Один испорченный вечер
Портить вечеринку ему совсем не хотелось. Ну не подумал, да, не подумал! Серьёзно, ему даже в голову не пришло, что кого-то может смутить песня, которую пару лет назад половина Москвы орала в караоке по пьяной лавочке, обнявшись по пять человек разом и голося так, что за МКАДом было слышно. Он как-то автоматически, по привычке врубил песню, когда очередь дошла до него, начал петь с тем особенным звуком, который лингвисты зовут звонким велярным спирантом, смакуя его, подчёркивая, веселясь, пританцовывая. Несколько пустых бутылок коньяка и чего-то полегче официанты уже унесли. Дойдя до припева, он отвернулся от экрана с подсказками и по-дирижёрски взмахнул рукой, обозначая ауфтакт ко вступлению всей честной компании (припев все без исключения знали наизусть), и запел его… один. Немного удивившись, но продолжая вопить в микрофон, он оглядел ребят и только тут заметил, что его либо старательно не слушают, болтая друг с другом, обновляя ленту в соцсети или задумчиво разглядывая лёд в стакане с коктейлем, либо просто опустив глаза и ожидая своей очереди взять микрофон. Налицо было одно: народ не возмущался, конечно, это не в их стиле, но терпеливо ждал, когда он закончит, потому что всем как-то неуютно. Ну, они не трусы, конечно, нормальные современные люди современных нормальных взглядов, далёкие от политики и злобы дня, отдыхающие в дорогом ресторане-караоке на дне рождения классных ребят, но отчего-то их потупленные взгляды и смущённые улыбки взбесили. Он не хотел никого обижать. По крайней мере, до того момента, пока не увидел то, что увидел. Оставшись без хоровой поддержки, он на секунду смешался, но рот на автомате продолжал петь знакомые слова, а в голове тут же шевельнулся и ожил червячок по-детски непосредственного садизма. Он вдруг громогласно завыл те самые всем знакомые слова припева, потом издал дедметалл-рык и запрыгал с удвоенной силой, вторя неумелой чечёткой своему ещё более неумелому пению. Те, чьи взоры ощупывали пол в ожидании конца песни, удивлённо воззрились на солиста и заулыбались ещё смущённее, чем раньше, переводя взгляды друг на друга, пытаясь у соседа найти одобрение своей реакции. Мол, напился парень, буянит, так ведь? Так? Я ведь только потому и улыбаюсь нервно, чтобы его не обидеть. Честно, только поэтому. Ты ведь тоже?
Песня длилась-то всего минуты три. Зато за эти минуты он многое понял. Каждому солисту аплодировали после исполнения, ему тоже кто-то жидко, из жалости похлопал, стараясь не отрываться от беседы или телефона, новый солист уже лез на помост, который тут играл роль цены, другие его подбадривали, выкрикивая, какую песню теперь хотят услышать. Новый солист не без помощи чуть более трезвых друзей выпрямился рядом с предыдущим исполнителем и протянул руку за микрофоном: «Максюня, давай сюда эту штуку, щас я покажу, как надо». Но «Максюня» невесело оглядел публику, помялся, отдавать ли микрофон или нарочно спеть ещё что-нибудь такое, от чего все вообще забудут, зачем сюда припёрлись. В голову не приходило вообще ничего, но ситуация взбесила настолько, что просто так сдаться и продолжить вечеринку он уже не мог. Шлея под хвост попала... Конкурент, видя, что Макс никак не реагирует на его законную просьбу, потянулся к микрофону сам, но после нескольких часов возлияний ноги держали плохо, и он просто завалился на Макса. Публика засмеялась, кто-то засвистел, и всё должно было кончиться, как обычно: Макс поймал нетрезвого товарища, водрузил его на ноги, отпустил скабрезную шутку на тему пьяных намерений упавшего, а потом, закинув его руку себе на плечо, заорал вместе с ним в один мирофон очередной бессмысленный поп-шедевр, но Макса понесло. Он на секунду задержал падающего, собираясь совершить то, чего все ждали, но вдруг вскинул бешеный взгляд на смеющихся, только что делавших вид, что на сцене ничего не происходит, приподнял пьяного и резким движением толкнул его вперёд. Не сделав даже жалкой попытки удержаться, тот слетел с помоста, завалив вместе с собой на пол двоих стоявших тут же парней. Макс проводил упавших взглядом, улыбнулся как-то нездорово, крикнул в микрофон:
- Эге-гей! Почтенная публика! Да вы, оказывается, можете оторваться от своих смартфонов и посмотреть с неодобрением на выступающего. Ого! Какая смелость! Тогда только сейчас и только для вас я исполню ещё одну песню, вы её тоже знаете и не будете подпевать! Ита-а-а-а-а-к! Встречайте… - звук микрофона внезапно выключился, фоновая музыка стала громче, молодой человек из стоявших ближе к сцене залез на помост, встал перед лицом Макса и, активно жестикулируя, начал что-то говорить ему вполголоса. Несколько девчонок ритмично зашагали в центр зала, призывая остальных танцевать. Все с облегчением отвернулись от помоста и сосредоточились на девчонках: не нужно никакого караоке, не за этим пришли, танцевать можно подо всё, что имеет ритм.
На помосте тем временем началась потасовка. Брызжа слюной друг другу в лица, Макс и несколько парней что-то выкрикивали, поднимали руки, отталкивали тех, кто пытался их урезонить, и вообще вели себя, как ссорящиеся коты, пока избегающие прямого нападения. Через несколько минут Макс спрыгнул с помоста и прямиком через зал пошёл к выходу, расталкивая плечами всех, кто не успел убраться с пути. У дверей он, не оборачиваясь, поднял вверх кулак и громко гаркнул: «Счастливо оставаться, ссыкуны!» Его мало кто услышал, мало кто вообще понял, что произошло, но как минимум нескольким самым близким друзьям он испортил настроение на весь оставшийся вечер. Он честно - не хотел.