Paleomodernity и преадаптация
На сайте Карнеги появилась обширная статья известного социолога и политолога Андрея Колесникова - https://storage.googleapis.com/crng/pub_91893.html?utm_source=carnegieemail&utm_medium=email&utm_campaign=announcement&mkt_tok=ODEzLVhZVS00MjIAAAGRvKOtKcXY335Qhj-2jIzxX05m7HmSc6BCxpaHI4NwH-4_ZT7SA1Z8IZH6LBpi9qsMsG9Rcc5-eF5zX35oXOrCvUxznYHRnN79ESIvTUtj0abB. Для публикации в ЖЖ она слишком велика, к тому же не все ее разделы показались мне равно интересными. Потому пока что публикую только заключительный раздел и то с некоторыми сокращениями. Материал озаглавлен так, как у автора озаглавлен раздел
-------------------------------------------
Путин начал войну, чтобы поменять миропорядок и вынудить мир жить по его правилам, а для этого ему нужно было удержать свою страну и зону ее геополитического влияния в состоянии, пользуясь термином культуролога Александра Эткинда, paleomodernity. Эта paleomodernity основана на уходящих типах энергии, для чего необходимы «ресурсная колонизация, империализм поселенцев, военный капитализм», что во многом и объясняет готовность Путина, человека старой формации, к территориальной экспансии.
Старая Россия развивалась экстенсивно, за счет внутренней колонизации, а необходимость охраны имперских колонизируемых территорий, где добывались нефть и газ - основа доходов бюджета, формировала у элиты оборонное сознание и культ собственной безопасности. Оправданию этого культа служит ультраконсервативная национал-империалистическая идеология.
Путин и его команда - как раз такой продукт paleomodernity. Мир уходит вперед. Обороняя свою версию видения мира, Путин защищает уходящую модель его освоения, которая требует тоталитарной и имперской политической рамки. Его война - это битва с будущим за прошлое, битва без четко определенной стратегической цели. Кризис целеполагания и пренебрежение будущим человеческого капитала России встроены в тактическую по своей сути политику российского режима.
В другой своей работе «Природа зла» Александр Эткинд так объяснял логику формирования государства путинского типа, которое в результате стало генерировать перманентную угрозу внешней экспансии: «Вместо институтов, которые заняты производством труда и знаний, складывается аппарат безопасности, необходимый для защиты транспортных путей и финансовых потоков. Еще тут развивается бюрократическая система, которая перераспределяет материальные потоки, оставляя себе нужную долю».
За четверть века правления Путин создал паразитическую элиту, зависящую не от населения страны, а от государства и распределяемой ренты. Отсюда принятие путинской «спецоперации» и деятельность в духе «после нас хоть потоп». Поставив существенную часть населения в зависимость от бюджетной помощи и государственных рабочих мест, режим создал большую массу управляемых и равнодушных людей, чья задача - скорее выживать, чем развиваться, а значит, не думать всерьез о будущем. Новым средним классом вместо вымываемых предпринимательских и креативных слоев становятся умножающиеся в числе силовики и чиновники, чьи доходы и социальный статус полностью зависят от государства. Сложился режим не только негативной идентификации, но и негативной селекции. Причем не столько с точки зрения управленческих навыков элиты, сколько с точки зрения морали и негативной адаптации: смирившийся с войной человеческий капитал морально неполноценен.
Речь уже идет не просто о приспособлении к обстоятельствам, а о постоянном воспроизводстве психологии и идеологии полувоенного времени. Как заметил психолог Александр Асмолов, идеологии безопасности нужен перманентный кризис. Расслабиться невозможно, ощущение нестабильности и неблагополучия, страх мировой войны и в самом деле перманентны, однако повседневная жизнь, если не брать приграничные территории, внешне протекает так, как если бы никакой войны не было, - боевые действия составляют лишь неприятный фон существования.
Нормальность перманентного кризиса и фоновой войны, готовность к моментальной мобилизации из демобилизованного состояния вырабатывают потрясающую адаптивность существенной части населения к стрессовым обстоятельствам. Но и по-прежнему генерируют индифферентность, потому что равнодушие - это еще и защитный механизм, способ социального выживания в условиях очень короткого горизонта планирования жизни.
