Делимся опытом
Глубоко впечатливший меня текст, которым хочу поделиться и обсудить с участниками.
Взято из фб Ильи Лапытова, автор Илья Лапытов.
Я и Тварь из Тени.
Часть 1. Травма и адаптации. Название красивое, но речь в этом очень большом тексте пойдет о сложном взаимодействии человека и «голоса его травмы». Я решил написать его не отвлеченно, а через призму личного опыта. О том, что такое осознанность и как она может помогать нам тогда, когда мы сталкиваемся с переживаниями, которые связаны с нашими эмоциональными травмами. Мне кажется, для кого-то это может быть важным и поддерживающим. Итак, травма - кратковременное, но очень интенсивное, или длительное, повторяющееся событие, с которым наша психика не в состоянии справиться, не прибегая к «чрезвычайным мерам» (травматическая диссоциация) или вовсе не справляется (посттравматическое стрессовое расстройство). Здесь я принципиально говорю «наша психика», а не «мы», потому что, во-первых, многие травмы мы получаем в детстве, когда наше сознательное участие в переживании происходящего с нами минимально, а во-вторых - значительная часть наших психических процессов происходит вне всякого нашего контроля. Это бывает страшно осознавать, какая неуправляемая волевыми усилиями и даже не замечаемая нами стихия прячется в глубинах нашей нервной системы. Но это так. Итак - травма. В моем случае - травля. Самый значительный по времени ее эпизод - трехлетняя травля в 6-8 классах, однако мои огромные сложности с вхождением в любой коллектив людей были всегда, да и самые первые, обрывочные воспоминания из совсем раннего детства всегда намекали - всё началось значительно раньше. Но я буду отталкиваться от периода, наиболее хорошо сохранившемся в памяти и поддающегося детальному рассмотрению. Саму травлю описывать не буду - что-то о ней расскажу в книге, о чем-то уже упоминал. Главное переживание, с которыми я, как и многие другие, кто был объектом травли, сталкивался - это тотальное, беспредельное одиночество, с его ужасом и тоской. То, что делает травля - это создает мощный барьер между мной и другими людьми, причем барьер двойной.
С внешней стороны на меня нападают озлобленные одноклассники (или еще кто-то), а с внутренней стороны я ощущаю себя настолько ничтожным и никчемным, что изолируюсь от людей собственным стыдом. Мне было стыдно и за сам факт травли (со мной что-то не так, раз за меня взялись), и за то, что я не в состоянии ее прекратить (слабак, трус). Обращаться за помощью к взрослым или к родителям мне не приходило в голову в принципе - это ж будет подтверждением того, что я слабак, что я к тому же еще ябеда/доносчик/стукач (к вопросу о том, что запрет на обращение за помощью всегда работает в пользу агрессора). Плюс к этому явное равнодушие взрослых или сверстников-свидетелей травли не прибавляли желания к кому-либо обращаться. Всем всё равно. Ты один. Спасения ждать неоткуда.
[читать дальше]В ситуации, когда самое естественное движение (за защитой к другим) заблокировано, остается или спасаться за счет своих собственных «решений», или же проваливаться в самую бездну тяжелых форм ПТСР, когда психика идет «вразнос», не в состоянии как-то стабилизировать себя, разрываясь от сильных аффектов. Мне повезло - был найден путь диссоциации. И я не шучу - диссоциация это далеко не худший вариант развития событий. Чтобы не развалиться от стыда, тоски, ненависти к себе, бессильной ярости, в моей душе (без всяких сознательных усилий) появляются два новых «персонажа», помогающих эти мощные переживания сделать выносимыми. Одна из этих частей личности отвечает за социальное взаимодействие с враждебным, насмехающимся, унижающим или попросту равнодушным внешним миром. С одной стороны, я защитился через высокомерие. Вы травите меня, вы издеваетесь, вы насмехаетесь? Я лучше вас - вот в этом, в этом и вот в этом. И я буду это подтверждать раз за разом. Ирония и сарказм - наше всё. Еще одной составляющей этой части личности, которую я иногда называл «Печориным», была отстраненность. Нельзя быть до конца открытым. Не проявляй ребячливости и непосредственности - это попросту опасно. Каждый человек «оттуда» - потенциально враждебен, пока многократно не доказано обратное. Но при этом держи улыбку, будь доброжелателен (без сближения) - но доброжелательность эта часто строилась на страхе спровоцировать нападение, а не на подлинно хорошем отношении к человеку. Как если живешь среди людоедов, и тебе нужно всеми силами демонстрировать - я не опасен, всё хорошо, все хорошо.
