Гадамер об узнавании
Х.-Г. Гадамер. Истина и метод. с. 159. Но нельзя понять, что представляет собой узнавание по своей глубочайшей сути, если считать, что оно сводится к тому, что нечто, уже известное, познается заново, то есть что узнается только знакомое. Скорее радость узнавания состоит в том, что познается большее, нежели было известно. При узнавании то, что мы знаем, как бы выступает благодаря освещению из рамок всевозможных случайностей и изменчивых обстоятельств, его обусловливающих, и предстает в своей сути. Оно познается как нечто.
И снова здесь вспоминается мысль Гегеля! Ведь это точь-в-точь результат главки о чувственной достоверности в самом начале ФД. Если взять пример с узнаванием знакомого человека при встрече и вписать его в схему гегелевского текста, что получится?
- Я узнаю знакомого, но как некоторое всеобщее, ведь вчера он выглядел несколько по-другому, позавчера - еще иначе и т.д. Мой знакомый - некоторое единство разных обликов, безразличное по отношению к частным изменениям. Теперь опять цитируем Гадамера:
с. 160. "Знакомое" только благодаря узнаванию достигает своего истинного смысла и выказывается как то, что оно есть. В качестве узнанного оно обретает фиксированную сущность, освобождается от аспектуальной случайности.
Вот: истина чувственной достоверности - некоторое всеобщее, "фиксированная сущность, освобожденная от аспектуальной случайности". Это и есть то "большее", которое возникает в узнавании. В чем разница с Гегелем? - Разница прежде всего в замысле. Сознание, о котором пишет Гегель, это естественное сознание, которое каким-то образом озаботилось проблемой истины. Наивное, необразованное сознание тщится проделать философский опыт. Не узнать, а понять, что значит узнать. Из несоответствия цели и средств на каждом шаге проистекают фатальные обломы. То, что знакомое есть некоторое всеобщее - тоже облом: ведь я подразумевал некоторого абсолютно единичного, конкретного человека, и вот оказывается, что его истина скорее нечто всеобщее... Гадамер же занят обоснованием эстетики и говорит об эстетическом, созерцающем сознании. Чем оно отличается от обыденного сознания? - Очевидно, этой самой "радостью узнавания", которая для него существенна и ради которой, собственно, оно и совершает свой эстетический опыт. Узнанное познается как всеобщее, как и в философском опыте (и в отличие от обыденной жизни, где важно просто "узнать"), но эстетическое сознание не видит в этом облома, а, напротив, радуется...
И снова здесь вспоминается мысль Гегеля! Ведь это точь-в-точь результат главки о чувственной достоверности в самом начале ФД. Если взять пример с узнаванием знакомого человека при встрече и вписать его в схему гегелевского текста, что получится?
- Я узнаю знакомого, но как некоторое всеобщее, ведь вчера он выглядел несколько по-другому, позавчера - еще иначе и т.д. Мой знакомый - некоторое единство разных обликов, безразличное по отношению к частным изменениям. Теперь опять цитируем Гадамера:
с. 160. "Знакомое" только благодаря узнаванию достигает своего истинного смысла и выказывается как то, что оно есть. В качестве узнанного оно обретает фиксированную сущность, освобождается от аспектуальной случайности.
Вот: истина чувственной достоверности - некоторое всеобщее, "фиксированная сущность, освобожденная от аспектуальной случайности". Это и есть то "большее", которое возникает в узнавании. В чем разница с Гегелем? - Разница прежде всего в замысле. Сознание, о котором пишет Гегель, это естественное сознание, которое каким-то образом озаботилось проблемой истины. Наивное, необразованное сознание тщится проделать философский опыт. Не узнать, а понять, что значит узнать. Из несоответствия цели и средств на каждом шаге проистекают фатальные обломы. То, что знакомое есть некоторое всеобщее - тоже облом: ведь я подразумевал некоторого абсолютно единичного, конкретного человека, и вот оказывается, что его истина скорее нечто всеобщее... Гадамер же занят обоснованием эстетики и говорит об эстетическом, созерцающем сознании. Чем оно отличается от обыденного сознания? - Очевидно, этой самой "радостью узнавания", которая для него существенна и ради которой, собственно, оно и совершает свой эстетический опыт. Узнанное познается как всеобщее, как и в философском опыте (и в отличие от обыденной жизни, где важно просто "узнать"), но эстетическое сознание не видит в этом облома, а, напротив, радуется...