(no subject)

[tundertentronk]

Трудно было бы путешествовать, не будь на свете кафе
и газет. Листок с текстом на понятном тебе языке, мес­
течко, где можно потолкаться среди людей, помогают нам
посредством привычного жеста ощутить себя тем, кем мы
были дома и кто теперь, на расстоянии, кажется совсем
незнакомым. Ибо плата за путешествие - страх. Он раз­
рушает в нас то, что можно назвать внутренними декора­
циями. Становится невозможно плутовать - прикрываться
маской часов, проведенных в конторе или на стройке, тех
самых часов, что кажутся такими нудными, а на самом
деле как нельзя лучше оберегают от мук одиночества.
Потому-то я мечтаю написать романы, герои которых го­
3 А. Камю
65
ворили бы: «Что бы со мною стало без работы в конто­
ре?», или: «Жена умерла, но, к счастью, завтра мне надо
подготовить целую кипу важных документов». Путеше­
ствие лишает нас этого убежища. Вдали от близких, от
родного языка, утратив всякую опору, лишившись всех
масок (поди догадайся, почем тут трамвайный билет, о
прочем и говорить нечего), мы целиком всплываем на
поверхность самих себя. Но эта душевная неустроенность
позволяет нам вернуть каждому существу, каждой вещи
их изначальную волшебную ценность. Бездумно танцую­
щая женщина, бутылка на чьем-то столе за оконной зана­
веской - каждый образ становится символом. Кажется,
что в них сполна отражается вся жизнь в той мере, в ка­
кой в этот миг сводится к ним наше собственное суще­
ствование. Мы благодарим жизнь за все ее дары, но как
описать те разноречивые формы опьянения, вплоть до
опьянения ясностью ума, которые нам дано испытать? Ведь
ни один край, кроме Средиземноморья, так не отдалял и
одновременно не приближал меня к моей сути.