Ведьма из Каргополя-2 (статья 2005 года)
По просьбе val000 выкладываю свою старую статью "Ведьма из Каргополя-2", которая была опубликована в "Живой старине" в 2005 году.
Лев Оборин
ВЕДЬМА ИЗ КАРГОПОЛЯ-2:
ДЕТСКАЯ МИФОЛОГИЯ, ОСНОВАННАЯ НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ
Летом 2004 года фольклорная экспедиция РГГУ, до этого 10 лет работавшая в Каргополье, впервые отправилась в Няндомский район Архангельской области - в село Моша.
В последнюю неделю экспедиции мы жили в сельской школе поселка Заозерный недалеко от самой Моши. Рядом со школой, в арендованном здании, проводили летние каникулы воспитанники детдома одного из «закрытых» городов Архангельской области - Каргополя-2.
Разговорившись с детьми, я вдруг понял, что они - просто кладезь фольклора. Они совершенно естественно вплетали в свою речь анекдоты, шутки, страшные истории, фразы на собственном тайном языке - поэтому грех было не взять диктофон и не записать все это.
Особенно много рассказал 15-летний Женя Заварин (ЗЕА). От него я записал несколько замечательных быличек о домовом, о летающей посуде и узорах, начерченных алюминиевой ложкой на столе. Я уже собирался уходить, но тут одна из детдомовских девочек, слушавших ЗЕА, попросила его рассказать о некой ведьме. Стоявшие вокруг дети оживились; по-видимому, о ведьме знали они все. То, что было записано, стало, на мой взгляд, одной из самых интересных экспедиционных карточек за 2004 год, и заслуживает подробного разбора.
Текст:
«[МЕА:] Помниш как, раскажи как к нам прихадила эта, ведьма.
Соб.: [Кто приходил?]
Ведьма.
[ЗЕА:] Ну… бабуля у нас ф Каргополê-Два. Ана фсё вре… Вот рас[?][нрзб] матушка Юля, ана у нас ф церкви работает, ни работает - ана каг бы споведует, ф церкви ей… а, муш иё, батюшка Олек [Олег], он каг бы… как называеца…
[МЕА:] Атец…
[ЗЕА:] Нет.
[МЕА:] Свещеник?
[ЗЕА:] Свещеник. Ну вот, и мы с сыном, с млатшим, идём с Митей в магазин, а ана идёт с сумкой [1]. Вот так идёт, въ… ва… вакрук калотца, крутица-крутица, ну это, как йиво, крутица, я придлажил: «Вам, это, как ево, ни помоч?» А[на] гът [говорит]: «Ни надо, я, это, поличку танцую». А патом ана пришла к нам на тириторию децково садика…
[МЕА:] Децково дома.
[ЗЕА:] Ну, там, децкий садик был, у нас када, ну, стали силица, у нас, батюшка Олек фсё асвитил. У наз горка там жилезная была, он тоже освитил иё. Ана стала фставать на ниё, и, это, с ужасом, корочи, м, атпрыгнула ана ат ниё. А потом ана к, в децки[й] дом к нам вопще ни разу ни заходила, у нас на фтором итаже тиливизар, видик стаял, ана говорит такая, ну там у наз батюшка Алек-та нê свитил, там у нас крыло-то то есь открыто было, ана такая гаворит такая: «У вас там, эта, как ево, где щас видик стаит, тиливизар…» Мы так: «Как ана магла знать…» Ана гāрит: «У вас там эта, как ево, э, нихороший дух живё!» Шо-то типа вот таково было. А потом, это, как ево, ночью, вызь… чё-то стали девочки расказывать там, пра эту во, бапку, ну, типа, у Наташи Сиротиной подушка запрыгала! [смех]
Соб.: [Как это - запрыгала?]
Ну как ана лижит ищё, иё там колбасит зь… [смех] подушка прыгает…
[АВН:] Ана ищё, это, Тамара Кандратьива такая, эта… м, шла карочи зь дискатеки, с мальчиками, зь дивчонками, нъ карочи з дискатеки идёт такая и эта старуха такая к ней потхо[д]ит, вот, такая го[во]рит: «Девачка, эта, тибе ни нада эта как…»
[МЕА:] Шампунь…
[АВН:] «…шампуня?» Вōт… Чёрново, ты эта, как, намоишся им, у тя будут хороши волосы». Тамара карочê взела такая, принисла такая, паказывает мне, я-то короче скъла, ана такая расказыит што ей бапка-та эта дала, я такая гърю: «Дура, выкинь!». Я её, я прям выхватила эту… а нет, ана сначала взила на коньчик волос, и на... наде… нап… это, налила чуть. У ниё вот этът коньчик волос корочи ищчес!
[ЗЕА:] Вапще… э… м…
[МЕА:] Ни ра… ни расьтёт уже кароче. Вот, и ана кароче такая… «Кандратьива, выкинь, быстра!» И ана… эта, я иё вылила кароче в б… эту, мы́ банку патом эту… выкинули этот, в мусар, а патом, не, сначала, ъ, с акна, а патом иво принисли и обратно в мусор выкинули.
[ЗЕА:] Мы тоже в тот рас это, с матушки Юлиным сынам, з Германом, мы… Ну ана, у ней был, у дитей ве́лики, а я… она мне дала, ну, как ево, дама, это, дамский ве́лик ё такой, ну как, во такой, свой ве́лик.
Соб.: [Бабка?]
Нет, эта, матушка Юлия. Мы катаимся, и эту же бапку видили, у, у гаражей. Там два топаля бальшие стаяли, ана вокрук них, как ево, восьмёрочкой ходила [пальцем чертит в воздухе цифру 8], мы астанавились, это, «Во, в, это ъд бабушка типа, каторая, с Митей мы шли, ана полêчку танцевала». А с… Герман гъврит: «Чё ана такая прикольная што ли или вот ана, это, балеет?» О там, «Ни знаю»… рас… ана гаварит: «Этим… эти как йиво, дубам, э, типа восимь лет», это. «А чё, это разве так, интиресно?» Нам-та разви эта так интирес…». А[на] гърит: «Ани скоро вотсюда вопще упадут!». И када вот, тут вот, у нас, это, это, фсё, сьнек растаял, там, у нас како, каково у нас июня снек-та выпал? [обращается к ИНВ] Т ищё вирталёт-та прилитал…
[ИНВ:] Двац фторово. Двац фторово.
[ЗЕА:] Два… двац фторово.
[ИНВ:] Мая.
[ЗЕА:] Из… к… Иван день был, да?
[ИНВ:] Мая.
[ЗЕА:] Да. Так вот, был этот день, и вот, и ти тополи у гаража упали. Во.
Соб.: [Она это предсказала?]
Ну ана вапще какая-та страная.
[АВН:] Ана хадила, кърочи, это у нас уже около децково дома, карочи.
[ИНВ:] Ты раскажи как ана у нас хадила и чем-та там паливала.
[АВН:] А, кароче. У нас, кароче, эта… мы жи с матушкой Лю [вероятно, оговорка] так дружили…
[ЗЕА:] Да, ана, свещеник, ф церкафь вадила.
[АВН:] Вот, кароче.
[ЗЕА:] Штоб мы крисьтились.
[АВН:] Вот. Ана ка… ана кароче пришла кароче к матушки Юли дамой, вот, и такая…
[ЗЕА:] Вады папрасила!
[АВН:] Да, воды попросила. Вот, воды такая попросила у ниё, эта такая, вот, э, эта такая матушка Юля аткрыла. «Женьщина, вы ни дадитê мне водички выпить». Матушка Юля такая кароче, эта, пашла такая, гърьт. А нет ана сначала скажи… сказала што э…
[ЗЕА:] «Праходити!»
[АВН:] Пе… «прахадити», ана ни стала прахадить патаму шта ана ув… увидила иконку.
[ЗЕА:] У них нет, нет, ни икону, у них корочи, у фсех, у их так, свечка… у иконы копоть-та идёт, ани кристы такие на двирях стафьт. Ана увидила и ни стала заходить. А потом эта, как йиё, воды выпила ей… тъ, чё там дальшê?
