Кичкине
Великий князь Дмитрий Константинович был кавалерист "от Бога", когда в сложнейших аллюрах верховой езды всадник достигает такого высокого совершенства, что нельзя уловить, как он управляет лошадью: оба они становятся как бы единым существом. Таким Дмитрий Константинович и предстает на фотографиях, чаще всего публикуемых в последних изданиях, посвященных династии Романовых: на изумительной красоты вороном коне - статный, с гордой осанкой всадник в мундире и характерной каске лейб-гвардии конно-гренадерского полка с двумя козырьками - спереди и сзади - и густым пышным гребнем-гардом из черного конского волоса.
При рождении ему, как и его брату В.кн.Константину Константиновичу, была определена карьера морского офицера - так пожелал их отец, генерал-адмирал в. кн. Константин Николаевич, известный государственный деятель эпохи Александра II, управлявший на правах министра российским флотом. Каково же было огорчение Константина Николаевича, когда выяснилось, что Константин и Дмитрий не смогут освоить морское дело: первый по состоянию здоровья, второго же так укачивало в учебных плаваниях, что после них юноша на коленях умолял отца разрешить ему оставить морскую службу.
Так русский флот лишился посредственного морского офицера, зато армия приобрела в лице в. кн. Дмитрия Константиновича великолепного кавалериста и талантливого организатора отечественной кавалерии.
В послужном списке великого князя после нескольких лет пребывания в Морском училище и участия в учебных плаваниях - в основном записи, связанные со службой в лейб-гвардии 2-й Кавалерийской дивизии и его обязанностями флигель-адъютанта (а с 1904 года - генерал-адъютанта) Его Императорского Величества. В ноябре 1892-го он был назначен командиром лейб-гвардии Конно-гренадерского полка.
Начало же года было отмечено печальным событием в большой семье "Константиновичей": после тяжелой болезни, не дожив до 65 лет, скончался в. кн. Константин Николаевич. По его духовному завещанию, имение "Ореанда" в Крыму должен был наследовать младший сын Дмитрий.
На первый взгляд, кажется странным, почему уже в августе 1894 года Дмитрий Константинович расстался с этим райским уголком Южнобережья: "Ореанду" приобрел тогда император Александр III для цесаревича Николая Александровича.
Между родительской "Ореандой" и собственно приобретенным "Кичкине" - долгие 17. 5 лет, в течение которых великий князь очень редко появлялся на Южном берегу, иногда гостя у родственников.
Вероятнее всего, инициатива купли-продажи "Ореанды" исходила от самого Дмитрия Константиновича, так как в то время ему нужны были деньги, и очень большие деньги.
В отличие от большинства Романовых, он не любил охоту и сам никогда не охотился, зато не жалел затрат на поощрение служб, занимавшихся охраной животных, а проявившееся еще с детства увлечение лошадьми превратилось затем в страстную любовь к ним и стало делом всей жизни.
В 1888 году великий князь приобрел в Миргородском уезде Полтавской губернии 3000 десятин земли для устройства там собственного конного завода. Задачи, которые поставил перед собой основатель ставшего вскоре знаменитым Дубровского завода, отличались масштабностью и практичностью: создать крупнейший в стране питомник русских пород верховых и рысистых лошадей, а также развести мелких тяжеловозов, обладающих быстрым аллюром. Именно такие лошади, считал великий князь, наиболее подходили для улучшения крестьянских, которые в мирное время работают в поле, а в военное комплектуют обозы и артиллерию.
Кроме того, при заводе были основаны несколько профессиональных школ для подготовки молодых людей, способных впоследствии занимать ответственные должности в земствах и частных конных заводах (например, школа выездки лошадей, в которой наездники обучались по самой передовой тогда системе англичанина Дж. Филлиса: ветеринарно-фельдшерская, кузнечная, шорная). И что особенно ценно - став покровителем ведущих ветеринарных служб России, Дмитрий Константинович сумел поставить на научную основу борьбу с болезнями лошадей, в том числе и с самой страшной - сапом.
Все это требовало огромного вложения средств. Вплоть до 1912 года, когда уже стала намечаться рентабельность Дубровского завода, расходы на него из личных средств великого князя превышали 100 тысяч рублей в год, не считая доходов от хлебопашества и продажи лошадей, которые также целиком направлялись на коннозаводство.
Поэтому ясно: для того, чтобы довести до конца начатое дело, имевшее государственное значение, надо было чем-то поступиться. Этим "чем-то" и стала "Ореанда": Управление Уделами, сразу же выплатив Дмитрию Константиновичу 300 тысяч рублей, обязалось в счет полного погашения стоимости имения ежегодно выдавать ему дополнительно по 40 тысяч в течение последующих 25 лет.
