мой взгляд, это лучшее определение стоимости в политэкономии.
Но и у него есть существенные недостатки:
1) речь в нём идёт о соотношении вещей и их ценностей. "Сюртук эквивалентен двум кускам
сукна". Люди тут - статисты, поставляющие вещам труд как основу для оценки. Отношения
людей вычисляются косвенно, через сопоставление объёмов труда, вложенных в обмениваемые
вещи.
2) в действительности определение Смита отвечает не на вопрос "что такое стоимость",
а на вопрос "какова величина стоимости той или иной вещи".
(конечно, потом, через пару итераций, это было "поправлено" - Маркс бесстыдно передёрнул,
заявив, что, поскольку всякий товар является продуктом труда, значит, стоимость - это
невидимая субстанция, содержащаяся в вещи и представляющая собой овеществлённый труд.
Ну, на этом политэкономия, как содержательная дисциплина, и закончилась)
Чтобы не толочь воду в тысячный раз и всё-таки попытаться извлечь из политэкономического
подхода некие конструктивные выводы, предлагаю вспомнить, что люди, помимо столь
проницательно замеченной Смитом склонности к обмену, обладают ещё одним свойством,
радикально отличающим их от животного мира.
Они способны принимать на себя обязательства и исполнять их.
Естественно, помимо потенциальной способности исполнять обязательства, наличествующей у
человека, как экземпляра своего вида, имеет значение и непрерывная дрессура с самого
раннего возраста, и общественный репрессивный аппарат, следящий за исполнением
обязательств, который окружает человека всю его жизнь.
Держа в голове свойство человека исполнять обязательства, мы увидим, что каждый акт
обмена - это сделка, в которой стороны принимают на себя обязательства и выполняют их.
Конечно, в обыденной жизни в большинстве случаев обмен происходит in situ, на месте и в
ту же минуту. Люди передают друг другу предметы и сделка завершается. Но надо отметить,
даже в этом случае принят некий ритуал, означающий согласие с условиями сделки и
результатом её исполнения. Напр., русские ударяют по рукам. Или произносят: "договорились",
"лады". Говорят, евреи, фиксируя согласие с условиями сделки, держались за полы халата.
Даже самая простейшая покупка в магазине неявно подразумевает стадию согласования
обязательств и затем - стадию их исполнения. Положив товар на ленту, вы, тем самым,
показываете, что выбрали этот товар и обязуетесь оплатить его.
А заведение, вывешивая вывеску "магазин", а не "казино", обязуется списать с вашей карточки
ровно столько, сколько значится на ценнике. Таким образом, вы можете пройти по магазину,
взять товар и приложить карточку, вообще не включая свой мозг. Тем не менее, ритуал
согласования соблюдён.
Вне бытовых сделок большинство актов обмена накладывает на участников ощутимо длящиеся
обязательства. Тут даже примеров приводить нет нужды. Открывается любой контракт, и там
чёрным по белому написано: "сторона А обязуется сделать то-то, а сторона Б - то-то".
Итак, акт обмена, сделка, очевидно имеет временнОе измерение. В течении некоторого
времени (возможно, короткого, стремящегося к нулю, а возможно - очень длительного)
существуют обязательства сторон, которые и являются предметом сделки.
Теперь нам следует чётко разграничить два понятия: "ценность вещи" и "стоимость сделки".
Ценность вещи - это, например, её практическая применимость; это её потенциал как предмета
обмена; это ярлык с ценой, приклеенный на вещь; это бухгалтерская запись с перечислением
затрат на её изготовление/приобретение (aka себестоимость).
Стоимость сделки - это объём обязательств, возникших в результате её заключения, и которые
человек вынужден исполнить.
Стоимость, очевидно, не является атрибутом вещи, это атрибут сделки. Говорить (условно,
конечно) о стоимости вещи можно лишь пока она находится в обороте, является предметом той
или иной сделки. И уж конечно, нет и не может быть никакой "субстанции стоимости", этот
бред пора бы давно забыть.
Мне говорят: ты пытаешься подменить сущность субстанциальную, "ощутимую", "твёрдую"
("стоимость вещи") на сущность эфемерную, преходящую, субъективную ("обязательства в
сделке"). Изложенное, конечно же, противоречит всеобщему стереотипу, который на автомате
противопоставляет "объективность" материальной ценности "субъективности" "нематериальных"
обязательств в сделке.
Да ведь как раз ценность вещи - штука чрезвычайно субъективная. В глазах человека самая
простая безделица может иметь чрезвычайную ценность по к-либо личным мотивам. И наоборот -
вещи сложные и требующие многих трудов для изготовления, часто никакой ценности для него
не представляют вовсе.