[АВН:] Нет, ана карочи, сначала, эта… стаит такая, ни стала захадить, и Митя в… этат…з Германам… это выходят, кароче. Вот, выхо[д]ят такие, и с та… ана карочь, стала у них фсё выспрашивать, скоко им лет, и главно, у Мити стала фсё такое. Вот, патом, токо матушка Юля такая, выхо[д]ит, а йиё уже нету. Смотрит в акно, а ана такая в этом, окало их, этих, хо[д]ит.
[ЗЕА:] Окан.
[АВН:] Эта, окан, нет, билья… у там у них было навешина…
[ЗЕА:] Да, на вирёфки, м, бильё.
[АВН:] Бильё на вирёфк… на вирёфки.
[ЗЕА:] Шоб бильё сушить.
[АВН:] Шу… сушилось. Вот, ана взила такая карочи, и стала прыс… какую-то ну ту… которую Тамару дала, воду-ту такую же. Вот, чёрной водой стала прыскать.
[ИНВ:] Бильё фсё грязное стало…
[АВН:] Эта… а, бильё такое фсё грязное стала, патом…
[ЗЕА:] [нрзб]
[АВН:] Эта… карочь, чё-та… чё-то там случилась, матушка Люба [?] карочи такая, чё-та… эта испугалась карочь, и пабижала в этот, батюшка приехал, ана ему карочи фсё расказала, ани карочи стали эту бильё ф свитой воде, это, апаласкивать, ани-та знали, што это ведьма. Вот, патом ити карочи мы с Катий, ну, у дома сидим… и Митя вот у которово ана спрашивала-та фсё распрашивала. Вот ни знаю ана на ниво порчу наве… порчу навела. Вот, а…
Соб.: [Порчу навела?]
Да, наверно. Это, ъ, Митя такой си[д]ит, матушка Юля нам дала, эти…
[ЗЕА:] Арешки?
[АВН:] Арешки, с эти, э, жариные такие, эта, этат Митя, вот, он сидит такой, эта, мы с Катей взяли по ч-чуть, он каг взял, этот такое чё-та… э…
[МЕА:] Тарелку чё-та…
[АВН:] Та… тарелку с этими, этими…
[ЗЕА:] Арешками.
[АВН:] Арешками, взял, и прям, этот… от пола это фсё разбил.
[МЕА:] Фсе арешки расыпались.
[ЗЕА:] Ну он ходил, чё-то, он слика [слегка] ну, как ево…
[МЕА:] Он бегал по комнате бисился.
Соб.: [Она могла так порчу навести на человека?]
[ЗЕА:] Н, да.
[…]
[МЕА:] Женя! Раскажи как ана над деревьями-та махала этими…
[АВН:] А, она ищё, над диревьями махала што это…
[ЗЕА:] Так вод [вот] я расказал. Так вод я расказал уже!
[АВН:] Как ана патходит такая окала децково дома-та была.
[МЕА:] Васьмёркай, окала сосин, окъ…
[АВН:] Ана патхо[д]ит такая…
[МЕА:] Окала сосêн такая хо[д]ит…
[ЗЕА:] Я да знаю, чё ани там… ни знаком…
[МЕА:] От, прихо[д]ит такая эта, и, это, васьмёркой-то около этих хо[д]ит такая…
[ЗЕА:] Ана таг же и у тех диревьеф.
[МЕА:] У фсех карочи диревьеф хадила васьмёркай и гърит, и, эти, и паёт песню: «Умритê, маи диревья», типа, «Вам ищё нидолго асталось жить».
[АВН:] Черес песят [50] лет.
[ЗЕА:] Черес пе… ана…
[МЕА:] А патом мы, а патом мы к ней падашли ть, и спрашиваем, типа, «Зачем вы так ходите вакрук диревьеф?», а ана такая гāрит, «Штоб ани дольши жили».
Соб.: [Чтоб дольше жили?]
Уγу.
[ЗЕА:] А сама ана [нрзб] […]
[ИНВ:] [Откуда она взялась] в гъ… в гаратке, никто ни знал? Аткуда ана, сказала, што?
[АВН:] Ана сказала што гль… ана, к, типа, к сыну приехала.
[ЗЕА:] У ниё там вопще никто ни… был.
[МЕА:] А кагда мы гуляли ищё, я… с кем-та ни помню… […] В опщем, эта… вот эта… вот эта вот старуха, идёт такая, и… я с какой-та, э, дифчонкой тожи з децково дома, шла и пошли гулять по горотку. А мы такие идём, и ветир сильный очинь налител. Мы такие зади у ниё идь… идём карочи, и у ниё такой платок был адет, зилёный, с цвиточками, так вот у ниё карочи этот платок такой, у ниё сидые воласы, и, карочê, платок вот так вот, э, задрался так от ветра. И в ощем [общем] у ниё там эта, как иё…
[АВН:] Лысина какая-та красная!
[МЕА:] Плёшка [плешь] такая, лысая и красная такая фся.
[АВН:] А тут такие волосы!
[МЕА:] Мы с… мы испугались, пабижали обратно в децкий дом. Я ни помню с кем было».
В этом тексте, безусловно, стоит разобраться. Налицо то, что он неподготовленный, спонтанный, но все информанты знают, о чем идет речь. В то же время каждый в отдельности говорит не обо всем, что связано с ведьмой, и тогда остальные добавляют существенные подробности.
Итак, перед нами своеобразный комплекс быличек, объединенных одним главным и несколькими второстепенными персонажами.
Но этот комплекс нельзя назвать устоявшимся. Он сформировался буквально на глазах, и его части поддаются перестановке. Дети вспоминают события, происходившие в их городке (а происходили ли они на самом деле - это предстоит выяснить), не по хронологии и не группируют их. Поэтому для удобства следует систематизировать те данные, которые у нас есть.
На мой взгляд, можно говорить о системе персонажей нашего текста, и о другой системе - системе категорий событий и деталей согласно их мифологическому, бытовому и жанровому генезису. Обе эти системы помогут нам разобраться в механизме конструирования подобных текстов.
Система персонажей в рассказе детей очень четко структурирована. Ясно, что главный персонаж - ведьма, природа которой детям совершенно непонятна. Тем не менее ее принадлежность к системе демонологических персонажей заявляется недвусмысленно: с самого начала она определена как ведьма. Согласно классификации Л. Н. Виноградовой, ведьма относится к последнему, пятому типу мифологических персонажей, являющихся живыми людьми (далее речь идет уже о умерших людях): к типу тех, кто «сознательно вступил в связь нечистой силой» [2]. В тексте «нечистая сила» прямо не названа, но то, что старуха из Каргополя-2 с ней связана, не подлежит сомнению. На это указывают отношения старухи со всем, что можно назвать «священным», с религиозными артефактами и вообще с предметами, которые религиозно маркированы: иконы, лампады, освященная детская горка. Она «с ужасом отпрыгивает» от этой горки (немного книжный характер оборота в весьма непринужденном просторечном тексте, возможно, говорит об утрировании данной детали). Она уходит из зоны, где находятся иконы и кресты. Она чувствует в детском доме (NB: там, где «не святил» священник!) «нехороший дух», вероятно как родственный себе. Это, безусловно, характерные черты ведьмы. Но тут возникает вопрос: откуда у детей, которые связаны тесным сообществом детдома (то есть - не имеют старших родственников, которые могли бы передать им устную традицию и понятие о демонологических персонажах) такие точные сведения о ведьме? Нужно заметить, что на Русском Севере в ходе фольклорных экспедиций систематизированные сведения о ведьмах фиксируются редко. Гораздо чаще речь идет о колдунах, колдуньях. То, что представляет собой Ведьма из Каргополя-2 - какой-то смешанный тип; в ней есть черты как славянской ведьмы, так и западноевропейской (подробнее об этом ниже). В тексте встречаются обороты, не принадлежащие к детской разговорной речи: «С ужасом отпрыгнула», «Как она могла знать?». Это свидетельствует о том, что сведения, позволившие определить старуху как ведьму, детдомовцы могли получить от взрослых: воспитателей и, что еще вероятнее, членов семьи священника.
