Добрые чувства порождают скверную литературу...- про нобелевку по литературе 2015
В высшей степени добропорядочной, отважной, добросердечной и в такой же безусловной степени недаровитой женщине дали нобелевку по литературе за 2015.
«За полифонические сочинения, памятник страданиям и отваге в наше время». Памятник страданиям и отваге, в формате обжигающих душу рассказов очевидцев есть, а литературы, тем более, полифонического свойства, нету.
То есть, буквально, ни одного литературного произведения за именем Светланы Алексиевич не числится.
Она собирательница потрясающих документальных свидетельства, разбавленных по ходу дела ее комментариями. Там где ее дурно написанных, до скуки банальных и до обыденности расхожих комментариев погуще, там текст становится решительно нечитабельным. Напрашивается вопрос, а как насчет "Архипелаг Гулаг", - литература это или нет, ? Ведь и эти три книги написаны по свидетельствам очевидцев - сидельников Гулага. А вот пример покруче - Юлий Морголин - "Путешествие в страну ЗК". Документальная повесть. Единожды прочтя, не забудешь до конца жизни. Да, это литература, причем, высочайшего класса. Ладно, доказательства далеко уведут от нобелевки по литературе за 2015...
Хотя, если заставить себя прочесть вызванные добрыми чувствами новой нобелиантки "сборники", наверное, это породит добрые чувства и у читателей. Но решиться невозможно, вот в чем дело. Мне не удалось дочитать до конца "У войны неженское лицо". Не нами сказано, что добрые чувства порождают скверную литературу. А тут не скверная, тут вообще никакой. Премию по литературе присудили журналисту. Объективному или вольно фильтрующему и обрабатывающему записи интервью, чтобы ни один голос не нарушил заранее принятых идеологических установок автора - это, то есть, журналисткая добросовестность "собирательницы" голосов войны, Чернобыля и т.е. - решающего значения не имеет. А вот что имеет, так это новый способ рассказывать, новые языковые приемы, обаяние авторского текста. А этим и не пахнет.
Возможно, за свои книги она заслужила Нобелевскую Премию Мира, как Обама и Арафат, а не литературы, и чиновники от нобелевки что-то перепутали?
Впрочем, тому, кто читал нобелевские лит. обзоры Алескандра Мелихова, ясно, что ничего они не перепутали. Я эти обзоры Мелихова не пропускаю. Чем коряво объяснять, почему в наше время не надо читать нобелевских лауреатов по литературе, лучше сразу дать слово Мелихову:
"И в ту пору, когда она была главным навязанным авторитетом, Нобелевская премия ощущалась культурным союзником - премия, поддержавшая Бунина, Пастернака, Солженицына, Бродского... А теперь она сама сделалась навязанным авторитетом, забивающим наши души подделками фабрики им. А. Нобеля. Заставляя вспоминать такие неуместные вроде бы в культуре слова, как суверенитет и самооборона. Но всякое влияние, ощущаемое как принуждение, именно в культуре, в мире духа порождает особенно острый отпор.
Сегодня Нобелевская премия лишь дискредитирует писателей, заставляет выискивать конъюнктурные мотивы, по которым оказались избранными именно они: что это - кость, брошенная феминисткам? Или какому-то меньшинству? Правым, живущим под властью левых, или левым, живущим под властью правых? Либералам в коммунистическом окружении или коммунистам - в либеральном? Традиционалистам, борющимся с модернизаторами, или модернизаторам, борющимся с традиционалистами? Тогда как подлинное искусство, наоборот, заставляет забыть обо всей этой дребедени...
Даже единственная ложка лжи в бочке правды уже заставляет с недоверием принюхиваться к каждой новой порции, а если лжи больше половины... Ведь если взять список нобелевских лауреатов за тот период, по которому история уже вынесла свой приговор, скажем, до 60-х годов XX века, то среди них окажется не более трети классиков. Получивших премию, как правило, задним числом, когда они в ней уже не нуждались. Зато она нуждалась в том, чтобы под их прикрытием объявить золотом латунь. А нынче останется ли в веках хотя бы один из двадцати?"
