Как делалась информационная война. Ч.3
Это последний из серии материалов сайта COLTA.RU о том, как создавалась пропагандистская машина РФ.
Его отличие - исповедальный тон. Автор описывает свои личные переживания, вызванные конфликтом между достаточно жесткими нравственными правилами (автор - верующая), и не менее жесткими требованиями системы. Система требует на время исполнения служебных обязанностей отказаться от своей совести и своей способности критического суждения, - т.е. по сути отказаться от собственной личности.
Стать "колесиком и винтиком" в системе и не ощущать ответственности ни за что. Потому что фюрер думает за нас и он один за все ответит - как при Хрущеве за все ответил один Сталин, "оказался нас отец не отцом, а сукою" - а миллионы коммунистов были честны, ни о чем не подозревали и ни за что не ответили.
По этой причине, именно по этой все мы оказались именно там, где мы сейчас и процветаем. И в нашей стране после грандиозного грабежа, трагедии Майдана и Одессы, гибели тысяч на Донбассе - опять никто ни за что не ответил.
А значит трагедии будут продолжаться.
И потому нужно читать исповедь человека, который свою личность препочел своей зарплате и. что порой тяжелее, своей профессии.
Почему Лиза Лерер ушла с канала «Россия»
В первые годы моей работы «Россия» - это был спокойный, респектабельный телеканал, такое немножко Би-би-си. Он не столько нападал на «врагов государства», сколько о власти - или хорошо, или ничего. Долгое время зверских вещей на «России» было мало.
Да, мы балансировали. Мы делали ролики довольно умеренные. Это хитро. Например, есть какой-нибудь фильм про инопланетян. Можно сделать ролик как на РЕН ТВ, а можно сделать так, что это будет выглядеть как National Geographic или Discovery. Все это будет очень пристойно, красиво, немаргинально. Мы старались не быть маргиналами. То же самое с политикой.
На меня сильное впечатление произвело побоище 6 мая на подходе к Болотной. Удивительно, как мы не попали под раздачу. Тогда же майские праздники были, и мы могли ночами, как дети, бегать от ОМОНа со знанием того, что мы-то ничего не нарушаем, а они нарушают. И тут проходят праздники, я возвращаюсь на работу. И вот тогда мне, конечно, сильно крышу снесло.
Нет, я не скрывала своего участия в протестных акциях. Ну, с белой ленточкой я на канал, конечно, не приходила, но ребята знали, да. Они сами колебались, присматривались. Опять же люди пытаются уловить тренд. Они, может быть, тоже хотели, чтобы было больше свободы. А вот с Украиной на канале просто все замолчали. Я что-то говорила, а люди, я вижу, прям боятся, не хотят вести эти разговоры. Это действительно было шоком - и для меня, и для многих. При всем Путине, при всем «Болотном деле» история с Крымом была такая - я даже от Путина не ожидала.
Кто-то, наверное, был против этого Крыма, кто-то за, но ты уже понимаешь: что-то серьезное. Я почувствовала, что люди напряглись. Может, боялись, что от них потребуют того, чего они не смогут. Ведь, когда пошла Украина, в это включились все.
В итоге символом всего стал Киселев. Он всех затмил. Прям все померкли. До этого Мамонтов зажигал, но Киселев даже его переплюнул. Раньше он брал большие интервью, это его была функция. А когда у него появились «Вести недели», вот здесь стало интересно. Я немножко предполагала, представляя себе этого человека, но не ожидала такого - «сердца геев сжигать».
Обсуждала ли я с коллегами все это? В целом разговоров о политике на телике мало. Там очень много шутят. Вообще все разговоры - small talk, все несерьезно. Но после митингов и начала Украины я начала ощущать себя на работе немножко как в школе. В школе я не могла говорить откровенно с подругами, как я отношусь к советской власти. Не могла рассказывать, что я хожу в церковь. И почему в субботу перед Пасхой я должна обязательно прогулять школу.
Вот здесь то же самое. Ты чувствуешь себя идиотом, сумасшедшей для своих же коллег, с которыми у тебя хорошие отношения. Но у них другая система сознания, другие конвенции. Посмотрел проект, выбрал из него яркое, острое, продающее, прикольно составил, ориентируясь интуитивно на политику телеканала, что нормально при любой корпорации, - и все отлично. Более того: я ловила себя на том, что мне интересно делать ролик на «Прямую линию» с Путиным.
А потом ты со стороны на это смотришь и думаешь: «Блин, как? Что это? Что я сделала?» Да, потом ты себе говоришь: «Ну, я винтик, я уйду, будет другой». А потом думаешь: «Ну нет. Я уйду, другой уйдет, третий уйдет. И вот так получится бойкот, солидарность, и мы все уйдем». Но никто же не уходит, только единицы.
Люди же хотят играть по правилам. Но не должен же человек в 40 лет разрушать свою карьеру из-за того, что президент не то сделал. Большинство людей не может и не обязано ни с чем бороться. Это нормально, что люди конформисты, что они лояльны. Они хотят спокойно жить. Они не обязаны задумываться. Им плевать. Не плевать узкой прослойке людей. Каким-то интеллектуалам или молодежи. К сожалению, у нас так сложилось, что люди должны делать выбор, должны самоопределяться. Это большое несчастье. Те, кто получил более или менее какое-то образование, книжек много читал и вообще много чего-то себе думает, - есть такие люди в телевизоре, и они страдают. Просто им не хватает отвязности, чтобы уйти и все бросить, а мне ее хватило.
У меня был порыв: «Всё, мы уезжаем, мы уезжаем. Здесь нельзя, фашизм. Аннексия Крыма. Ужасно». Потом привыкаешь, думаешь: «Куда я поеду? Что я буду делать?» Вообще у меня большой пессимизм. Не навсегда. Я страну совершенно не хороню. Но сейчас такой период, что, думаю, будет долго такое унылое говно: ни корпоративной солидарности, ни каких-то механизмов социального взаимодействия. Все какие-то напуганные, растерянные.
Иногда смотришь на себя прежнюю со стороны и думаешь: «Как это могло быть?» И формальное объяснение понятно: это промовидео, а не контент, плюс у тебя дети, семья. И мысль о том, что ты делаешь что-то неприличное, существует отдельно.
Но я бы никогда не вернулась. Снова это делать невозможно. У остальных это как-то отделено, но для меня это невозможно. Это соучастие в преступлении.