Ведьма появляется в идеальном месте для вредительства: маленьком, до недавнего времени отгороженном от внешнего мира городке, где все друг друга знают - детдомовские воспитанники говорили, что город состоит всего из нескольких десятков домов. Это место идеально и для активного создания «страшилок», потому что их сюжетная канва ложится в «круг известных ребенку понятий» [3]: ведьма успевает напакостить или хотя бы обнаружить свое присутствие во всех местах, которые являются для детдомовцев значащими: в детском саду, детском доме, квартире матушки Юлии, около дискотеки (заметим, что в своем исследовании детской мифологии М. П. Чередникова вносит дискотеку наряду с другими общественными местами в список локусов, опасных появлением там демонологических персонажей [4]). Во всех этих местах ведьма вредит или по крайней мере пытается вредить людям - особенно ярко звучат рассказы об этом тех, кто сам вступал с ведьмой в контакт. Больше того, ведьма вредит и самому городу: «портит» колодец, деревья, ходя вокруг них «восьмеркой». Она также имеет связь с предметами, упоминание о ней вызывает их отклик: «запрыгавшая подушка» Наташи Сиротиной - тому подтверждение [5].
Сюда же можно отнести детали внешнего облика ведьмы. Интересно, что дети почти не описывают ведьму, что согласуется с наблюдением Ф. Капицы и Т. Колядич об отсутствии развернутой характеристики персонажей в страшилках [6]. Единственное упоминание о внешности ведьмы встречается в самом конце текста:
«[МЕА:] […] Мы такие зади у ниё идь… идём карочи, и у ниё такой платок был адет, зилёный, с цвиточками, так вот у ниё карочи этот платок такой, у ниё сидые воласы, и, карочê, платок вот так вот, э, задрался так от ветра. И в ощем [общем] у ниё там эта, как иё…
[АВН:] Лысина какая-та красная!
[МЕА:] Плёшка [плешь] такая, лысая и красная такая фся.
[АВН:] А тут такие волосы!».
Здесь указываются лишь три элемента облика персонажа: платок, седина и лысина. Вполне мирный зеленый в цветочек платок скрывает нечто, с точки зрения детей, противоестественное. Заметим, что в северорусской традиции ведьма обыкновенно изображена косматой седой старухой, платок и в Полесье, и на Русском севере - один из ведьмовских атрибутов, но ни в одном источнике я не нашел среди характерных отличительных черт ведьмы лысины. Правда, в западноевропейских источниках упоминается «лысая ведьма».
Тем не менее, красная плешь у пожилой женщины уже сама по себе довольно устрашающа. Если при этом вспомнить о степени значения и символике цвета в детских «страшилках», то красная лысина вполне вписывается в образ ведьмы и, так сказать, без лишних слов создает о ней впечатление. Красный, черный, белый - по свидетельству Капицы и Колядич, эти цвета составляют в «страшилках» тройку самых распространенных (кстати, зеленый - цвет платка - на пятом месте) [7].
Следующие в системе персонажей - антагонисты ведьмы. Это матушка Юлия и отец Олег. Матушка Юлия - очень любопытный персонаж. Дети явно противопоставляют ее ведьме: матушка Юлия - добрая, работает в церкви. В связи с этим она как бы находится под защитой священных сил: вспомнить хотя бы уже упомянутый момент, когда ведьма приходит непосредственно в дом матушки Юлии, но уходит, испугавшись лампадки и крестов. Не имея возможности причинить вред матушке Юлии, ведьма переключается на ее детей: Митю и Германа, часто фигурирующих в тексте карточки. Ее расспросы о жизни детей, конечно, не случайны. Разговаривая с ними, она хочет навести на них порчу.
Матушка Юлия защищена от ведьмы сама и защищает других с помощью сакральных сил. Она и батюшка Олег борются с вредоносным влиянием ведьмы, используя святую воду - то есть здесь присутствует идея противоборства священного и дьявольского, светлого и темного, добра и зла, находит выражение общеизвестный мотив свойственной нечистой силе боязни священных (христианских) атрибутов и символов. К этому средству приходится прибегнуть, когда ведьма совершает самое серьезное из своих злых деяний - кропит черной водой простыни.
Наконец, третий тип персонажей - жители городка. По большей части в тексте это дети, которые так или иначе вступали в контакт с ведьмой - сами детдомовцы и их друзья, сыновья матушки Юлии. Они видят в Ведьме из Каргополя-2 воплощение зла. Они никогда не сталкивались с худшими (и с более абсурдными) человеческими поступками, чем поступки ведьмы; для них абстрактно понятие о каком-либо ином зле; то, что мы расценили бы как мелкое пакостничество, в их глазах превращается в реальную угрозу безопасности жизни городка. И потому рассказ их так эмоционален.
Теперь - о другой системе. Ее нужно описать подробнее. Очевидно, что в тексте репрезентированы разные категории событий и признаков. Их можно разделить на достоверные и недостоверные. Но достоверность и недостоверность - понятия очень расплывчатые. В любом случае невозможно сказать наверняка, что было и чего не было; о некоторых вещах мы можем судить лишь косвенно. Поэтому к недостоверным событиям и признакам я предлагаю причислять: 1) явную выдумку, рассчитанную на то, чтобы произвести впечатление на собирателя; 2) выдумку, имеющую под собой мифологическую или бытовую основу; 3) события и признаки, сознательно или несознательно истолкованные детьми в контексте рассказа о ведьме - так сказать, «подогнанные» под мифологию.
В условиях «замкнутого детского сообщества» [8] основной сюжет обрастает подробностями, как снежный ком. Поэтому отделить правду от выдумки довольно трудно, но чаще всего это удается.
К тому, что точно имело место, я могу отнести кроме самого факта присутствия в городке старухи, большинство ее действий вне их последствий. Характер изложения показывает, что старуха действительно приходила в определенные места. Также вполне могла она и говорить с детьми, и ходить восьмерками вокруг деревьев. Это самое хождение, кстати, тоже обрисовано вполне достоверно, тем более что аналога ни в литературе, ни в экспедиционных записях нет. Неясно, что это действие означает. Едва ли уместно тут говорить о символике числа 8. Но хождение «восьмеркой» упоминается детдомовцами трижды: один раз ведьма ходит так вокруг колодца и два раза - вокруг деревьев, причем во второй раз сопровождает это маханием руками (об этом начали говорить, но не договорили МЕА и АВН). Если учесть, что деревьям ведьма предсказывала смерть («[МЕА:] […] и паёт песню: «Умритê, маи диревья», типа, «Вам ищё нидолго асталось жить»), то можно предположить, что и колодцу она едва ли сулила добро. Было ли целью ведьмы отравить воду, разрушить колодец или причинить какой-либо иной ущерб, выяснить невозможно, но факт вредительства налицо. Получается, что хождение «восьмеркой» - действие, безусловно, дурное, и оно занимает важное место в ведьмовском арсенале. Но здесь мы имеем дело с двойной адресацией этого фрагмента в нашей системе. Само хождение было, но толкуется оно детьми как направленное на деструкцию, а это вовсе необязательно так.
