Валентин Чередников
"Эмпирический традиционализм"
"Если абстрагироваться от свойственного радикальным традиционалистам и консервативным революционерам эмпирического отрицания современности, то мы обнаружим у них ту основную идею, которая от гностиков через «Братьев Карамазовых» Фёдора Достоевского переходит в мистический анархизм Вячеслава Иванова и Георгия Чулкова: это идея тотального неприятия мира. Не вымышленной конструкции модерна, но мира как такового, во всей его полноте, - отрицания той безразличной Вселенной, в которой прекрасное рука об руку идёт с беспощадностью, в которой удивительные существа, от микроскопических бактерий до фиалок, от насекомых до тропических птиц, от ведущих телевикторин до представителей человечества вынуждены участвовать в процессе обмена веществ и борьбе за выживание, а в худшем случае ещё и компенсировать угасающий энтузиазм чтением теософской литературы.
Традиционалистское анархическое неприятие мира заключает в себе признание только одного основополагающего качества космоса - его красоты. Для человека эстетически ориентированного это качество самодостаточно, но для тех, кто смотрит на мир также с этических и религиозных позиций, оно сопряжено с непомерными жертвами. Замечу, что под эстетически ориентированным человеком я вовсе не подразумеваю эстета в духе Уайльда и Бёрдсли, так как это был бы человек искусства, а само оно глубоко религиозно по своей природе. Светского искусства вообще не существует. И, соответственно, то, что противоречит требованиям художественного творчества, антирелигиозно. Плохо написанное толкование на Библию имеет меньшее отношение к религии, чем талантливое описание отхожего места. Вовсе не денди принимают отвратительные стороны мира, - эти эстеты как раз крайне консервативны (о чём писал, в частности, Отто Манн) и максимально гуманны. Грязь мира допускают и оправдывают те эстетически ориентированные люди, которые отдыхают (конечно же, не без пользы для кругозора), перелистывая толстые журналы, где на одном развороте можно увидеть и фотографии жертв апартеида, и обложку рекомендуемого мистического бестселлера, и рецепт постного пирога, и миловидную девушку в шубе, изготовленной из 150 шиншилл или иного количества каких-нибудь других зверьков, которых всего неделю назад она заботливо кормила суши и приготовленным в пароварке рисом. Это люди, настолько самоотверженно преданные красоте Вселенной, что готовы убивать себя и саму эту Вселенную ежедневно, лишь бы только, возвращаясь вечерами с работы, видеть из окон маршруток и собственных автомобилей переливающиеся огни витрин и мерцание рекламных щитов. Отвергая всё это, эмпирический традиционализм отрицает вовсе не вымышленную им современность, но то же самое, что отрицали аскеты и бунтари древности: космос, всё так же, как и в самом начале, подчинённый Божественной воле. В этом вечном «Нет» бытию - прохождение страшного испытания, которое Бог даёт всем существам. Но вовсе не в декадентские времена Захер-Мазоха, а гораздо раньше большинство людей истолковало такое испытание как особый род извращённого удовольствия, или, в более широком смысле, как прелесть."