Зато успехи радовали, доставляли чувство удовлетворения и гордости, особенно, конечно, за питомцев собственной "призовой конюшни", которые по количеству выигрышей в скачках занимали лучшие места среди своих соперников и восхищали ценителей чистопородных орловских рысаков и верховых орлово-растопчинцев красотой и статью. В буквальном смысле это были "царские кони": "Ездил на новой лошади завода Мити", - записал в дневнике летом 1905 года Николай II.
Огромный личный опыт, накопленный Дмитрием Константиновичем в практическом коннозаводстве, глубокое знание кавалерийского искусства и, наконец, преданность любимому делу позволяли ему успешно справляться с ответственными поручениями своего царствующего племянника.
Период с 1895 по 1905 годы был примечательным в истории русской конницы. "Время больших перемен", - так отзывались о нем современники. В 1896 году великий князь заслужил особую монаршую благодарность за активное участие в работе Комиссии по пересмотру строевых кавалерийских уставов, в которых был осмыслен и обобщен опыт применения кавалерии на полях сражений во второй половине XIX века при усовершенствованном скорострельном оружии, полученном пехотой. А в мае следующего года Правительствующий Сенат издал указ о назначении его Главноуправляющим Государственным коннозаводством с оставлением в должности командира лейб-гвардии Конногренадерского полка. Эту должность Дмитрий Константинович занимал вплоть до ноября 1905 года, когда в связи с ухудшением состояния здоровья подал на Высочайшее имя прошение об отставке...
Одним из первых решений Временного правительства было отстранение всех Романовых от военной службы и любой государственной деятельности. В начале мая Дмитрий Константинович получил телеграмму, извещавшую его, что приказом по армии и флоту он уволен от службы.
Сначала он продолжал носить генеральскую форму с отставными погонами. Когда же за любые знаки отличия офицеров царской армии стали жестоко преследовать на улицах, великий князь вынужден был одеть штатское платье. А поскольку последнего он терпеть не мог, то, как вспоминал его племянник в. кн. Гавриил, "придумал себе костюм вроде того, как носят шоферы, то есть однобортную тужурку со стояче-отложным воротничком, штаны вроде бриджей и обмотки. Он велел отрезать голенища от своих высоких сапог и сделал из них штиблеты. Тужурка, штаны и фуражка с козырьком были коричневого цвета. Получилось оригинально и прилично. Он мог так ходить, не привлекая к себе ничьего внимания".
В это смутное время самые тяжелые переживания Дмитрия Константиновича были связаны с судьбой Дубровского конного завода. Он обращается к премьерам Временного правительства - сначала к князю Г. Е. Львову, затем к А. Ф. Керенскому, с письмами, в которых сквозит неподдельное отчаяние, что завод, главное дело его жизни, погибнет. Он, практически лишенный всех своих прежних доходов, предлагает передать безвозмездно государству процветающий конный завод с 600 высокопородными лошадьми и налаженным хозяйством, лишь бы сохранить для страны все то, что достигнуто таким огромным трудом и ценой таких материальных затрат. Единственная его просьба - оставить во главе предприятия тех людей, которым оно во многом обязано своим успехом и которые были известны всей России как непревзойденные знатоки лошадей.
Но все было напрасно. Подстрекаемые эсерами и большевиками, служащие завода уволили всех специалистов, а их место заняли люди определенной партийной принадлежности, но ничем не проявившие себя в коннозаводском деле. А вскоре Дубровский завод, как и известный завод князя Владимира Орлова, были разграблены, новые хозяева в своей безумной жестокости не щадили животных, вспарывая жеребым кобылам животы.
Трагично закончилась жизнь и самого Дмитрия Константиновича. С приходом к власти большевиков в Петрограде появился сначала декрет, обязывавший всех Романовых явиться в комиссию по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией (небезызвестная ЧК) и дать подписку о невыезде из страны, а затем другом декретом определялся порядок их высылки из столицы. Зимой 1918 года Дмитрия Константиновича отправили в Вологду вместе с великими князьями Николаем и Георгием Михайловичами. Но уже в конце лета все они были арестованы, перевезены вновь в Петроград и посажены в дом предварительного заключения, где уже находился и в. кн. Павел Александрович, младший сын императора Александра II.
