(no subject)
НЕБОЛЬШАЯ АРМИЯ
«…Родились у Белкиной дети.
Особенно уродился младшенький, с двух годков он имел точный возраст - 45 лет, мужчина в зените.
Был он моим задушевным дружком и обещал сегодня провести меня с собой на детской утренник.
Вспомнив про утренник, я чуть не упал в обморок…
…Мальчик берёт меня за руку и ведёт между сугробов.
За этим шестилетним мальчиком я всегда чувствую себя как за каменной стеной.
Я иду за ним, как в детстве ходил за папой в Останкино, и жизнь мне снова кажется понятней и доброжелательней…»
Это краткий фрагмент из повести «Машенька моя», опубликованной в 1993-м году, а написана она в 1991-м, когда мне было 35-ть.
Прообразом мальчика стал тот самый «маленький принц» из второго и третьего сюжета этой прозы - которому я сказки сочинял на ходу.
Не могу сказать, что вещь написана вовсе документально, автор дал уверенность и командирство ребёнка более выпукло и явно, чем они выглядели в реальности, вывел внутреннюю его сущность вовне - в речи и поступки.
Так показалось драматургически убедительней и парадоксальней - что большим потрёпанным бородачом руководит крохотный ангел.
Тем более, что живой пример современного «Савельича» был всегда перед глазами - мой собственный сын батюшка Пётр Андреевич командовал дедушкой Митей, моим отцом.
То есть - мой папа сыграл с внуком в «Капитанскую дочку».
Как бы то ни было - за тридцать лет до откровений о цене и сути детства, о пути к Богу сквозь «новое детство» - доминанта была нащупана вслепую верно - за кем имеет смысл следовать, кто дорогу в будущее укажет.
Научить ребёнка тому, чему тот хочет научиться - читать, писать, рисовать, играть на пианино или на гитаре, ездить на велосипеде и плавать - ничего не стоит, это внешние и заёмные умения, было бы терпение и желание.
А попробовать пойти к ребёнку в обучение, взглянуть на мир его глазами, на мир самых главных первозданных сущностей, чувств и мыслей из окон дома откровенности и правды - требует навыков, которым нигде не учат.
Музыка немного учит, молитвы… птицы…
Порой дитя может научить овладеть и практическими вещами - как мальчик научил Ломоносова готовить завтрак, или как Славик организовал ремонт велосипеда, водопровода и мебели, и нашёл маме нового мужа.
Но это в отсутствии старших младенцу приходится брать на себя управление и и удерживать целостность мироздания, становиться «пятнадцатилетним капитаном».
У Платонова в рассказе «Возвращение» есть мальчик, которому пришлось на время войны стать взрослым, управлять хозяйством и быть рупором здравого смысла - чем и сразил вернувшегося с фронта отца, тот оробел даже.
Но мальчик не стал всерьёз взрослым - он стал постаревшим ребёнком.
На самом деле, «химия» отношений - вещь живая и спонтанная.
На ближнем плане в любом случае обыкновенное распределение обязанностей - взрослый опекает, маленький внимает и позволяет собой распоряжаться.
На более продвинутом этапе - взрослый с ребёнком наравне - возятся, вместе изучают новые игры, ползают по ковру среди игрушек, щекочут и брызгаются, заливаются от смеха и так далее.
Далее - большой предоставляет себя во владение, по нему ползают, прыгают, кувыркается, могут вздремнуть.
И на дальнем, иногда никому не видимом плане - старший учится у младшего, порой поневоле, не отдавая отчёт.
Десять лет назад по наитию, беспричинно, вслепую, но внутренне, похоже на то, зряче - сложились простые стихи.
Наверно, какой-нибудь мальчик внутри
Командует мною на свете,
Толкает под локоть - не бойся, смотри
На жизнь свою в звуке и в цвете.
В земном измерении - сам неземной -
Несет он меня вроде ноши.
Но, если хорошее что-то со мной,
Его это радует всё же.
Ему лет, примерно, не больше восьми.
Мир ярок, загадочен, крупен.
Такого попробуй руками возьми,
И старости он неприступен.
Конечно, все те дети, о которых заходит речь в этих новых-старых рассказах и стихотворениях - и есть небольшая армия этого мальчика, в которой все до одного генералы, отдающие мне, рядовому, срочные команды и важные распоряжения.
Вот типичнейший случай.
«Когда мне кажется, что меня никто не видит, выгляжу я мрачно.
Даже если всё хорошо.
Стою на улице, думаю о своём.
Мальчик подошёл и даёт конфету.
Мне неловко, найн, данке, мол, говорю.
Нет, бери, глядит в глаза неумолимый мальчик.
Взял.
Жена возвращается, говорит - не смей есть, мало ли.
Но я съел, то есть съесть невозможно, это была жевачка, чупа-чупс.
Мальчик потом ещё издали проверил выражение лица, я уж расплылся в ответ, всё путём, мол.
