ЛЮБОВЬ К РОССИИ, ЛЮБОВЬ К УКРАИНЕ

[tupikin]

Бологое. Фото отсюда

Бологое, скоро пять часов утра, зал ожидания. Я только что закончил правку статьи про новейший российско-украинский кризис и вышел подышать слегка морозным воздухом. Мой поезд, следующий из Петербурга в Москву (привет, Александр Радищев!) стоит около двадцати минут и мне хватает времени рассмотреть их всех - их тут пятнадцать человек, доступных мне сквозь большие отдраенные окна.

Русские люди, красивые и некрасивые (хотя некрасивых людей, если по-честному, не бывает), среднего возраста, возраста постарше, молодые и совсем ещё маленькие. Кто-то спит на пластмассовых креслах, лежит, выставив вверх колено, кто-то спит сидя, сгорбившись, кто-то - откинувшись на сиденье, кому-то не спится, они проявляют активность.

Вот крашеная блондинка лет 30-ти, в аляповатой розовато-красных оттенков куртке, хорошего роста, в полусапожках на высоких каблуках, подошла к киоску купить что-нибудь поесть и выпить. Вот кто-то черноволосый, не поймёшь, наш кавказец или наш русский, опережает с покупкой, пока она раздумывает (в киоске заправляет высокая девица лет 25-ти, она тут шестнадцатая). Вот ещё одна крашеная блондинка, ей лет 38, она сосредоточена и бодрится, я не знаю, на какой поезд, уходящий в ближайшие полтора часа, у неё есть билет - до Мурманска, Питера или Нижнего Новгорода (расписание на электронном табло сквозь всё те же окна вполне доступно моему обзору). Вот две женщины за 45, одна очень большая, почти как Янукович, и немного бесформенная (я знаю, что она бедна и всегда была бедна, у неё, конечно, никогда не было времени «следить за собой», она всегда честно и много работала на не самых занятных, но зато вполне тяжёлых работах), а вот её подруга напротив - они обе сошли с моего поезда, - ещё одна крашеная блондинка (крашеные блондинки - это наше всё, знай русских, знай северных), вот молодая мамочка, высокая, миловидная, совсем ещё девочка, в шапке с черепом и костями, но всё же не неформалка, рядом её дочка лет шести, в розовом чепчике, спокойная, смирившаяся - и с предстоящим ожиданием, и с тем, что мама всё время куда-то уходит, то снимая, то надевая куртку, в какой-то момент она пытается прилечь маме на колени, мама гладит её нежно, но всё равно через пару минут встаёт и снова уходит, видимо, она не совсем понимает, когда будет их поезд и с какой платформы. Вот пара влюблённых, ему лет 30, ей, по виду, не больше 24-х, они лакомятся чем-то обычным из XXI века, кажется, чипсами, в какой-то момент он берёт кусочек еды и осторожно приближает его ко рту возлюбленной, она принимает.

Все эти люди скоро уедут отсюда, здесь они в транзитном зале, это только промежуточная остановка ровно посередине между двумя русскими столицами, будь они обе неладны (или ладны, ладно), и неисповедимы пути их, этих пассажиров 2014 года, и ещё более неисповедимы судьбы их, а уж мечты их - кто вообще может исчислить мечты людские, кроме разве господа бога, в существовании которого я в данный момент очень обоснованно сомневаюсь? Все их жизни, весь их привычный, небогатый уклад, все их пути-дороги, всё, о чём они мечтают, поставлено сейчас под угрозу, под очень большое сомнение группой серолицых злобных карликов, по какой-то страшной случайности засевших верхом на нефтяной трубе внутри кремлёвских стен. Эти карлики имеют виды на них, на всех троих крашеных блондинок, на большую бесформенную подругу одной из них, на того нашего кавказца или нашего русского, на тех, кто спит вверх коленом или вверх головой и, конечно, на мамочку в модной нефорской шапке (хотя сама она вовсе не нефорша) и на её спокойную дочку в розовой шапочке, и уж, конечно, на влюблённую парочку - и особенно на этого молодого мужчину, который так заботится о своей возлюбленной (четвёртая блондинка, вполне возможно, не крашеная). Эти карлики прямо сейчас, сию минуту, уже начинают разрушать все их жизни, все их дороги и все их мечты, жестоко обманывая их при этом, будто именно в обеспечение их жизней, их путей и их грёз они затевают страшную войну с такими же бедными, крашеными или натуральными, скуластыми, русыми, голубоглазыми или черноокими - только украинскими людьми.

Эти пятнадцать человек (и шестнадцатая в киоске) посреди России, в которой скоро пять часов утра (а в Украине - скоро три часа ночи), скорее всего, ничего не знают об этом, а если и слышали что-то такое, то, скорее всего, не понимают, не могут правильно оценить, правильно расчислить - российское государство в предыдущие двадцать с лишним лет усердно постаралось над этим, разрушив систему народного образования, подавив независимую прессу (а она ведь была - и даже в райцентрах, и даже в посёлках городского типа, чуть ли не в деревнях была), закрыв возможности какого-либо экономического, цивилизационного, гуманитарного и просто уже умственного роста для всех этих и многих других миллионов людей. Кроме того роста, что оставляют людям их упорные, неистребимые, очень человеческие инстинкты и навыки - покормить любимую или любимого, нежно погладить дочку в розовой шапочке, повздыхать с невышедшей фигурой, но очень вышедшей ростом подругой, увидеть волшебный сон, заснув на станции посреди Вселенной - коленом вверх или головой вверх.

Кто остановит эти античеловеческие часы, вроде бы вечно отсчитывающие минуты, дни, годы и тысячелетия человеческого угнетения, человеческого оглупления и человеческой безнадёги?

Кто, если не мы, русские, украинские, кавказские и всякие другие люди - крашеные блондинки (три или четыре, или сколько вас есть на белом свете - мир вам!), спящие так или спящие иначе, возлюбленные, уставшие, смирившиеся с усталостью и смирившиеся со злом, мамочки на стрёме и их дочери и сыновья, в розовых или синих шапочках, всё пытающиеся прилечь к мамам на колени (а где же папы? где же папы? воюют? бросили? не помнят родства?), но мамы всё убегают, всё вздрагивают, всё не могут посидеть спокойно...

Кроме нас некому, да. Значит, это должны быть мы - русские люди, украинские люди, все люди на свете.

И лучше прямо сейчас, прямо сегодня.

Иначе кто-то из этих пятнадцати (этих шестнадцати), иначе кто-то из нас - не доживёт до утра.

Влад Тупикин
из Бологого в Москву, утром 4 марта 2014 года