В тюрьме здоровье Дмитрия Константиновича сильно пошатнулось, однако у него хватало мужества и самообладания, чтобы подбадривать и утешать своего племянника Гавриила, оказавшегося в одной из соседних камер. "Не будь на то Господня воля, - говорил он, цитируя "Бородино", - не отдали б Москвы! - а что наша жизнь в сравнении с Россией, нашей Родиной?"
28 января 1919 года четверо заложников - великих князей были расстреляны большевиками в Петропавловской крепости и там же похоронены во дворе. На смерть Дмитрий Константинович шел с молитвой на устах. Присоединимся к словам, сказанным в память о нем его другом, генералом А. А. Мосоловым: "Жаль такого хорошего человека и жаль гибели умело созданного им серьезного государственного начинания".
Великий князь Дмитрий Константинович являлся попечителем при двух племянниках, сыновьях своего брата Константина (К.Р. ) - князьях императорской крови Иоанне и Гаврииле. Оба мальчика по воле Государя с юных лет были предназначены для военной службы в кавалерии.
Племянники обожали своего "дяденьку", как они называли Дмитрия Константиновича в отличие от других многочисленных дядей. "Я нежно любил его, - писал впоследствии, уже в эмиграции, в. кн. Гавриил. - Он был прекрасным добрым человеком и являлся для нас как бы вторым отцом".
Судя по всему, возвращение Дмитрия Константиновича на Южный берег Крыма - приобретение им в марте 1912 года участка земли для постройки небольшого дворца у самого берега моря - было связано в основном с желанием дать возможность племянникам постоянно приезжать на отдых или же подолгу жить в столь любимом ими Крыму, т. е. сделать то, что по материальным соображениям уже не мог себе позволить Константин Константинович.
Для выбора подходящего для этой цели места великий князь лично приехал ненадолго в Крым в феврале 1912 года. Ему были предложены для покупки два прекрасных, удобно расположенных имения А. А. Журавлева рядом с царскими "Курпатами" и "Селям" графа С. В. Орлова-Давыдова в Магараче. И от одного, и от другого Дмитрий Константинович отказался и поручил своему управляющему делами А. В. Короченцеву приобрести у Ялтинского отделения Общества русских врачей небольшую дачу "Ай-Никола", расположенную на краю крутого берегового обрыва. Ранее она принадлежала известному артисту Императорских театров Н. Ф. Сазонову, а затем была куплена Обществом для расширения "Климатической колонии для слабых и болезненных детей".
Не захватила ли великого князя, тонкого эстета, идея создания собственного "Ласточкина гнезда", прилепившегося к скалистому обрыву на еще более головокружительной высоте, чем знаменитый замок барона Штейнгеля? Во всяком случае, крошечному имению, всего в 2 1/4 десятины, которому Дмитрий Константинович дал татарское название "Кичкине" - "маленький", "малютка", суждено было стать последним приобретением Романовых на Южном берегу Крыма.
Со стороны нового владельца покупка этого, очень неудобного для строительства, участка земли, в некоторой степени носила благотворительный характер: он уплатил правлению "Климатической колонии" 125 тысяч рублей - сумму, во много раз превышавшую ту, за которую дача "Ай-Никола" была приобретена Обществом врачей. Имея такой наличный капитал, колония в 1912 году построила на земле, бесплатно выделенной ей Управлением Уделами в Ай-Даниле, на границе с Гурзуфом, один из лучших в то время детских санаториев. Николай II Всемилостивейше соизволил присвоить ему имя цесаревича Алексея Николаевича, а в начале декабря следующего года лично присутствовал на его освящении.
С заказом на обустройство имения великий князь обратился к фирме Н. Г., В. Г. и А. Г. Тарасовых, жителей Ялты, имевших в то же время представительство в Санкт-Петербурге. Все три брата, окончившие Петербургский институт инженеров путей сообщения, в основном специализировались на строительстве железнодорожных сооружений, однако брались и за частные заказы на постройку вилл и дач (например, известный дворец Эмира Бухарского в Ялте), а Николай Георгиевич с 1900 по 1912 был ялтинским городским архитектором.
Уже к концу марта 1912 года архитектор Н. Г. Тарасов составил проект дворца в восточном стиле и смету на строительство и оборудование всех зданий в имении на общую сумму 125, 8 тысяч рублей. План дворца предусматривал пожелание Дмитрия Константиновича иметь лично для себя небольшой отдельный домик в едином стиле с основным зданием, соединенный с последним крытой галереей-переходом (этот переход и терраса второго этажа сейчас обезображены уродливыми пристройками, искажающими первоначальный вид дворца; потеряла свою декоративность и большая часть подпорных стен), а также устройство во дворце комнат для всех членов большой семьи его брата Константина.