У него больше ничего не было, чтобы восстановить гармонию мира.»
«…Родились у Белкиной дети.
Особенно уродился младшенький, с двух годков он имел точный возраст - 45 лет, мужчина в зените.
Был он моим задушевным дружком и обещал сегодня провести меня с собой на детской утренник.
Вспомнив про утренник, я чуть не упал в обморок…
…Мальчик берёт меня за руку и ведёт между сугробов.
За этим шестилетним мальчиком я всегда чувствую себя как за каменной стеной.
Я иду за ним, как в детстве ходил за папой в Останкино, и жизнь мне снова кажется понятней и доброжелательней…»
Это краткий фрагмент из повести «Машенька моя», опубликованной в 1993-м году, а написана она в 1991-м, когда мне было 35-ть.
Прообразом мальчика стал тот самый «маленький принц» из второго и третьего сюжета этой прозы - которому я сказки сочинял на ходу.
Не могу сказать, что вещь написана вовсе документально, автор дал уверенность и командирство ребёнка более выпукло и явно, чем они выглядели в реальности, вывел внутреннюю его сущность вовне - в речи и поступки.
Так показалось драматургически убедительней и парадоксальней - что большим потрёпанным бородачом руководит крохотный ангел.
Тем более, что живой пример современного «Савельича» был всегда перед глазами - мой собственный сын батюшка Пётр Андреевич командовал дедушкой Митей, моим отцом.
То есть - мой папа сыграл с внуком в «Капитанскую дочку».
Как бы то ни было - за тридцать лет до откровений о цене и сути детства, о пути к Богу сквозь «новое детство» - доминанта была нащупана вслепую верно - за кем имеет смысл следовать, кто дорогу в будущее укажет.
Научить ребёнка тому, чему тот хочет научиться - читать, писать, рисовать, играть на пианино или на гитаре, ездить на велосипеде и плавать - ничего не стоит, это внешние и заёмные умения, было бы терпение и желание.
А попробовать пойти к ребёнку в обучение, взглянуть на мир его глазами, на мир самых главных первозданных сущностей, чувств и мыслей из окон дома откровенности и правды - требует навыков, которым нигде не учат.
Музыка немного учит, молитвы… птицы…
Порой дитя может научить овладеть и практическими вещами - как мальчик научил Ломоносова готовить завтрак, или как Славик организовал ремонт велосипеда, водопровода и мебели, и нашёл маме нового мужа.
Но это в отсутствии старших младенцу приходится брать на себя управление и и удерживать целостность мироздания, становиться «пятнадцатилетним капитаном».
У Платонова в рассказе «Возвращение» есть мальчик, которому пришлось на время войны стать взрослым, управлять хозяйством и быть рупором здравого смысла - чем и сразил вернувшегося с фронта отца, тот оробел даже.
Но мальчик не стал всерьёз взрослым - он стал постаревшим ребёнком.
На самом деле, «химия» отношений - вещь живая и спонтанная.
На ближнем плане в любом случае обыкновенное распределение обязанностей - взрослый опекает, маленький внимает и позволяет собой распоряжаться.
На более продвинутом этапе - взрослый с ребёнком наравне - возятся, вместе изучают новые игры, ползают по ковру среди игрушек, щекочут и брызгаются, заливаются от смеха и так далее.
Далее - большой предоставляет себя во владение, по нему ползают, прыгают, кувыркается, могут вздремнуть.
И на дальнем, иногда никому не видимом плане - старший учится у младшего, порой поневоле, не отдавая отчёт.
Десять лет назад по наитию, беспричинно, вслепую, но внутренне, похоже на то, зряче - сложились простые стихи.
Наверно, какой-нибудь мальчик внутри
Командует мною на свете,
Толкает под локоть - не бойся, смотри
На жизнь свою в звуке и в цвете.
В земном измерении - сам неземной -
Несет он меня вроде ноши.
Но, если хорошее что-то со мной,
Его это радует всё же.
Ему лет, примерно, не больше восьми.
Мир ярок, загадочен, крупен.
Такого попробуй руками возьми,
И старости он неприступен.
Конечно, все те дети, о которых заходит речь в этих новых-старых рассказах и стихотворениях - и есть небольшая армия этого мальчика, в которой все до одного генералы, отдающие мне, рядовому, срочные команды и важные распоряжения.
Вот типичнейший случай.
«Когда мне кажется, что меня никто не видит, выгляжу я мрачно.
Даже если всё хорошо.
Стою на улице, думаю о своём.
Мальчик подошёл и даёт конфету.
Мне неловко, найн, данке, мол, говорю.
Нет, бери, глядит в глаза неумолимый мальчик.
Взял.
Жена возвращается, говорит - не смей есть, мало ли.
Но я съел, то есть съесть невозможно, это была жевачка, чупа-чупс.
Мальчик потом ещё издали проверил выражение лица, я уж расплылся в ответ, всё путём, мол.
У него больше ничего не было, чтобы восстановить гармонию мира.»