О внешней Церкви: Искусство и священничество
В день закрытия я побывал на (в) Московском международном художественном салоне, что в ЦДХ проходил.
Считаю необходимым для всякого православного Великим постом заставлять себя окультуриваться подобными способами, иначе желание посредством аскетических упражнений встать вровень с Богом может сыграть злую шутку: «Не став людьми, захотели стать богами». Всегда постами, когда усиливается молитвенная практика, я пытаюсь уравновесить ее приобщением к высоким образцам культуры - и человеком становлюсь, и к божественному приближаюсь. Всегда одновременно, всегда две задачи разом, всегда синхронно в два направления, чтобы не перекособочило меня.
Но речь не о том.
Салон занимал два этажа. На первом были те художники, которых пригласили организаторы, а на втором те, кто заплатил деньги, чтобы быть там и продать свое вдохновение желающим. То были совершенно разных два этажа. На первом - искусство (да-да, прекрасные вещи попадались там очень часто, вперемежку с просто хорошими), на втором - китч. На первом - творцы, на втором - дельцы. На первом - попытка понять себя и мир, на втором - попытка уловить и следовать вкусам толпы. На первом этаже я дышал полной грудью, на втором меня тошнило.
Но это только меня. Потому что куча людей толпились и оживали как раз на втором, по первому ходя совершенными сомнамбулами. Людям нравится попса, безвкусица и халтура.
И вот теперь я подхожу к главной мысли моей, к которой имею привычку подходить довольно часто и с разных сторон.
Мысль вот какая: у нас в Церкви есть хорошие священники. Правда, есть они. Но гораздо больше других, плохих и никуда не годных. И именно к ним тянутся люди. К этому священническому безвкусию и халтуре. Пастве нравится, когда батюшка «очень батюшка». С таким просто, он оправдывает ожидания. К нему можно подойти и спросить, сколько он стоит, а он ответит и не обидится. И совета у него можно попросить, а он сразу его даст. Он для того и есть, чтобы продаваться и сходу отвечать на всё. Он хочет быть проданным и хочет давать советы. Он - китч. Понятный и доступный. С ним легко. Потому что он не человек, он функция, он «священник».
На втором этаже выставки в ЦДХ можно было перемешать художников и посадить их не под свои работы, и ничего бы не изменилось. Они одинаковые. Так и со священниками, какая разница, кто они такие, они же все в рясах и с бородами. Но вот на первом этаже в ЦДХ были очень-очень разные и совершенно непохожие друг на друга художники. Есть и священники такие. С ними сложно, потому что они люди, у них есть свой внутренний мир и свои неповторимые отношения с Богом. И потому они нисколько не популярны.
Господа, не ругайте Церковь за ее плохих священнослужителей! Церковь наша слишком слаба, чтобы задавать тон, и потому она просто ориентируется на запросы потребителей и следует им. А потребителям всегда интереснее второй этаж.
Вот почему у нас так много попов, от которых меня тошнит.
Считаю необходимым для всякого православного Великим постом заставлять себя окультуриваться подобными способами, иначе желание посредством аскетических упражнений встать вровень с Богом может сыграть злую шутку: «Не став людьми, захотели стать богами». Всегда постами, когда усиливается молитвенная практика, я пытаюсь уравновесить ее приобщением к высоким образцам культуры - и человеком становлюсь, и к божественному приближаюсь. Всегда одновременно, всегда две задачи разом, всегда синхронно в два направления, чтобы не перекособочило меня.
Но речь не о том.
Салон занимал два этажа. На первом были те художники, которых пригласили организаторы, а на втором те, кто заплатил деньги, чтобы быть там и продать свое вдохновение желающим. То были совершенно разных два этажа. На первом - искусство (да-да, прекрасные вещи попадались там очень часто, вперемежку с просто хорошими), на втором - китч. На первом - творцы, на втором - дельцы. На первом - попытка понять себя и мир, на втором - попытка уловить и следовать вкусам толпы. На первом этаже я дышал полной грудью, на втором меня тошнило.
Но это только меня. Потому что куча людей толпились и оживали как раз на втором, по первому ходя совершенными сомнамбулами. Людям нравится попса, безвкусица и халтура.
И вот теперь я подхожу к главной мысли моей, к которой имею привычку подходить довольно часто и с разных сторон.
Мысль вот какая: у нас в Церкви есть хорошие священники. Правда, есть они. Но гораздо больше других, плохих и никуда не годных. И именно к ним тянутся люди. К этому священническому безвкусию и халтуре. Пастве нравится, когда батюшка «очень батюшка». С таким просто, он оправдывает ожидания. К нему можно подойти и спросить, сколько он стоит, а он ответит и не обидится. И совета у него можно попросить, а он сразу его даст. Он для того и есть, чтобы продаваться и сходу отвечать на всё. Он хочет быть проданным и хочет давать советы. Он - китч. Понятный и доступный. С ним легко. Потому что он не человек, он функция, он «священник».
На втором этаже выставки в ЦДХ можно было перемешать художников и посадить их не под свои работы, и ничего бы не изменилось. Они одинаковые. Так и со священниками, какая разница, кто они такие, они же все в рясах и с бородами. Но вот на первом этаже в ЦДХ были очень-очень разные и совершенно непохожие друг на друга художники. Есть и священники такие. С ними сложно, потому что они люди, у них есть свой внутренний мир и свои неповторимые отношения с Богом. И потому они нисколько не популярны.
Господа, не ругайте Церковь за ее плохих священнослужителей! Церковь наша слишком слаба, чтобы задавать тон, и потому она просто ориентируется на запросы потребителей и следует им. А потребителям всегда интереснее второй этаж.
Вот почему у нас так много попов, от которых меня тошнит.