Мой старый дом весной в болотной жиже ( Read more... )

Ты теперь повсюду со мной,
В каждом камушке, в каждом мгновенье.
Ты стоишь в рубашке босой.
Ты живой, а я - привиденье.

Я пью чай, я иду по ковру -
Твою близость я чувствую кожей.
И мне кажется, если умру,
В тот же миг Ты умрешь со мной тоже.

Я себя ненавижу до боли в груди,
Я себе повторяю: "Проклятый уйди!"
Почему же не хочет блаженный Господь,
Своим телом рассечь мою душу и плоть?

Я умер и наверно не воскресну ( Read more... )

Я объелся ананасов кольцами ( Read more... )

Лохматый эмпиризм опять мешает жить ( Read more... )

Сын ко мне пришел, в глазах вопрос ( Read more... )

Души моей нервозный бег ( Read more... )

Это, наверное, неизбежно, что писатели не понимают филологов, а у филологов к писателям сугубо хирургический интерес. И происходит так, наверное, от того, что первые синтезируют, а вторые - анализируют, первые - творцы языка, а вторые его хранители, первые живут в языке, а вторые - через язык ( Read more... )

Я искал Тебя, Ты был утрачен,
Как слой охры на фреске веков.
Но Ты был и теперь все иначе,
И я больше не буду готов.

Я Тебя узнаю в переходах:
Ты родной в проходящих чужих.
Я пишу Твое имя на сводах
И крестую печатью коржи.

Я стал телом, а суть на излете
От жар-птицы в руке лишь перо.
Я вчера полетал в самолете,
И на миг это мне помогло.