Некоторые детали, как мне показалось, были выдуманы детдомовцами буквально на ходу, во время записи. К явной выдумке я бы отнес, например, совершенно фантастическое сообщение АВН об исчезновении кончика волос у ее подруги после того, как та «чуть налила» на этот кончик подаренный старухой-ведьмой черный шампунь: «Тамара карочê взела такая, принисла такая, паказывает мне, я-то короче скъла, ана такая расказыит што ей бапка-та эта дала, я такая гърю: «Дура, выкинь!». Я её, я прям выхватила эту… а нет, ана сначала взила на коньчик волос, и на... наде… нап… это, налила чуть. У ниё вот этът коньчик волос корочи ищчес!». Опять-таки, я допускаю, что старуха могла дать шампунь девочке, и вполне понятно, что АВН посоветовала выбросить такой подарок - то есть, бытовое основание у рассказа имеется. Но информацию об исчезновении кончика волос нельзя считать достоверной, если, конечно, мы всерьез не предполагаем, что в деле замешаны сверхъестественные силы. Это больше напоминает фантастический фильм - частый источник детского мифотворчества. Даже если заменить в рассказе исчезновение волос на выпадение, все равно в это мало верится. Тем более что до добавления этой детали рассказ выглядел вполне связно и правдоподобно. Но вот возникает речевой сбив: слова «а, нет» - как будто информант что-то забыл - могут вводить только что придуманный эпизод, который тут же подтверждается детьми по принципу совместного участия в игре.
Не очень верится и в историю с «прысканием» белья. Во-первых, сами дети этого не наблюдали, свидетелем была только матушка Юлия. Во-вторых, этот эпизод имеет под собой мифологическую почву. Вода, которой ведьма «прыскала» белье на веревках - черная. Этот цвет вносит в быличку элемент «страшилки». Так же и шампунь, который старуха дает девочке, черного цвета (что, конечно, весьма нехарактерно для шампуня). Вода отождествляется с уже известным шампунем: «[АВН:] […]Вот, ана взила такая карочи, и стала прыс… какую-то ну ту… которую Тамару дала, воду-ту такую же. Вот, чёрной водой стала прыскать». Белье от этого становится грязным - вероятно, покрывается черными пятнами. Здесь сразу приходит на ум «черная простыня» из «страшилок».
Следующее событие в тексте - «порча», наведенная на младшего сына матушки Юлии - Митю. Известно, что порча бывает различных видов; в том числе после наведения порчи человек может лишиться рассудка. Нечто такое, в более мягкой форме, происходит с младшим сыном матушки Юлии - Митей. Он начинает «беситься». Слово «беситься» опять возвращает нас к связи ведьмы из Каргополя-2 с нечистой силой: она способна распознавать нехороший, бесовской дух, она способна и насылать бесов на людей. Но почему дети называет то, что произошло с Митей, порчей?
Мне кажется, что этот момент относится к тем, которые дети истолковывают в пользу утверждения, что каргопольская старуха - ведьма. Она затронула Митину семью, и он, как самый младший ее член, легче всех поддается влиянию ведьмы. Примечательно, что ведьма осознает это: «ана карочь, стала у них фсё выспрашивать, скоко им лет, и главно, у Мити стала фсё такое».
Один эпизод выбивается из ряда прочих: это эпизод предсказания гибели деревьев. Конечно, вряд ли возраст тополей (или дубов?) составлял всего 8 лет: ЗЕА сказал, что тополя были «большие». Притом сам тот факт, что они упали, свидетельствует скорее об их старости. Тем не менее, уверенность, с которой старуха называет возраст деревьев, и уверенность в том, что они упадут, должна была произвести впечатление на детей - это чувство описано в тексте ранее, когда старуха упоминает о телевизоре и видеомагнитофоне, которых не видела: «как она могла знать?».
Кстати, возвращаясь к этому моменту, опять-таки примем к сведению книжный характер оборота (для разговорной речи характерно было бы «откуда ей знать?», «как она узнала?») и совсем уже странные слова ведьмы: «У вас там, эта, как ево, где щас видик стаит, тиливизар…» - ни жаргонное слово «видик», ни даже «видеомагнитофон», скорее всего, не могло быть употреблено старухой, и это вновь заставляет сомневаться, правда перед нами или выдумка. Но здесь есть и еще одна возможность. Слово «телевизор» старуха знала наверняка, а «видик» здесь является очередным домысливанием детей, которые наделяют старуху всеведением, с одной стороны, для большей достоверности, с другой - чтобы произвести более сильное впечатление на собирателя.
Наконец, показательно замечание о происхождении ведьмы:
«[ИНВ:] [Откуда она взялась] в гъ… в гаратке, никто ни знал? Аткуда ана, сказала, што?
[АВН:] Ана сказала што гль… ана, к, типа, к сыну приехала.
[ЗЕА:] У ниё там вопще никто ни… был».
На неофициальном сайте Каргополя-2 [9] помещена информация, что до «открытия» городка в 1995 году частные лица, даже родители военнослужащих, туда не допускались. После 1995 года в Каргополь-2, административно присоединенный к Няндоме как микрорайон, действительно стали приезжать родственники жителей. Вполне возможно, что старуха и впрямь приехала в гости к сыну. Но, как утверждают дети, у нее в городке никого не было. Может быть, детям нужно было каким-то образом показать максимальную чуждость злой ведьмы тихому маленькому городку.
Тогда из текста следует, что ведьма явилась просто ниоткуда. И дети описывают ее как зло, материализовавшееся в Каргополе-2. Известно, что и в «страшилках», и в быличках спонтанность появления демонологического персонажа подчеркивается постоянно. В данном случае на это две причины: с одной стороны, это указывает, что разуму человека воля высших сил (здесь - темных) неподвластна. С другой - такое появление ведьмы удачно проецируется на любовь детей ко всякой неожиданности. «Вдруг откуда ни возьмись…», «Тут - глядь!..» - частый сказочный прием.
Таким образом, наш текст - интересный сплав жанров былички и «страшилки». Чтобы понять, чего в нем больше, можно провести разграничение характерных жанровых элементов:
1) Быличка.
1.1 Признаки, линии поведения и атрибуты ведьмы/колдуньи:
а) старость;
б) знания;
в) вред;
г) дар ясновидения;
д) боязнь священного;
е) внешний облик: седина, платок, ?лысина.
1.2 . Поведение окружающих:
а) непонимание действий ведьмы;
б) практическая беспомощность.
2) «Страшилка».
2.1. Предметы:
а) постельные принадлежности: простыня, подушка;
б) элементы одежды: платок.
2.2. Цвета:
а) черный (шампунь, вода, ?вода + простыня = черная простыня);
б) красный (лысина);
в) зеленый (платок).
2.3. Места, знакомые детям, находящимся в «замкнутом детском сообществе» (Чередникова): дискотека, территория детдома, квартира, лестничная клетка, улица.
2.4. Слова: «Умрите, мои деревья!».
2.5. Мотивы:
а) разговоры «плохого» представителя потустороннего мира с детьми;
б) вредоносный подарок.
В заключение хочу обозначить, что, как мне показалось, дети при создании такого рода комплексов текстов из уже имеющихся и «обкатанных» по отдельности сюжетов пользуются испытанным соединительным приемом, который можно охарактеризовать как кумуляцию. Ее осуществление обеспечивают такие обороты, как «а потом…», «а еще…», «мы тоже в тот раз…» и. т. д. С их помощью можно, оставляя слушателя заинтересованным, пополнять свод информации все новыми подробностями. Это же делает текст пластичным, позволяет его частям располагаться свободно. Об этом я могу судить также по собственному детскому опыту: насколько я помню, именно такими риторическими приемами пользуются в детском саду, пионерском лагере и других местах, где в течение сравнительно длительного времени формируется устная традиция рассказа, в том числе и «страшилки».
[1] «Ана́» [она] - не матушка Юлия, а старуха-ведьма.
[2] Виноградова Л. Н. Славянская народная демонология: проблемы сравнительного изучения: Диссертация в виде научного доклада. М., 2001. С. 18.
[3] Капица Ф. С., Колядич Т. М. Русский детский фольклор: Учебное пособие. М.,2002. С. 198.
[4] Чередникова М. П. Современная русская детская мифология в контексте фактов традиционной культуры и детской психологии. Ульяновск, 1995. С. 144.
[5] Кстати, в этой связи можно вспомнить о том, что подушка наряду с простыней, о которой речь зайдет ниже, - один из самых распространенных в детских «страшилках» предметов-убийц.
[6] Капица Ф. С., Колядич Т. М. Указ. соч., с. 196.
[7] Там же, с. 200.
[8] Чередникова М. П Указ. соч., с. 143.
