Гуляния в Осташевском саду, 1840 год
М. Вострышев, автор книги "Москва разгульная" (М., 2008), приводит подробное описание гуляний в этом саду и самого этого сада - содержание одной из старинных бумаг, хранившихся в музее Петра Ивановича Щукина (1857-1912). В книге Вострышева неправильно указана фамилия знаменитого коллекционера: Щусев вместо Щукина. Что касается музея Щукина, то исходно частный он с 1895 года стал общедоступным с бесплатным посещением, а в 1905 году Щукин передал собрание вместе с музейными зданиями на Малой Грузинской в дар Историческому музею, при этом он продолжал нести расходы по его содержанию и пополнять фонды, музей Щукина работал как филиал Исторического музея. После октябрьского переворота музей перестал существовать.
Возвращаясь к саду, вот что о нем пишет автор:
«Против самой середины Тверского бульвара, на правой руке, ежели идти от Тверских ворот, есть два белых дома - балконы с золотыми перилами, на воротах почерневшие львы, за двором сад, в саду музыка и песни, и народ. Кроме того, заплесневелый пруд, образующий род самородного малахита. На траве вместе с людьми пасутся животные. Дамы и быки красуются на затоптанном дерне. Везде поделаны клетки, в которые все смотрят из любопытства увидеть какую-нибудь жар-птицу, и ничего не видят, кроме того, чего никто не прибирает. В деревяной палатке, раскрашенной под холстину, на пыльных креслах сидят цыганки и поют раздирательными голосами: "Ты не веришь..."
Рисунок из альманаха "Наши, списанные с натуры русскими", издававшимся в 1842-1843 гг.
Узкие, как древние столбцы, дорожки наполнены народом всякого значения. Тут встретишь барина, обстриженного как английский берейтор, в заморском пальто из разноцветного сукна; барыню в подозрительной шляпке черного цвета с розанчиком за ухом, в бурнусе всех возможных цветов, с белой бахромой, красными кистями и голубым капюшоном: франта, у которого на сюртуке двадцать пять карманов, обшитых бархатом, и франта, у которого на фраке не достает трех пуговиц; милых девушек; создание вроде Эсмеральды, которым каждый мужчина кажется Фебусом, в фуляровых платках и семирублевых кисейных платьях, которые беспрестанно задевают вас зонтиком и так любезно извиняются, что так и хочется, чтоб снова задели.
Дети плачут, потому что в тесноте им давят ноги, а матери слушают музыку. Отец семейства сидит у беседки и пьет чай вприкуску, деверь ест апельсин, а золовка прохлаждается мороженым... Прекрасно: все заняты. Молоденькие дочери просят маменьку отдохнуть и оставляют с ней уже совершеннолетнего братца в куртке какого-то казенного заведения, а сами прелестно занимаются разговором с юношами в соломенных шляпах и узких брюках, дарят цветочки и прочее, назначают им... Да это не мое дело.
Рисунок из книги "Москва в ее прошлом и настоящем", том 10, 1912 год.
На столбе вы читаете географию любви, отсюда вышла истина, что от "острова любви до болота ненависти один только шаг".
Пожилые люди здесь волочатся, не опасаясь встретить Лукреций, здесь белые волосы обещают много белых ассигнаций. Есть и качели, но в этом саду гораздо приятнее качаться на стуле, потому что в лодке провалилось дно...
Чего не могла дать природа, исполнило искусство: на трех досках нарисован вид каскада с разрушительными своими последствиями, т.е. вырванными деревьями, с брызгами и чуть ли не с радугой. Немного подалее вы видите целый дворец, бесподобную комнату со статуей какого-то героя Средних веков, который как Баярд, - рыцарь без страха и упрека. Он не дрогнет, чтоб ни делалось около него, и заслуживает упрека разве в том, что не позволил себя заплевать. И вся эта прелесть благодаря творческой кисти масляного художника выросла на двух досках!..
Когда увижу что нибудь еще, расскажу вам. Прощайте, господа!»
См. также:
"Весенний цветочек: чувствительная нянюшка", 1860-е годы
Возвращаясь к саду, вот что о нем пишет автор:
«Против самой середины Тверского бульвара, на правой руке, ежели идти от Тверских ворот, есть два белых дома - балконы с золотыми перилами, на воротах почерневшие львы, за двором сад, в саду музыка и песни, и народ. Кроме того, заплесневелый пруд, образующий род самородного малахита. На траве вместе с людьми пасутся животные. Дамы и быки красуются на затоптанном дерне. Везде поделаны клетки, в которые все смотрят из любопытства увидеть какую-нибудь жар-птицу, и ничего не видят, кроме того, чего никто не прибирает. В деревяной палатке, раскрашенной под холстину, на пыльных креслах сидят цыганки и поют раздирательными голосами: "Ты не веришь..."
Рисунок из альманаха "Наши, списанные с натуры русскими", издававшимся в 1842-1843 гг.
Узкие, как древние столбцы, дорожки наполнены народом всякого значения. Тут встретишь барина, обстриженного как английский берейтор, в заморском пальто из разноцветного сукна; барыню в подозрительной шляпке черного цвета с розанчиком за ухом, в бурнусе всех возможных цветов, с белой бахромой, красными кистями и голубым капюшоном: франта, у которого на сюртуке двадцать пять карманов, обшитых бархатом, и франта, у которого на фраке не достает трех пуговиц; милых девушек; создание вроде Эсмеральды, которым каждый мужчина кажется Фебусом, в фуляровых платках и семирублевых кисейных платьях, которые беспрестанно задевают вас зонтиком и так любезно извиняются, что так и хочется, чтоб снова задели.
Дети плачут, потому что в тесноте им давят ноги, а матери слушают музыку. Отец семейства сидит у беседки и пьет чай вприкуску, деверь ест апельсин, а золовка прохлаждается мороженым... Прекрасно: все заняты. Молоденькие дочери просят маменьку отдохнуть и оставляют с ней уже совершеннолетнего братца в куртке какого-то казенного заведения, а сами прелестно занимаются разговором с юношами в соломенных шляпах и узких брюках, дарят цветочки и прочее, назначают им... Да это не мое дело.
Рисунок из книги "Москва в ее прошлом и настоящем", том 10, 1912 год.
На столбе вы читаете географию любви, отсюда вышла истина, что от "острова любви до болота ненависти один только шаг".
Пожилые люди здесь волочатся, не опасаясь встретить Лукреций, здесь белые волосы обещают много белых ассигнаций. Есть и качели, но в этом саду гораздо приятнее качаться на стуле, потому что в лодке провалилось дно...
Чего не могла дать природа, исполнило искусство: на трех досках нарисован вид каскада с разрушительными своими последствиями, т.е. вырванными деревьями, с брызгами и чуть ли не с радугой. Немного подалее вы видите целый дворец, бесподобную комнату со статуей какого-то героя Средних веков, который как Баярд, - рыцарь без страха и упрека. Он не дрогнет, чтоб ни делалось около него, и заслуживает упрека разве в том, что не позволил себя заплевать. И вся эта прелесть благодаря творческой кисти масляного художника выросла на двух досках!..
Когда увижу что нибудь еще, расскажу вам. Прощайте, господа!»
См. также:
"Весенний цветочек: чувствительная нянюшка", 1860-е годы