Потенциал вещи к обмену человек может оценивать весьма неадекватно. И на ярлыке с ценником,
прицепленным к вещи, вполне может написать любую сумму, какая взбредёт ему в голову.
Конечно, рисуя ценник, имеет смысл взглянуть на цифирки себестоимости. Но это же всего лишь
справочный материал. На рынке твоя себестоимость никого не волнует - даже и в некоем
"объективизированном" виде aka ОНЗТ (где цена на бензин и где те мифические онзт?
или: где цена рабочей силы и где издержки, необходимые для её воспроизводства?).
И даже если человек по-честному пытается цену вывести на базе себестоимости: одно из
положений экономикса, напр., заключается в том, что уже понесённые издержки экономического
значения не имеют, - и это совершенно справедливо на тактическом уровне (хотя
макроэкономически, конечно же, полная катастрофа).
Всё, что нацарапано на ценнике, в любом случае становится реальным ("не субъективным")
лишь в момент заключения сделки. Почему не субъективным: как только сделка заключена,
обязательства ваши уже не зависят исключительно от вашей воли (- попробуйте-ка не
заплатить по счёту в кабаке на основании "субъективности" счета - нет, не трусливо сбежать,
а именно обосновать свой отказ "субъективностью" своих обязательств!)
Далее. Определение стоимости как "ценности вещи" изначально приводит к необходимости
непременно иметь две стоимости: потребительную стоимость и стоимость меновую.
Они находятся на разных концах жизненного цикла вещи и, вообще говоря, имеют между собой
очень мало общего. Смит говорил, что самые полезные вещи (вода) бесплатны, а самые
бесполезные (бриллианты) - стоят очень дорого.
Маржиналисты пытались разрешить это противоречие, примирить два вроде бы не имеющих между
собой очевидной связи вида стоимости. И это было движение в верном направлении, но,
опять же, было попыткой ответа на вопрос "сколько стоит", а не "что такое стоимость".
При нашем определении стоимости, "потребительная стоимость" и "меновая стоимость"
естественным образом совпадают: человек в конкретной ситуации конкретной сделки отдаёт за
вещь ровно столько, во сколько оценивает её полезность "здесь и сейчас".
Для чего я пишу столь много слов. Мне кажется, что этот подход даст возможность
продуктивных рассуждений - в теперешнем состоянии политэкономии, всё, что можно было
извлечь из неё продуктивного, давно сказано.
К примеру, представим, что на рынке встретились несколько человек: один предлагает
воз зерна, другой - барана, третий - монету, четвертый - что-то ещё, скажем, топор.
Они могут обмениваться вещами между собой как угодно, в любых комбинациях, но для
внешнего мира при этом абсолютно ничего не изменится: не появится ничего нового, и ничто
не исчезнет - максимум, вещи поменяют место своего хранения (отсюда, напр., Маркс ничтоже
сумняшеся заявляет, что в обороте стоимость появиться никак не может, это один из столпов
его доктрины).
Посмотрим, однако, на ситуацию незамыленным взглядом: на рынке два человека заключили
сделку - один обязался поставить воз зерна, а другой - барана. Во внешнем мире очевидным
образом появилось движение, деятельность! - один человек отправился выращивать зерно,
второй - барана, ибо у них теперь имеются обязательства друг перед другом.
Итак, наш первый продуктивный вывод: стоимость имеет смысл не вещи, не субстанции, не
количества, не бухгалтерской записи. Стоимость имеет смысл действия.
Поскольку наибольший интерес для нас представляет управленческий аспект проблемы, вывод
этот, думаю, весьма и весьма значим.
Теперь уточним терминологию. Есть обязательства и обязательства - это самоочевидно.
Есть обязательства перед контрагентом в рамках договора, а есть, например, обязательства
перед своей семьёй. Есть коммерческий долг и есть Долг перед обществом, перед Родиной,
перед Богом. Так что нам следует ограничиться разговором об обязательствах, которые
текущая правовая система допускает как предмет хозяйственных сделок. Эти обязательства
по преимуществу могут быть в такой степени формализованы, чтобы их можно было изложить
на бумаге и их исполнение могло быть зафиксировано формальными критериями.
Конечно, граница здесь весьма размыта, различается от страны к стране и, к тому же, плывёт
со временем (напр., лет 40 назад торговля органами или торговля суррогатными детьми была
непредставима, а сейчас это "вполне законный бизнес", хоть и не сильно афишируемый).
Но всё-таки ссылка на текущую правовую систему мне представляется лучшим разграничителем.
И говорить мы будем именно о формальных обязательствах.
Итак, наше первое определение: стоимость есть формальные обязательства, возникающие в
результате заключения сделки.
И заодно определим предмет нашего рассмотрения: экономика есть общественная система
формальных обязательств.