Невозможно предсказать, как долго может существовать такая модель выживания. Режим полагает, что время работает на него, а значит, можно продолжать «спецоперацию». Тем более что она обретет дополнительную легитимность после голосования за Путина и за его перманентную войну.
Значит, Путин готов продолжать. А внутри страны у режима есть все инструменты для того, чтобы не закрывать второй фронт - войну с собственным гражданским обществом. Тем не менее сопротивление режиму продолжается, запрос на антивоенную и антипутинскую инициативу существует. Это стало очевидно, когда именно внутри страны в ситуации полного подавления всего живого появились политики - Екатерина Дунцова (из ниоткуда) и Борис Надеждин (из далекого либерального прошлого). Они стали эхолотами, замерившими спрос на демократическую альтернативу.
Явным образом это проявилось во время сбора подписей за кандидата Надеждина. Лишенные возможности выйти на площадь россияне встали в очереди по всей стране, чтобы поставить подписи за единственного антивоенного кандидата, которого Кремль не воспринимал всерьез. Люди молчали, но как только появилась возможность вынуть фигу из кармана и предъявить ее режиму - это было сделано.
Смерть Алексея Навального оказалась шоком для гражданского общества, но в условиях жесткого репрессивного подавления любой активности никакие протесты классического типа были невозможны. Единственным способом выразить гражданскую позицию стала стихийная акция по возложению цветов в память о человеке, воплощавшем внятную альтернативу Путину, в местах памяти жертв политических репрессий. Власти справедливо увидели в этом акт сопротивления и перестали пускать людей к таким мемориалам, лишний раз обнаружив свою прямую наследственную связь со сталинским режимом.
В те дни многие задавались вопросом, была ли кончина Навального поворотным моментом в политической истории. Ответ - нет, потому что таких моментов уже было много: 2014-й - год присоединения Крыма, 2020-й - год продления полномочий Путина и отравления лидера оппозиции, 2021-й - год уничтожения «Мемориала» и, разумеется, 2022-й - год «спецоперации».
Кремль упростил социальную структуру общества, а она осталась сложной. Кремль добивался монолитности и консолидации, но воспитал двойное мышление и выученную уклончивую индифферентность. Возможно, ресурсов режима, живущего по принципу «после нас хоть потоп», действительно хватит на ближайшие годы. Но это «великое сидение» на штыках и полицейских дубинках точно не будет комфортным. Как и не станет более устойчивой общенациональная консолидация вокруг лидера на негативной основе - ненависти к цивилизованному миру и дистанцировании от него.
------------------------------------------------------
Тут хочу отметить именно начало материала и его заголовок. Перед нами именно "палеомодерн". В этом смысле Путин лишь часть общемирового процесса. Неистовый и никогда невиданный темп перемен, прежде всего технических, но и необходимо им порожденных социальных просто не могли не породить колоссальное сопротивление. Сопротивление людей, не могущих приспособиться к темпу прогресса. И не только людей, но и социальных структур (консервативное мусульманское духовенство, ультрарелигиозные общины евреев, консервативная часть правящей бюрократии, особенно коммунистической, аппарат структур безопасности, прежде всего в коммунистических и посткоммунистических странах, и во многом армии и профессиональные военные, которым этот темп точно не по нутру).
И мы видим как эта мощная реакции в одной из наиболее развитых стран мира выносит на поверхность нарцисса и социопата вовремя уловившего зарос и умеющего профессионально манипулировать людьми.
Разумеется эти люди видят в Путине своего еиномышленника и человека отстаивающего общие с ними ценности. Перед нами новые луддиты, толкьо уже осознающие свою силу и свое единство. Это бунт против будущего, причем бунтует и прошедшее, и давно прошедшее и очень давно прошедшее.
А ведь кризис и распад великой Римской империи показал, что немытые и небритые варвары из всей их цивилизации успешно освоили только одно - технологии войны и технологии убийства. Потом монголы сделали то же самое с великой цивилизацией породившей империю Китая - усвоили военные технологии и постарались уничтожить остальное.
Сейчас Путин делает ровно то же самое. И успех прошлых варваров делает обоснованными опасения успеха и ПАЛЕОмодерна и НЕОварварства