[9] http://kargopol-2.narod.ru
Лев Оборин
ВЕДЬМА ИЗ КАРГОПОЛЯ-2:
ДЕТСКАЯ МИФОЛОГИЯ, ОСНОВАННАЯ НА РЕАЛЬНЫХ СОБЫТИЯХ
Летом 2004 года фольклорная экспедиция РГГУ, до этого 10 лет работавшая в Каргополье, впервые отправилась в Няндомский район Архангельской области - в село Моша.
В последнюю неделю экспедиции мы жили в сельской школе поселка Заозерный недалеко от самой Моши. Рядом со школой, в арендованном здании, проводили летние каникулы воспитанники детдома одного из «закрытых» городов Архангельской области - Каргополя-2.
Разговорившись с детьми, я вдруг понял, что они - просто кладезь фольклора. Они совершенно естественно вплетали в свою речь анекдоты, шутки, страшные истории, фразы на собственном тайном языке - поэтому грех было не взять диктофон и не записать все это.
Особенно много рассказал 15-летний Женя Заварин (ЗЕА). От него я записал несколько замечательных быличек о домовом, о летающей посуде и узорах, начерченных алюминиевой ложкой на столе. Я уже собирался уходить, но тут одна из детдомовских девочек, слушавших ЗЕА, попросила его рассказать о некой ведьме. Стоявшие вокруг дети оживились; по-видимому, о ведьме знали они все. То, что было записано, стало, на мой взгляд, одной из самых интересных экспедиционных карточек за 2004 год, и заслуживает подробного разбора.
Текст:
«[МЕА:] Помниш как, раскажи как к нам прихадила эта, ведьма.
Соб.: [Кто приходил?]
Ведьма.
[ЗЕА:] Ну… бабуля у нас ф Каргополê-Два. Ана фсё вре… Вот рас[?][нрзб] матушка Юля, ана у нас ф церкви работает, ни работает - ана каг бы споведует, ф церкви ей… а, муш иё, батюшка Олек [Олег], он каг бы… как называеца…
[МЕА:] Атец…
[ЗЕА:] Нет.
[МЕА:] Свещеник?
[ЗЕА:] Свещеник. Ну вот, и мы с сыном, с млатшим, идём с Митей в магазин, а ана идёт с сумкой [1]. Вот так идёт, въ… ва… вакрук калотца, крутица-крутица, ну это, как йиво, крутица, я придлажил: «Вам, это, как ево, ни помоч?» А[на] гът [говорит]: «Ни надо, я, это, поличку танцую». А патом ана пришла к нам на тириторию децково садика…
[МЕА:] Децково дома.
[ЗЕА:] Ну, там, децкий садик был, у нас када, ну, стали силица, у нас, батюшка Олек фсё асвитил. У наз горка там жилезная была, он тоже освитил иё. Ана стала фставать на ниё, и, это, с ужасом, корочи, м, атпрыгнула ана ат ниё. А потом ана к, в децки[й] дом к нам вопще ни разу ни заходила, у нас на фтором итаже тиливизар, видик стаял, ана говорит такая, ну там у наз батюшка Алек-та нê свитил, там у нас крыло-то то есь открыто было, ана такая гаворит такая: «У вас там, эта, как ево, где щас видик стаит, тиливизар…» Мы так: «Как ана магла знать…» Ана гāрит: «У вас там эта, как ево, э, нихороший дух живё!» Шо-то типа вот таково было. А потом, это, как ево, ночью, вызь… чё-то стали девочки расказывать там, пра эту во, бапку, ну, типа, у Наташи Сиротиной подушка запрыгала! [смех]
Соб.: [Как это - запрыгала?]
Ну как ана лижит ищё, иё там колбасит зь… [смех] подушка прыгает…
[АВН:] Ана ищё, это, Тамара Кандратьива такая, эта… м, шла карочи зь дискатеки, с мальчиками, зь дивчонками, нъ карочи з дискатеки идёт такая и эта старуха такая к ней потхо[д]ит, вот, такая го[во]рит: «Девачка, эта, тибе ни нада эта как…»
[МЕА:] Шампунь…
[АВН:] «…шампуня?» Вōт… Чёрново, ты эта, как, намоишся им, у тя будут хороши волосы». Тамара карочê взела такая, принисла такая, паказывает мне, я-то короче скъла, ана такая расказыит што ей бапка-та эта дала, я такая гърю: «Дура, выкинь!». Я её, я прям выхватила эту… а нет, ана сначала взила на коньчик волос, и на... наде… нап… это, налила чуть. У ниё вот этът коньчик волос корочи ищчес!
[ЗЕА:] Вапще… э… м…
[МЕА:] Ни ра… ни расьтёт уже кароче. Вот, и ана кароче такая… «Кандратьива, выкинь, быстра!» И ана… эта, я иё вылила кароче в б… эту, мы́ банку патом эту… выкинули этот, в мусар, а патом, не, сначала, ъ, с акна, а патом иво принисли и обратно в мусор выкинули.
[ЗЕА:] Мы тоже в тот рас это, с матушки Юлиным сынам, з Германом, мы… Ну ана, у ней был, у дитей ве́лики, а я… она мне дала, ну, как ево, дама, это, дамский ве́лик ё такой, ну как, во такой, свой ве́лик.
Соб.: [Бабка?]
Нет, эта, матушка Юлия. Мы катаимся, и эту же бапку видили, у, у гаражей. Там два топаля бальшие стаяли, ана вокрук них, как ево, восьмёрочкой ходила [пальцем чертит в воздухе цифру 8], мы астанавились, это, «Во, в, это ъд бабушка типа, каторая, с Митей мы шли, ана полêчку танцевала». А с… Герман гъврит: «Чё ана такая прикольная што ли или вот ана, это, балеет?» О там, «Ни знаю»… рас… ана гаварит: «Этим… эти как йиво, дубам, э, типа восимь лет», это. «А чё, это разве так, интиресно?» Нам-та разви эта так интирес…». А[на] гърит: «Ани скоро вотсюда вопще упадут!». И када вот, тут вот, у нас, это, это, фсё, сьнек растаял, там, у нас како, каково у нас июня снек-та выпал? [обращается к ИНВ] Т ищё вирталёт-та прилитал…
[ИНВ:] Двац фторово. Двац фторово.
[ЗЕА:] Два… двац фторово.
[ИНВ:] Мая.
[ЗЕА:] Из… к… Иван день был, да?
[ИНВ:] Мая.
[ЗЕА:] Да. Так вот, был этот день, и вот, и ти тополи у гаража упали. Во.
Соб.: [Она это предсказала?]
Ну ана вапще какая-та страная.
[АВН:] Ана хадила, кърочи, это у нас уже около децково дома, карочи.
[ИНВ:] Ты раскажи как ана у нас хадила и чем-та там паливала.
[АВН:] А, кароче. У нас, кароче, эта… мы жи с матушкой Лю [вероятно, оговорка] так дружили…
[ЗЕА:] Да, ана, свещеник, ф церкафь вадила.
[АВН:] Вот, кароче.
[ЗЕА:] Штоб мы крисьтились.
[АВН:] Вот. Ана ка… ана кароче пришла кароче к матушки Юли дамой, вот, и такая…
[ЗЕА:] Вады папрасила!
[АВН:] Да, воды попросила. Вот, воды такая попросила у ниё, эта такая, вот, э, эта такая матушка Юля аткрыла. «Женьщина, вы ни дадитê мне водички выпить». Матушка Юля такая кароче, эта, пашла такая, гърьт. А нет ана сначала скажи… сказала што э…
[ЗЕА:] «Праходити!»
[АВН:] Пе… «прахадити», ана ни стала прахадить патаму шта ана ув… увидила иконку.
[ЗЕА:] У них нет, нет, ни икону, у них корочи, у фсех, у их так, свечка… у иконы копоть-та идёт, ани кристы такие на двирях стафьт. Ана увидила и ни стала заходить. А потом эта, как йиё, воды выпила ей… тъ, чё там дальшê?