Руководство строительными работами в Кичкине взял на себя Василий Георгиевич Тарасов. По договору с Управлением делами великого князя, составленному 5 мая 1912 года, он обязался уже к октябрю построить домик для владельца имения, а остальной объем работ закончить к октябрю 1913 года (дворец, переход к домику Дмитрия Константиновича, кухню и гараж со службами, подпорные стены, дороги, заборы, ворота, водопровод, центральное водяное отопление и канализацию). Ряд изменений предполагалось сделать и в сохранившемся доме Н. Ф. Сазонова.
Третий Тарасов - Александр Георгиевич - подключался к работе уже на стадии убранства помещений дворца. В оформлении интерьеров использовались мотивы нескольких историческая стилей: "арабский" - в вестибюле, большой и малой столовых, Людовика XVI - в приемной, ампир - в большой гостиной. Эти залы отличались богатой лепкой с искусной орнаментацией, а стены комнат великого князя декорировались деревянными панелями с резьбой.
Интересно, что стиль убранства некоторых из них определялся мебелью и люстрами, спасенными в 1881 году от пожара в Ореандском дворце. Например, для "Ореандской гостиной" предназначался великолепный гарнитур в стиле "рококо" розового дерева с бронзой и фарфоровыми вставками. Нашли применение в "Кичкине" и несколько дверей, сделанных для "Ореанды" еще по рисункам А. И. Штакеншнейдера, автора проекта прекрасного дворца, построенного для супруги Николая I, императрицы Александры Федоровны.
Учитывая сложность рельефа территории имения, Н. Г. Тарасов особое внимание уделил надежному обеспечению прочности возводимых построек: стены зданий должны были быть толщиной не менее одного аршина (0, 711 м) и складываться на растворе определенного состава; все междуэтажные перекрытия железобетонные, а под полами первого этажа дополнительно устраивалось бетонное основание толщиной в 4 вершка (17, 8 см).
Поскольку к сроку, оговоренному с Тарасовыми, многое из запланированного оказалось недоделанным, Управление делами великого князя пригласило для скорейшего завершения работ в "Кичкине" известного ялтинского архитектора Л.Н.Шаповалова (автора проекта и строителя "Белой дачи" А. П. Чехова в Верхней Лутке). Ему, в частности, и принадлежала в основном заслуга в устройстве удобной и красиво оформленной мраморной лестницы-спуска к морю, а совместно с феодосийским скульптором Л.В.Коржиновским, архитектор завершил все работы по декорированию парадного входа и фасадов дворца лепными орнаментами в восточном вкусе.
В эти же годы окончательно сформировались небольшой парк и сад с цветочными клумбами, окружавший дворец. Особенно прелестной стала куртина перед окнами покоев Дмитрия Константиновича.
Садовники имения - А. Аул и П. Палицын работали под руководством приглашенного из Императорского Никитского ботанического сада известного специалиста по субтропическим культурам Ф. Калайды. С учетом его рекомендаций прокладывались дорожки в парке, устраивались площадки и клумбы и подбирались деревья и красиво цветущие растения.
В 1913 году в "Кичкине" уже поселилась и племянница Дмитрия Константиновича Татьяна с мужем, грузинским князем Константином Александровичем Багратионом-Мухранским и маленьким сыном Теймуразом.
История жизни старшей дочери К.Р. - еще один пример нежной и преданной любви, преодолевшей строгие каноны Императорской фамилии. Узнав о том, что их дочь Татьяна и корнет Кавалергардского полка Багратион-Мухранский полюбили друг друга и решили пожениться, родители сразу же потребовали от молодого человека покинуть Петербург: князь считался неравного с семьей Константина Константиновича происхождения, и такой брак был бы нединастическим.
Вот как описывает в дневнике разыгравшуюся семейную драму сам К.Р.: "По возвращении из поездки меня ожидало горе. Жена, очень взволнованная, передала мне свой длинный разговор с Татианой, которая призналась в своей любви к Багратиону". Им помогал Олег (четвертый сын К.Р. - Авт. ), передав ему о ее чувствах и взявшись доставлять письма. Дошло даже до поцелуев. После ужина в присутствии жены у меня был разговор с Олегом. Выражал ему глубокое возмущение принятой им на себя ролью. По-видимому, он нимало не сознает, как она неприглядна. Когда они ушли, ко мне явилась Т. Мы больше молчали. Она знала, что мне все известно. Кажется, она не подумала о том, что если выйдет за Б. и будет носить его имя, то им не на что будет жить. Позвал жену и при ней сказал Т., что раньше года никакого решения не приму. Если же ей идти на такие жертвы, то по кр. мере нам надо быть уверенными, что "то чувство глубоко".