Или:
"Это скольким же душевным связям монополистический нобелевский бренд помешал завязаться между нашими читателями и писателями, кому приходится искать любовь друг друга в полной темноте, где человеческий голос заглушается пустозвонством рекламы и фанфарами дутой вечности. Ведь зачарованный ею я не остановился, но продолжал тратить остатки свободы на одного нобелиата за другим. Я купил и прочел «Снег» Орхана Памука, где искусство и не ночевало, хотя, будь это очерк о борьбе исламизма со светским государством, то было бы даже и актуально: «По отдельности беднякам, может быть, и сочувствуют, но когда бедна целая нация, весь мир первым делом думает, что это нация глупая, безголовая, ленивая, грязная и неумелая. Вместо того чтобы посочувствовать им, мир смеется. Их культура, их традиции и обычаи кажутся ему смешными». Но лирика!.. «Наслаждаясь тем, что они держат друг друга в объятиях, они с большим желанием поцеловались и упали на кровать рядом друг с другом. За этот короткий миг Ка почувствовал такое потрясающее желание, что в противоположность пессимизму, только что владевшему им, он с оптимизмом и желанием, не ведающим границ, представил, как они снимут одежду и будут любить друг друга». «Он сразу же изо всех сил обнял ее; и, засунув голову между ее шеей и волосами, стоял так не шевелясь». «После этого они с огромной силой сблизились друг с другом, и остальной мир остался где-то далеко». Это уже похоже на издевку. «Пианистка» Елинек открыла мне, что истерика тоже может быть занудной, и все-таки нобелевский гипноз заставил меня и ее домусолить до финала. А «Золотую рыбку» Леклезио я бы даже расхвалил, если бы ее кто-то прислал из Оренбурга, но с точки зрения вечности ее не разглядеть.Впрочем, я всего лишь немолодой человек с научно-техническим образованием и никому ничего не собираюсь навязывать. Но пусть не навязывают и мне. Пусть нобелевскими фанфарами не заглушают голоса тех, с кем мы могли бы полюбить друг друга."
Там еще много чего интересного у Мелихова в его обзорах. Если вы их прочтете, то и для вас станет очевидным, что опуститься до литературного уровня добропорядочной и грамотной домохозяйки - это не худшее, на что способна премия им. Нобеля.
«За полифонические сочинения, памятник страданиям и отваге в наше время». Памятник страданиям и отваге, в формате обжигающих душу рассказов очевидцев есть, а литературы, тем более, полифонического свойства, нету.
То есть, буквально, ни одного литературного произведения за именем Светланы Алексиевич не числится.
Она собирательница потрясающих документальных свидетельства, разбавленных по ходу дела ее комментариями. Там где ее дурно написанных, до скуки банальных и до обыденности расхожих комментариев погуще, там текст становится решительно нечитабельным. Напрашивается вопрос, а как насчет "Архипелаг Гулаг", - литература это или нет, ? Ведь и эти три книги написаны по свидетельствам очевидцев - сидельников Гулага. А вот пример покруче - Юлий Морголин - "Путешествие в страну ЗК". Документальная повесть. Единожды прочтя, не забудешь до конца жизни. Да, это литература, причем, высочайшего класса. Ладно, доказательства далеко уведут от нобелевки по литературе за 2015...
Хотя, если заставить себя прочесть вызванные добрыми чувствами новой нобелиантки "сборники", наверное, это породит добрые чувства и у читателей. Но решиться невозможно, вот в чем дело. Мне не удалось дочитать до конца "У войны неженское лицо". Не нами сказано, что добрые чувства порождают скверную литературу. А тут не скверная, тут вообще никакой. Премию по литературе присудили журналисту. Объективному или вольно фильтрующему и обрабатывающему записи интервью, чтобы ни один голос не нарушил заранее принятых идеологических установок автора - это, то есть, журналисткая добросовестность "собирательницы" голосов войны, Чернобыля и т.е. - решающего значения не имеет. А вот что имеет, так это новый способ рассказывать, новые языковые приемы, обаяние авторского текста. А этим и не пахнет.
Возможно, за свои книги она заслужила Нобелевскую Премию Мира, как Обама и Арафат, а не литературы, и чиновники от нобелевки что-то перепутали?