[АВН:] Нет, ана карочи, сначала, эта… стаит такая, ни стала захадить, и Митя в… этат…з Германам… это выходят, кароче. Вот, выхо[д]ят такие, и с та… ана карочь, стала у них фсё выспрашивать, скоко им лет, и главно, у Мити стала фсё такое. Вот, патом, токо матушка Юля такая, выхо[д]ит, а йиё уже нету. Смотрит в акно, а ана такая в этом, окало их, этих, хо[д]ит.
[ЗЕА:] Окан.
[АВН:] Эта, окан, нет, билья… у там у них было навешина…
[ЗЕА:] Да, на вирёфки, м, бильё.
[АВН:] Бильё на вирёфк… на вирёфки.
[ЗЕА:] Шоб бильё сушить.
[АВН:] Шу… сушилось. Вот, ана взила такая карочи, и стала прыс… какую-то ну ту… которую Тамару дала, воду-ту такую же. Вот, чёрной водой стала прыскать.
[ИНВ:] Бильё фсё грязное стало…
[АВН:] Эта… а, бильё такое фсё грязное стала, патом…
[ЗЕА:] [нрзб]
[АВН:] Эта… карочь, чё-та… чё-то там случилась, матушка Люба [?] карочи такая, чё-та… эта испугалась карочь, и пабижала в этот, батюшка приехал, ана ему карочи фсё расказала, ани карочи стали эту бильё ф свитой воде, это, апаласкивать, ани-та знали, што это ведьма. Вот, патом ити карочи мы с Катий, ну, у дома сидим… и Митя вот у которово ана спрашивала-та фсё распрашивала. Вот ни знаю ана на ниво порчу наве… порчу навела. Вот, а…
Соб.: [Порчу навела?]
Да, наверно. Это, ъ, Митя такой си[д]ит, матушка Юля нам дала, эти…
[ЗЕА:] Арешки?
[АВН:] Арешки, с эти, э, жариные такие, эта, этат Митя, вот, он сидит такой, эта, мы с Катей взяли по ч-чуть, он каг взял, этот такое чё-та… э…
[МЕА:] Тарелку чё-та…
[АВН:] Та… тарелку с этими, этими…
[ЗЕА:] Арешками.
[АВН:] Арешками, взял, и прям, этот… от пола это фсё разбил.
[МЕА:] Фсе арешки расыпались.
[ЗЕА:] Ну он ходил, чё-то, он слика [слегка] ну, как ево…
[МЕА:] Он бегал по комнате бисился.
Соб.: [Она могла так порчу навести на человека?]
[ЗЕА:] Н, да.
[…]
[МЕА:] Женя! Раскажи как ана над деревьями-та махала этими…
[АВН:] А, она ищё, над диревьями махала што это…
[ЗЕА:] Так вод [вот] я расказал. Так вод я расказал уже!
[АВН:] Как ана патходит такая окала децково дома-та была.
[МЕА:] Васьмёркай, окала сосин, окъ…
[АВН:] Ана патхо[д]ит такая…
[МЕА:] Окала сосêн такая хо[д]ит…
[ЗЕА:] Я да знаю, чё ани там… ни знаком…
[МЕА:] От, прихо[д]ит такая эта, и, это, васьмёркой-то около этих хо[д]ит такая…
[ЗЕА:] Ана таг же и у тех диревьеф.
[МЕА:] У фсех карочи диревьеф хадила васьмёркай и гърит, и, эти, и паёт песню: «Умритê, маи диревья», типа, «Вам ищё нидолго асталось жить».
[АВН:] Черес песят [50] лет.
[ЗЕА:] Черес пе… ана…
[МЕА:] А патом мы, а патом мы к ней падашли ть, и спрашиваем, типа, «Зачем вы так ходите вакрук диревьеф?», а ана такая гāрит, «Штоб ани дольши жили».
Соб.: [Чтоб дольше жили?]
Уγу.
[ЗЕА:] А сама ана [нрзб] […]
[ИНВ:] [Откуда она взялась] в гъ… в гаратке, никто ни знал? Аткуда ана, сказала, што?
[АВН:] Ана сказала што гль… ана, к, типа, к сыну приехала.
[ЗЕА:] У ниё там вопще никто ни… был.
[МЕА:] А кагда мы гуляли ищё, я… с кем-та ни помню… […] В опщем, эта… вот эта… вот эта вот старуха, идёт такая, и… я с какой-та, э, дифчонкой тожи з децково дома, шла и пошли гулять по горотку. А мы такие идём, и ветир сильный очинь налител. Мы такие зади у ниё идь… идём карочи, и у ниё такой платок был адет, зилёный, с цвиточками, так вот у ниё карочи этот платок такой, у ниё сидые воласы, и, карочê, платок вот так вот, э, задрался так от ветра. И в ощем [общем] у ниё там эта, как иё…
[АВН:] Лысина какая-та красная!
[МЕА:] Плёшка [плешь] такая, лысая и красная такая фся.
[АВН:] А тут такие волосы!
[МЕА:] Мы с… мы испугались, пабижали обратно в децкий дом. Я ни помню с кем было».
В этом тексте, безусловно, стоит разобраться. Налицо то, что он неподготовленный, спонтанный, но все информанты знают, о чем идет речь. В то же время каждый в отдельности говорит не обо всем, что связано с ведьмой, и тогда остальные добавляют существенные подробности.
Итак, перед нами своеобразный комплекс быличек, объединенных одним главным и несколькими второстепенными персонажами.
Но этот комплекс нельзя назвать устоявшимся. Он сформировался буквально на глазах, и его части поддаются перестановке. Дети вспоминают события, происходившие в их городке (а происходили ли они на самом деле - это предстоит выяснить), не по хронологии и не группируют их. Поэтому для удобства следует систематизировать те данные, которые у нас есть.
На мой взгляд, можно говорить о системе персонажей нашего текста, и о другой системе - системе категорий событий и деталей согласно их мифологическому, бытовому и жанровому генезису. Обе эти системы помогут нам разобраться в механизме конструирования подобных текстов.
Система персонажей в рассказе детей очень четко структурирована. Ясно, что главный персонаж - ведьма, природа которой детям совершенно непонятна. Тем не менее ее принадлежность к системе демонологических персонажей заявляется недвусмысленно: с самого начала она определена как ведьма. Согласно классификации Л. Н. Виноградовой, ведьма относится к последнему, пятому типу мифологических персонажей, являющихся живыми людьми (далее речь идет уже о умерших людях): к типу тех, кто «сознательно вступил в связь нечистой силой» [2]. В тексте «нечистая сила» прямо не названа, но то, что старуха из Каргополя-2 с ней связана, не подлежит сомнению. На это указывают отношения старухи со всем, что можно назвать «священным», с религиозными артефактами и вообще с предметами, которые религиозно маркированы: иконы, лампады, освященная детская горка. Она «с ужасом отпрыгивает» от этой горки (немного книжный характер оборота в весьма непринужденном просторечном тексте, возможно, говорит об утрировании данной детали). Она уходит из зоны, где находятся иконы и кресты. Она чувствует в детском доме (NB: там, где «не святил» священник!) «нехороший дух», вероятно как родственный себе. Это, безусловно, характерные черты ведьмы. Но тут возникает вопрос: откуда у детей, которые связаны тесным сообществом детдома (то есть - не имеют старших родственников, которые могли бы передать им устную традицию и понятие о демонологических персонажах) такие точные сведения о ведьме? Нужно заметить, что на Русском Севере в ходе фольклорных экспедиций систематизированные сведения о ведьмах фиксируются редко. Гораздо чаще речь идет о колдунах, колдуньях. То, что представляет собой Ведьма из Каргополя-2 - какой-то смешанный тип; в ней есть черты как славянской ведьмы, так и западноевропейской (подробнее об этом ниже). В тексте встречаются обороты, не принадлежащие к детской разговорной речи: «С ужасом отпрыгнула», «Как она могла знать?». Это свидетельствует о том, что сведения, позволившие определить старуху как ведьму, детдомовцы могли получить от взрослых: воспитателей и, что еще вероятнее, членов семьи священника.