Собственная враждебность и злобность в такой ситуации загоняются глубоко внутрь. И вот здесь рождается второй «персонаж», который долгое время даже не осознавался. Своего рода Тварь из бездны. Враждебная, злобная, завистливая, полная ненависти и обид, а по сути - израненная до незвоможности, постоянно переживающая боль и полная решимости больше никогда не допустить повторения ситуации, в которой эта боль возникла. Несколько лет назад я увидел визуальное воплощение этой твари - это один из героев Хьюго Уивинга в «Облачном атласе», Джорджи - злобный внутренний демон героя Тома Хэнкса (они на фото). Вот точь-в точь. И как быть психике, если враждебности и ненависти много, но вовне ее проявлять нельзя? Тварь обращается против меня. Ведь именно «Я» (моя сознающая часть) - жалкая, ничтожная, никчемная, допустившая того, что ее травили и неспособная дать отпор - вот кто истинный виновник всех бед (то, что мир - исключительно враждебное и опасное место - это аксиома. Мы же не злимся на дождь за то, что промокли - мы можем высказать претензии, если они есть, только себе). И Тварь, с одной стороны, обрушивалась с ненавистью против меня, а с другой - стояла на страже, вглядываясь в окружающий мир, и непрерывно предупреждала о малейших признаках опасности. А опасность она видела везде.
В итоге в стремлении защититься от страдания, в психике формируются три слоя. Первый - «ядро», которое ощущается как невыносимое, ужасное и отвратительное, и лучше его никому не демонстрировать. «Тварь» периодически об этой невыносимости напоминает. Второй слой - «социальное я», созданное для того, чтобы в жестоком и опасном мире сохранять себя. Внешне дружелюбное, но никого близко к себе не подпускающее (с помощью высокомерия или избегания), постоянно высматривающее признаки отвержения. Третий слой - критическое отношение уже ко второй, «социальной» личности, внешний слой переживаний о том, что я недостаточно хорош в том, чтобы людей обманывать относительно своей ужасной сущности (так как все равно рано или поздно что-то что-то идет не так). Сочувствие, сострадание? Это для хороших людей. Не для тебя.
У этой конструкции была одна особенность, которая еще больше ухудшала ситуацию. Я перестаю верить себе - точнее, своей хорошей части. Как будто всё, абсолютно всё мое дружелюбие - обман и фальшь. Твоя доброта, поддержка и теплые чувства к другим людям не могут быть подлинными. «Мы-то с тобой знаем, моя прел…, что ты лжешь, что ты только притворяешься, что любишь…». Постоянно подозреваешь себя в самообмане, причем это касается исключительно хороших сторон личности. Все бросается в топку под лозунгом «делаем себе хреново, зато не станет еще хуже».