Впрочем, тому, кто читал нобелевские лит. обзоры Алескандра Мелихова, ясно, что ничего они не перепутали. Я эти обзоры Мелихова не пропускаю. Чем коряво объяснять, почему в наше время не надо читать нобелевских лауреатов по литературе, лучше сразу дать слово Мелихову:
"И в ту пору, когда она была главным навязанным авторитетом, Нобелевская премия ощущалась культурным союзником - премия, поддержавшая Бунина, Пастернака, Солженицына, Бродского... А теперь она сама сделалась навязанным авторитетом, забивающим наши души подделками фабрики им. А. Нобеля. Заставляя вспоминать такие неуместные вроде бы в культуре слова, как суверенитет и самооборона. Но всякое влияние, ощущаемое как принуждение, именно в культуре, в мире духа порождает особенно острый отпор.
Сегодня Нобелевская премия лишь дискредитирует писателей, заставляет выискивать конъюнктурные мотивы, по которым оказались избранными именно они: что это - кость, брошенная феминисткам? Или какому-то меньшинству? Правым, живущим под властью левых, или левым, живущим под властью правых? Либералам в коммунистическом окружении или коммунистам - в либеральном? Традиционалистам, борющимся с модернизаторами, или модернизаторам, борющимся с традиционалистами? Тогда как подлинное искусство, наоборот, заставляет забыть обо всей этой дребедени...
Даже единственная ложка лжи в бочке правды уже заставляет с недоверием принюхиваться к каждой новой порции, а если лжи больше половины... Ведь если взять список нобелевских лауреатов за тот период, по которому история уже вынесла свой приговор, скажем, до 60-х годов XX века, то среди них окажется не более трети классиков. Получивших премию, как правило, задним числом, когда они в ней уже не нуждались. Зато она нуждалась в том, чтобы под их прикрытием объявить золотом латунь. А нынче останется ли в веках хотя бы один из двадцати?"
Или:
"Это скольким же душевным связям монополистический нобелевский бренд помешал завязаться между нашими читателями и писателями, кому приходится искать любовь друг друга в полной темноте, где человеческий голос заглушается пустозвонством рекламы и фанфарами дутой вечности. Ведь зачарованный ею я не остановился, но продолжал тратить остатки свободы на одного нобелиата за другим. Я купил и прочел «Снег» Орхана Памука, где искусство и не ночевало, хотя, будь это очерк о борьбе исламизма со светским государством, то было бы даже и актуально: «По отдельности беднякам, может быть, и сочувствуют, но когда бедна целая нация, весь мир первым делом думает, что это нация глупая, безголовая, ленивая, грязная и неумелая. Вместо того чтобы посочувствовать им, мир смеется. Их культура, их традиции и обычаи кажутся ему смешными». Но лирика!.. «Наслаждаясь тем, что они держат друг друга в объятиях, они с большим желанием поцеловались и упали на кровать рядом друг с другом. За этот короткий миг Ка почувствовал такое потрясающее желание, что в противоположность пессимизму, только что владевшему им, он с оптимизмом и желанием, не ведающим границ, представил, как они снимут одежду и будут любить друг друга». «Он сразу же изо всех сил обнял ее; и, засунув голову между ее шеей и волосами, стоял так не шевелясь». «После этого они с огромной силой сблизились друг с другом, и остальной мир остался где-то далеко». Это уже похоже на издевку. «Пианистка» Елинек открыла мне, что истерика тоже может быть занудной, и все-таки нобелевский гипноз заставил меня и ее домусолить до финала. А «Золотую рыбку» Леклезио я бы даже расхвалил, если бы ее кто-то прислал из Оренбурга, но с точки зрения вечности ее не разглядеть.Впрочем, я всего лишь немолодой человек с научно-техническим образованием и никому ничего не собираюсь навязывать. Но пусть не навязывают и мне. Пусть нобелевскими фанфарами не заглушают голоса тех, с кем мы могли бы полюбить друг друга."
Там еще много чего интересного у Мелихова в его обзорах. Если вы их прочтете, то и для вас станет очевидным, что опуститься до литературного уровня добропорядочной и грамотной домохозяйки - это не худшее, на что способна премия им. Нобеля.