Ведьма появляется в идеальном месте для вредительства: маленьком, до недавнего времени отгороженном от внешнего мира городке, где все друг друга знают - детдомовские воспитанники говорили, что город состоит всего из нескольких десятков домов. Это место идеально и для активного создания «страшилок», потому что их сюжетная канва ложится в «круг известных ребенку понятий» [3]: ведьма успевает напакостить или хотя бы обнаружить свое присутствие во всех местах, которые являются для детдомовцев значащими: в детском саду, детском доме, квартире матушки Юлии, около дискотеки (заметим, что в своем исследовании детской мифологии М. П. Чередникова вносит дискотеку наряду с другими общественными местами в список локусов, опасных появлением там демонологических персонажей [4]). Во всех этих местах ведьма вредит или по крайней мере пытается вредить людям - особенно ярко звучат рассказы об этом тех, кто сам вступал с ведьмой в контакт. Больше того, ведьма вредит и самому городу: «портит» колодец, деревья, ходя вокруг них «восьмеркой». Она также имеет связь с предметами, упоминание о ней вызывает их отклик: «запрыгавшая подушка» Наташи Сиротиной - тому подтверждение [5].
Сюда же можно отнести детали внешнего облика ведьмы. Интересно, что дети почти не описывают ведьму, что согласуется с наблюдением Ф. Капицы и Т. Колядич об отсутствии развернутой характеристики персонажей в страшилках [6]. Единственное упоминание о внешности ведьмы встречается в самом конце текста:
«[МЕА:] […] Мы такие зади у ниё идь… идём карочи, и у ниё такой платок был адет, зилёный, с цвиточками, так вот у ниё карочи этот платок такой, у ниё сидые воласы, и, карочê, платок вот так вот, э, задрался так от ветра. И в ощем [общем] у ниё там эта, как иё…
[АВН:] Лысина какая-та красная!
[МЕА:] Плёшка [плешь] такая, лысая и красная такая фся.
[АВН:] А тут такие волосы!».
Здесь указываются лишь три элемента облика персонажа: платок, седина и лысина. Вполне мирный зеленый в цветочек платок скрывает нечто, с точки зрения детей, противоестественное. Заметим, что в северорусской традиции ведьма обыкновенно изображена косматой седой старухой, платок и в Полесье, и на Русском севере - один из ведьмовских атрибутов, но ни в одном источнике я не нашел среди характерных отличительных черт ведьмы лысины. Правда, в западноевропейских источниках упоминается «лысая ведьма».
Тем не менее, красная плешь у пожилой женщины уже сама по себе довольно устрашающа. Если при этом вспомнить о степени значения и символике цвета в детских «страшилках», то красная лысина вполне вписывается в образ ведьмы и, так сказать, без лишних слов создает о ней впечатление. Красный, черный, белый - по свидетельству Капицы и Колядич, эти цвета составляют в «страшилках» тройку самых распространенных (кстати, зеленый - цвет платка - на пятом месте) [7].
Следующие в системе персонажей - антагонисты ведьмы. Это матушка Юлия и отец Олег. Матушка Юлия - очень любопытный персонаж. Дети явно противопоставляют ее ведьме: матушка Юлия - добрая, работает в церкви. В связи с этим она как бы находится под защитой священных сил: вспомнить хотя бы уже упомянутый момент, когда ведьма приходит непосредственно в дом матушки Юлии, но уходит, испугавшись лампадки и крестов. Не имея возможности причинить вред матушке Юлии, ведьма переключается на ее детей: Митю и Германа, часто фигурирующих в тексте карточки. Ее расспросы о жизни детей, конечно, не случайны. Разговаривая с ними, она хочет навести на них порчу.
Матушка Юлия защищена от ведьмы сама и защищает других с помощью сакральных сил. Она и батюшка Олег борются с вредоносным влиянием ведьмы, используя святую воду - то есть здесь присутствует идея противоборства священного и дьявольского, светлого и темного, добра и зла, находит выражение общеизвестный мотив свойственной нечистой силе боязни священных (христианских) атрибутов и символов. К этому средству приходится прибегнуть, когда ведьма совершает самое серьезное из своих злых деяний - кропит черной водой простыни.
Наконец, третий тип персонажей - жители городка. По большей части в тексте это дети, которые так или иначе вступали в контакт с ведьмой - сами детдомовцы и их друзья, сыновья матушки Юлии. Они видят в Ведьме из Каргополя-2 воплощение зла. Они никогда не сталкивались с худшими (и с более абсурдными) человеческими поступками, чем поступки ведьмы; для них абстрактно понятие о каком-либо ином зле; то, что мы расценили бы как мелкое пакостничество, в их глазах превращается в реальную угрозу безопасности жизни городка. И потому рассказ их так эмоционален.
Теперь - о другой системе. Ее нужно описать подробнее. Очевидно, что в тексте репрезентированы разные категории событий и признаков. Их можно разделить на достоверные и недостоверные. Но достоверность и недостоверность - понятия очень расплывчатые. В любом случае невозможно сказать наверняка, что было и чего не было; о некоторых вещах мы можем судить лишь косвенно. Поэтому к недостоверным событиям и признакам я предлагаю причислять: 1) явную выдумку, рассчитанную на то, чтобы произвести впечатление на собирателя; 2) выдумку, имеющую под собой мифологическую или бытовую основу; 3) события и признаки, сознательно или несознательно истолкованные детьми в контексте рассказа о ведьме - так сказать, «подогнанные» под мифологию.
В условиях «замкнутого детского сообщества» [8] основной сюжет обрастает подробностями, как снежный ком. Поэтому отделить правду от выдумки довольно трудно, но чаще всего это удается.
К тому, что точно имело место, я могу отнести кроме самого факта присутствия в городке старухи, большинство ее действий вне их последствий. Характер изложения показывает, что старуха действительно приходила в определенные места. Также вполне могла она и говорить с детьми, и ходить восьмерками вокруг деревьев. Это самое хождение, кстати, тоже обрисовано вполне достоверно, тем более что аналога ни в литературе, ни в экспедиционных записях нет. Неясно, что это действие означает. Едва ли уместно тут говорить о символике числа 8. Но хождение «восьмеркой» упоминается детдомовцами трижды: один раз ведьма ходит так вокруг колодца и два раза - вокруг деревьев, причем во второй раз сопровождает это маханием руками (об этом начали говорить, но не договорили МЕА и АВН). Если учесть, что деревьям ведьма предсказывала смерть («[МЕА:] […] и паёт песню: «Умритê, маи диревья», типа, «Вам ищё нидолго асталось жить»), то можно предположить, что и колодцу она едва ли сулила добро. Было ли целью ведьмы отравить воду, разрушить колодец или причинить какой-либо иной ущерб, выяснить невозможно, но факт вредительства налицо. Получается, что хождение «восьмеркой» - действие, безусловно, дурное, и оно занимает важное место в ведьмовском арсенале. Но здесь мы имеем дело с двойной адресацией этого фрагмента в нашей системе. Само хождение было, но толкуется оно детьми как направленное на деструкцию, а это вовсе необязательно так.
Некоторые детали, как мне показалось, были выдуманы детдомовцами буквально на ходу, во время записи. К явной выдумке я бы отнес, например, совершенно фантастическое сообщение АВН об исчезновении кончика волос у ее подруги после того, как та «чуть налила» на этот кончик подаренный старухой-ведьмой черный шампунь: «Тамара карочê взела такая, принисла такая, паказывает мне, я-то короче скъла, ана такая расказыит што ей бапка-та эта дала, я такая гърю: «Дура, выкинь!». Я её, я прям выхватила эту… а нет, ана сначала взила на коньчик волос, и на... наде… нап… это, налила чуть. У ниё вот этът коньчик волос корочи ищчес!». Опять-таки, я допускаю, что старуха могла дать шампунь девочке, и вполне понятно, что АВН посоветовала выбросить такой подарок - то есть, бытовое основание у рассказа имеется. Но информацию об исчезновении кончика волос нельзя считать достоверной, если, конечно, мы всерьез не предполагаем, что в деле замешаны сверхъестественные силы. Это больше напоминает фантастический фильм - частый источник детского мифотворчества. Даже если заменить в рассказе исчезновение волос на выпадение, все равно в это мало верится. Тем более что до добавления этой детали рассказ выглядел вполне связно и правдоподобно. Но вот возникает речевой сбив: слова «а, нет» - как будто информант что-то забыл - могут вводить только что придуманный эпизод, который тут же подтверждается детьми по принципу совместного участия в игре.
