О том, как Гуссерлю подарили розу
Недавно имело место интересное обсуждение одной цитаты из Мамардашвили. Ее ключевой фрагмент:
"...Так вот, феномен есть что-то, что нельзя выбрать и потом описать. Феноменологическим феноменом может быть - по отношению к тебе - только что-то, где в этом отношении с тобой что-то случилось. Ты имплицирован вне своей судьбы - ты не можешь просто захотеть взять и описать розу феноменологически" ( http://meixon.livejournal.com/14968.html).
Обсуждение было продолжено в журналах участников ( http://rechi-k-bogu.livejournal.com/103308.html, http://gignomai.livejournal.com/96027.html). И, в частности, было сказано:
"Но есть вещи важные для жизни и не важные для жизни. Роза важна красотой. Живой журнал - источник вдохновения. А вот строительный кран за окном мне, разумеется, совершенно не нравится. <...> И как же различить важное и неважное? В феноменологии Гуссерля есть подходы к этому, но прямого ответа нет. Вообще нет даже вопроса об этом. Именно отсутствие сущностной человеческой категории важности, иначе говоря подлинности, вызвало поворот от феноменологии к экзистенциализму, <...> Мамардашвили здесь, если я не ошибаюсь, повторяет типичный ход мысли экзистенциалистов, когда говорит - чтобы что-то стало моим, это должно со мной случиться" ( http://kosilova.livejournal.com/508992.html).
Выношу оттуда свой оставшийся без ответа коммент:
"Поточнее бы о том, что должно "случиться со мной", чтобы я стал феноменологом...
Вот если взять главу о чувственной достоверности из "Феноменологии духа"... Сознание считает истиной, например, ночь. Ночь для него - бытие. Приняв ночь за истину, оно вследствие этого терпит жестокий облом, когда ночь сменяется днем. Это происходит потому, что это сознание стремится к истине, хотя пока еще "вслепую". Если бы истина его не интересовала, никакой проблемы бы не возникло: ночь сменилась днем - ну и что?
Но почему вдруг сознание заинтересовалось истиной? - Гегель не ставит этого вопроса. Это исходное условие философствования. Откуда оно берется, остается непонятным. Поэтому вполне можно сказать, что "здесь со мной что-то случилось", я здесь "имплицирован вне своей судьбы". Но, во всяком случае, ясно, что дело здесь не в какой-то особой привлекательности ночи. Меня влечет бытие, а не ночь - и ночь как раз становится важной, бесконечно важной, потому что я отождествляю ее с истиной. Ну, а дальше уже ее естественно будет расписать всеми красками - ночь возвышенна, прекрасна, прозрачно небо, звезды блещут... :) А попался бы в качестве примера день - и с ним было бы то же.
А отрывок из Мамардашвили можно по разному толковать: что такое "со мной случилось" - то ли ночь такая выдалась особенная, то ли бытие меня зацепило... Хотя предпочтительнее, мне кажется, второе" ( http://kosilova.livejournal.com/508992.html?thread=9239616#t9239616).
Мы же с вами знаем, дорогие читатели, что Гегель экзистенциальнее любого экзистенциалиста и феноменологичнее всех гуссерлей вместе взятых :)
А вообще это все - полезный материал к моим разбирательствам с Гадамером, пытавшимся преодолеть рефлексивную философию. Как, в самом деле, получается так, что субъект мысли, который causa sui, и все такое, оказывается обусловленным традицией?... И вопрос о "новом" решается тут же: "новое" определяется как новое, очевидно, именно относительно традиции...
"...Так вот, феномен есть что-то, что нельзя выбрать и потом описать. Феноменологическим феноменом может быть - по отношению к тебе - только что-то, где в этом отношении с тобой что-то случилось. Ты имплицирован вне своей судьбы - ты не можешь просто захотеть взять и описать розу феноменологически" ( http://meixon.livejournal.com/14968.html).
Обсуждение было продолжено в журналах участников ( http://rechi-k-bogu.livejournal.com/103308.html, http://gignomai.livejournal.com/96027.html). И, в частности, было сказано:
"Но есть вещи важные для жизни и не важные для жизни. Роза важна красотой. Живой журнал - источник вдохновения. А вот строительный кран за окном мне, разумеется, совершенно не нравится. <...> И как же различить важное и неважное? В феноменологии Гуссерля есть подходы к этому, но прямого ответа нет. Вообще нет даже вопроса об этом. Именно отсутствие сущностной человеческой категории важности, иначе говоря подлинности, вызвало поворот от феноменологии к экзистенциализму, <...> Мамардашвили здесь, если я не ошибаюсь, повторяет типичный ход мысли экзистенциалистов, когда говорит - чтобы что-то стало моим, это должно со мной случиться" ( http://kosilova.livejournal.com/508992.html).
Выношу оттуда свой оставшийся без ответа коммент:
"Поточнее бы о том, что должно "случиться со мной", чтобы я стал феноменологом...
Вот если взять главу о чувственной достоверности из "Феноменологии духа"... Сознание считает истиной, например, ночь. Ночь для него - бытие. Приняв ночь за истину, оно вследствие этого терпит жестокий облом, когда ночь сменяется днем. Это происходит потому, что это сознание стремится к истине, хотя пока еще "вслепую". Если бы истина его не интересовала, никакой проблемы бы не возникло: ночь сменилась днем - ну и что?
Но почему вдруг сознание заинтересовалось истиной? - Гегель не ставит этого вопроса. Это исходное условие философствования. Откуда оно берется, остается непонятным. Поэтому вполне можно сказать, что "здесь со мной что-то случилось", я здесь "имплицирован вне своей судьбы". Но, во всяком случае, ясно, что дело здесь не в какой-то особой привлекательности ночи. Меня влечет бытие, а не ночь - и ночь как раз становится важной, бесконечно важной, потому что я отождествляю ее с истиной. Ну, а дальше уже ее естественно будет расписать всеми красками - ночь возвышенна, прекрасна, прозрачно небо, звезды блещут... :) А попался бы в качестве примера день - и с ним было бы то же.
А отрывок из Мамардашвили можно по разному толковать: что такое "со мной случилось" - то ли ночь такая выдалась особенная, то ли бытие меня зацепило... Хотя предпочтительнее, мне кажется, второе" ( http://kosilova.livejournal.com/508992.html?thread=9239616#t9239616).
Мы же с вами знаем, дорогие читатели, что Гегель экзистенциальнее любого экзистенциалиста и феноменологичнее всех гуссерлей вместе взятых :)
А вообще это все - полезный материал к моим разбирательствам с Гадамером, пытавшимся преодолеть рефлексивную философию. Как, в самом деле, получается так, что субъект мысли, который causa sui, и все такое, оказывается обусловленным традицией?... И вопрос о "новом" решается тут же: "новое" определяется как новое, очевидно, именно относительно традиции...