Как это все работало на уровне ощущений? Травля закончилась с переменой школы, а все защиты остались на месте, работая по принципу «тебя не травят снова только потому, что мы тут работаем не покладая рук». Аккуратность в общении, контроль, телесное напряжение, внешнее дружелюбие, «прокачивание» интеллекта (чтоб было чем защищаться). Искусанные внутренне стороны щек, раздерганные до крови заусенцы. Редкие, но очень сильные вспышки гнева. Если ко мне проявляли симпатию - глубокое недоверие и полная уверенность, что стоит мне расслабиться и убрать второй уровень - человек ужаснется моему нутру. Поэтому я бессознательно непрерывно искал признаки отвержения у людей, с которыми общался, и если находил (или, что чаще - нафантазировал) - тут же на волю, из-за ширмы «нормальной личности» вырывалась та самая, травмированная - вместе с Тварью. Обычно это выглядело так: сначала на короткое время наступало оцепенение от ужаса разоблачения. Потом - сильное чувство вины за то, что «опять ты накосячил!» (злобно шипит тварь). Потом - сильнейшее побуждение разорвать контакт раз и навсегда. Нет ни малейший сомнений, в чужую враждебность ВЕРИШЬ полностью и безоговорочно, весь позитивный опыт обнуляется полностью - по той простой причине, что он якобы был обусловлен моим «притворством». Вся, вся ответственность за отношения - на мне, другие всегда правы в своем отвержении и всегда ошибаются в своем принятии.Особенно сильно организм мобилизовался в ситуациях, где речь шла о вхождении в какие-то группы. Постоянно присутствовало ощущение, что за малейший косяк я буду предан осмеянию и коллективному издевательству. Для того, чтобы как-то примирить конфликт «хочу к людям - боюсь людей», за пример берутся персонажи-одиночки, особо ни в ком не нуждавшиеся. Психотерапевт во мне сейчас говорит, что я обрастал «нарциссическими защитами», позволяющими избегать близости и при этом быть с людьми и даже неплохо общаться (не отпугивая их на расстояние пушечного выстрела). Так что приятельских отношений было много, близкой дружбы - практически нет. Были редкие моменты искренности и близости, а также было много того, что я принимал за близость и хорошие отношения (они и были такими, хорошими, но, как я сейчас, из нового опыта, понимаю - не более того). Я хорошо научился быть в одиночестве - много читал, начал писать, много гулял один. И даже как-то не ощущал глубинной ненависти к себе - мне казалось, я неплохо к себе относился (ну, до первого же сбоя). С подачи матери стал интересоваться психологией - отщепленные части души, полные боли, отчаяния и ненависти, застрявшие в своем развитии в моменте тотального отвержения и травли, всё равно искали пути, чтобы быть увиденными и утешенными.
Вот с этой сложной конструкций подпорок и защит (из которых описано далеко не всё, разумеется) я и подошел к психотерапии. Причем полностью уверенный, что она мне не нужна - отчего обязательное условие личной терапии при обучении на гештальт-терапевта мне казалось возмутительным нарушением всех человеческих прав.
Итак, промежуточный итог. Сталкиваясь с тяжелыми жизненными ситуациями, наша психика (неважно, в детском возрасте или во взрослом) пытается эмоционально их переработать - то есть а) оценить опасность б) выделить энергию для преодоления опасной ситуации (в виде эмоций) в) совершить действие по устранению опасности или последствий этой ситуации (причем первое, и самое естественное побуждение к деятельности - это обратиться за поддержкой и защитой к другим людям). Тяжелые ситуации могут быть разными - физическое и сексуализированное насилие, травля, бесконечный эмоциональный шантаж, отвержение. Там, где не получается дать ответ, приводящий к преодолению ситуации или ее последствий, мы получаем эмоциональную травму - наша психика застревает в состоянии тревоги, и начинает уже вокруг нее формировать защиты по принципу «не получилось тебя защитить от трагедии - защитим тебя от переживаний из-за этой трагедии». Защиты, не давая личности развалиться, тем не менее, обедняют и упрощают личность, и при этом они периодически дают «сбои» и тогда страдание на какое-то время вырывается наружу. И пока весь этот процесс происходит без осознания - с ним ничего поделать нельзя. Про опыт «включения» осознанности через психотерапию и как он постепенно позволяет нам восстанавливать свою целостность и давать утешение себе в страдании - об этом в следующей части, коль будет интерес.
- Комментаторы, отвечая анонимно, подписывайтесь каким-нибудь псевдонимом, чтобы в ветках с множественными анонимными комментариями собеседники видели, с кем они говорят.
- Авторы постов, отвечая анонимно, пожалуйста, обозначайте себя как топикстартера/автора вопроса.
- Прислать свою ситуацию для обсуждения можно тут
- Поделиться хорошей сессией - тут.