Не очень верится и в историю с «прысканием» белья. Во-первых, сами дети этого не наблюдали, свидетелем была только матушка Юлия. Во-вторых, этот эпизод имеет под собой мифологическую почву. Вода, которой ведьма «прыскала» белье на веревках - черная. Этот цвет вносит в быличку элемент «страшилки». Так же и шампунь, который старуха дает девочке, черного цвета (что, конечно, весьма нехарактерно для шампуня). Вода отождествляется с уже известным шампунем: «[АВН:] […]Вот, ана взила такая карочи, и стала прыс… какую-то ну ту… которую Тамару дала, воду-ту такую же. Вот, чёрной водой стала прыскать». Белье от этого становится грязным - вероятно, покрывается черными пятнами. Здесь сразу приходит на ум «черная простыня» из «страшилок».
Следующее событие в тексте - «порча», наведенная на младшего сына матушки Юлии - Митю. Известно, что порча бывает различных видов; в том числе после наведения порчи человек может лишиться рассудка. Нечто такое, в более мягкой форме, происходит с младшим сыном матушки Юлии - Митей. Он начинает «беситься». Слово «беситься» опять возвращает нас к связи ведьмы из Каргополя-2 с нечистой силой: она способна распознавать нехороший, бесовской дух, она способна и насылать бесов на людей. Но почему дети называет то, что произошло с Митей, порчей?
Мне кажется, что этот момент относится к тем, которые дети истолковывают в пользу утверждения, что каргопольская старуха - ведьма. Она затронула Митину семью, и он, как самый младший ее член, легче всех поддается влиянию ведьмы. Примечательно, что ведьма осознает это: «ана карочь, стала у них фсё выспрашивать, скоко им лет, и главно, у Мити стала фсё такое».
Один эпизод выбивается из ряда прочих: это эпизод предсказания гибели деревьев. Конечно, вряд ли возраст тополей (или дубов?) составлял всего 8 лет: ЗЕА сказал, что тополя были «большие». Притом сам тот факт, что они упали, свидетельствует скорее об их старости. Тем не менее, уверенность, с которой старуха называет возраст деревьев, и уверенность в том, что они упадут, должна была произвести впечатление на детей - это чувство описано в тексте ранее, когда старуха упоминает о телевизоре и видеомагнитофоне, которых не видела: «как она могла знать?».
Кстати, возвращаясь к этому моменту, опять-таки примем к сведению книжный характер оборота (для разговорной речи характерно было бы «откуда ей знать?», «как она узнала?») и совсем уже странные слова ведьмы: «У вас там, эта, как ево, где щас видик стаит, тиливизар…» - ни жаргонное слово «видик», ни даже «видеомагнитофон», скорее всего, не могло быть употреблено старухой, и это вновь заставляет сомневаться, правда перед нами или выдумка. Но здесь есть и еще одна возможность. Слово «телевизор» старуха знала наверняка, а «видик» здесь является очередным домысливанием детей, которые наделяют старуху всеведением, с одной стороны, для большей достоверности, с другой - чтобы произвести более сильное впечатление на собирателя.
Наконец, показательно замечание о происхождении ведьмы:
«[ИНВ:] [Откуда она взялась] в гъ… в гаратке, никто ни знал? Аткуда ана, сказала, што?
[АВН:] Ана сказала што гль… ана, к, типа, к сыну приехала.
[ЗЕА:] У ниё там вопще никто ни… был».
На неофициальном сайте Каргополя-2 [9] помещена информация, что до «открытия» городка в 1995 году частные лица, даже родители военнослужащих, туда не допускались. После 1995 года в Каргополь-2, административно присоединенный к Няндоме как микрорайон, действительно стали приезжать родственники жителей. Вполне возможно, что старуха и впрямь приехала в гости к сыну. Но, как утверждают дети, у нее в городке никого не было. Может быть, детям нужно было каким-то образом показать максимальную чуждость злой ведьмы тихому маленькому городку.
Тогда из текста следует, что ведьма явилась просто ниоткуда. И дети описывают ее как зло, материализовавшееся в Каргополе-2. Известно, что и в «страшилках», и в быличках спонтанность появления демонологического персонажа подчеркивается постоянно. В данном случае на это две причины: с одной стороны, это указывает, что разуму человека воля высших сил (здесь - темных) неподвластна. С другой - такое появление ведьмы удачно проецируется на любовь детей ко всякой неожиданности. «Вдруг откуда ни возьмись…», «Тут - глядь!..» - частый сказочный прием.
Таким образом, наш текст - интересный сплав жанров былички и «страшилки». Чтобы понять, чего в нем больше, можно провести разграничение характерных жанровых элементов:
1) Быличка.
1.1 Признаки, линии поведения и атрибуты ведьмы/колдуньи:
а) старость;
б) знания;
в) вред;
г) дар ясновидения;
д) боязнь священного;
е) внешний облик: седина, платок, ?лысина.
1.2 . Поведение окружающих:
а) непонимание действий ведьмы;
б) практическая беспомощность.
2) «Страшилка».
2.1. Предметы:
а) постельные принадлежности: простыня, подушка;
б) элементы одежды: платок.
2.2. Цвета:
а) черный (шампунь, вода, ?вода + простыня = черная простыня);
б) красный (лысина);
в) зеленый (платок).
2.3. Места, знакомые детям, находящимся в «замкнутом детском сообществе» (Чередникова): дискотека, территория детдома, квартира, лестничная клетка, улица.
2.4. Слова: «Умрите, мои деревья!».
2.5. Мотивы:
а) разговоры «плохого» представителя потустороннего мира с детьми;
б) вредоносный подарок.
В заключение хочу обозначить, что, как мне показалось, дети при создании такого рода комплексов текстов из уже имеющихся и «обкатанных» по отдельности сюжетов пользуются испытанным соединительным приемом, который можно охарактеризовать как кумуляцию. Ее осуществление обеспечивают такие обороты, как «а потом…», «а еще…», «мы тоже в тот раз…» и. т. д. С их помощью можно, оставляя слушателя заинтересованным, пополнять свод информации все новыми подробностями. Это же делает текст пластичным, позволяет его частям располагаться свободно. Об этом я могу судить также по собственному детскому опыту: насколько я помню, именно такими риторическими приемами пользуются в детском саду, пионерском лагере и других местах, где в течение сравнительно длительного времени формируется устная традиция рассказа, в том числе и «страшилки».
[1] «Ана́» [она] - не матушка Юлия, а старуха-ведьма.
[2] Виноградова Л. Н. Славянская народная демонология: проблемы сравнительного изучения: Диссертация в виде научного доклада. М., 2001. С. 18.
[3] Капица Ф. С., Колядич Т. М. Русский детский фольклор: Учебное пособие. М.,2002. С. 198.
[4] Чередникова М. П. Современная русская детская мифология в контексте фактов традиционной культуры и детской психологии. Ульяновск, 1995. С. 144.
[5] Кстати, в этой связи можно вспомнить о том, что подушка наряду с простыней, о которой речь зайдет ниже, - один из самых распространенных в детских «страшилках» предметов-убийц.
[6] Капица Ф. С., Колядич Т. М. Указ. соч., с. 196.
[7] Там же, с. 200.
[8] Чередникова М. П Указ. соч., с. 143.
[9] http://kargopol-2.narod.ru