Багратион уехал в Тифлис, Татьяна же от отчаяния серьезно и надолго заболела. Кончилось тем, что Николай II, после согласования с вдовствующей императрицей Марией Федоровной, разрешил князю вернуться. Встреча влюбленных состоялась в Крыму в Кореизском дворце Юсуповых, где Татьяна была объявлена невестой князя Багратиона. 1 мая 1911 года в Ореандской церкви Покрова Богородицы был отслужен молебен по случаю их помолвки, свадьба же состоялась в Павловском дворце под Петербургом 24 августа в присутствии всей царской семьи.
Ореандская церковь Покрова Богородицы
Однако приверженность Российского Императорского Дома старым традициям оставалась незыблемой: даже став мужем княгини Татьяны Константиновны, Багратион все равно не пользовался правами, предоставленными исключительно членам царской фамилии. В. кн. Дмитрию Константиновичу приходилось сопровождать свою племянницу на придворные торжества, потому что Константин Александрович, не будучи Высочайшей Особой, не мог, например, сидеть в царской ложе театра или участвовать в Высочайших выходах вместе со своей женой.
Но здесь, в Крыму, счастью молодоженов, казалось, не было предела. После рождения в 1912 году первенца Теймураза, названного именем одного из царей династий Багратионов, в апреле 1914-го в "Кичкине" появилась на свет дочь Наталья, восприемниками которой стали сам император и великая княжна Ольга Николаевна. В ожидании этого события приехали в Крым к брату и родители Татьяны - в. кн. Константин Константинович и в. кн. Елизавета Маврикиевна, которые совсем еще недавно так сопротивлялись первому в их семье неравнородному браку.
В маленьком уютном имении холостяка Дмитрия Константиновича царили оживление и радость. В дневниковых записях Николая II за март-май 1914 года - постоянные упоминания о семейных встречах в "Кичкине", "Хараксе", "Ливадии"...
А в это время сам Дмитрий Константинович переживал глубокую личную трагедию. Несколько лет назад у него стало резко ухудшаться зрение, и к 1914 году полный энергии генерал-лейтенант стал почти слепым. Он, который еще пятнадцать лет назад предсказал неизбежность войны с Германией, в тяжелую для страны годину испытаний вынужден был оставаться в тылу, занимаясь подготовкой кавалерии.
Начавшаяся мировая война унесла жизни двух дорогих для Дмитрия Константиновича людей: через два месяца после ее объявления от тяжелого ранения скончался юный князь Олег, самый талантливый из сыновей К.Р., многообещавший поэт и литератор, а 19 мая 1915 года в бою под Львовом был убит Константин Багратион-Мухранский.
Известие о смерти мужа застало Татьяну Константиновну в Павловске. Она приняла постигший ее тяжелый удар с христианским смирением, но надела не традиционное черное платье, а все белое, что особенно подчеркивало ее несчастье. Вместе с братом Игорем княгиня уехала на Кавказ, где в старинном соборе в Грузии в Мцхете в ее присутствии был похоронен К. А. Багратион-Мухранский.
И вслед за этим еще одно потрясение: 2 июня умер в. кн. Константин Константинович, любимый брат и друг Дмитрия Константиновича. К.Р. давно страдал болезнью сердца, теперь оно уже не выдержало обрушившегося на семью горя.
Мы не располагаем пока достоверными сведениями, бывал ли Дмитрий Константинович в "Кичкине" хотя бы с краткими визитами в первые два года войны. Зато известно, что вместе с княгиней Татьяной Багратион-Мухранской и ее двумя детьми великий князь провел там декабрь 1916 и январь 1917 годов, вернувшись в Петроград перед самой Февральской революцией. Невольно напрашивается мысль, что его дальнейшая судьба сложилась бы не столь трагично, останься он тогда в своем милом и тихом "Кичкине" еще хотя бы на месяц. Как и всем членам "крымской группы" Романовых, оказавшимся весной 1917 года под домашним арестом в своих южнобережных имениях, ему пришлось бы пережить унижения и лишения, но удалось бы сохранить жизнь.
Недавно дворец был отдан для реставрации инвестору, который соорудил вплотную к дворцу огромное тяжеловесное здание, совершенно изуродовав восприятие дворца... да и реставрация дворца сделана достаточно грубо.
При написании текста использованы материалы книги: Н.Н. Калинин, М.А. Земляниченко "Романовы и Крым"
Х а р а к с , Дюльбер, Ливадия, Романтическая Александрия