ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЕТАФОРИКА Л.Д. ТРОЦКОГО
Ю.А. Максимова, М.Г. Милютина
ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЕТАФОРИКА Л.Д. ТРОЦКОГО
(на примере антропоморфных метафор)
Утверждение, что метафора изучена вдоль и поперёк, едва ли можно признать справедливым.
Г.Н. Скляревская
«Метафора не ограничивается одной лишь сферой языка, то есть сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны» [10. С. 389-390].
Процессы метафоризации постоянны и непрерывны. Поэтому сами метафоры являются неисчерпаемым ресурсом не только для их исследования, но также для понимания внеязыкового материала. А политическая метафора, будучи одним из средств воссоздания и выражения политических взглядов, духовных ценностей, ментальности, кроме того, помогает сконструировать образ политика (языковой личности), использующего её в своём языковом арсенале. О важности человеческого фактора при исследовании метафоры, учёте личности автора, её творца, пишет А.П. Чудинов в монографии [16. С. 15].
Благодаря работам А.Н. Баранова, Ю.Н. Караулова [4], А.П. Чудинова [15; 16] и его коллег и учеников сегодня выявлены основные модели метафорического представления1 современной действительности (1991-2000 гг. и далее). Россия конца XX в. характеризуется А.П. Чудиновым как страна, пережившая величайшие социальные изменения [15]. Потрясения и преобразования революционной России до и после семнадцатого года (начало XX в.) были не менее значительными. И тот, и другой революционный период в истории России оказались «плодотворными» для функционирования метафор, поскольку, как известно, «мышление в кризисной ситуации» порождает метафорическое видение мира [4. С. 17].
Рассмотрим в данной статье антропоморфные метафоры, которые использует в работе «К истории русской революции» виднейший политический деятель революционной эпохи начала ХХ в., прозванный «демоном русской революции», - Л.Д. Троцкий. Это представляется важным и интересным ещё и в связи с тем, что от интра- и экстралингвистических факторов, в том числе от истории и политической культуры данного общества, действующего в государстве общественно-политического строя и типа социально-экономических отношений, зависит набор когнитивных метафор, используемых в конкретном языковом узусе [17. С. 30], а «целенаправленный анализ функционирующих в политической сфере метафорических моделей способствует выявлению тенденций развития политического дискурса и помогает определить степень влияния изменений социально-экономического характера на функционирование языка» [15. С. 73].
Человек, социум, природа и вещи оказываются наиболее востребованными понятийными сферами-источниками для метафорической экспансии в современном отечественном политическом и не только дискурсе [12; 14]. К слову сказать, Н.Г. Скляревская добавляет к обозначенным объектам материального мира ещё и объекты мира нематериального (психический мир и мир абстракции) [12. С. 21].
По наблюдениям А.Н. Баранова, для общественного сознания России до 1917 г. был характерен органистический способ мышления (в политической речи активно использовались метафоры, восходящие к понятийным полям «мир растений», «мир животных», «человеческое тело»), который был
1. В исследованиях, совмещающих семантический и когнитивный подходы к метафоре, под метафорической моделью понимается взаимосвязь двух понятийных сфер (сферы-мишени и сферы-источника) в когнитивном плане и их репрезентация в языке. Сфера-мишень - это результат метафорического переноса, сфера-источник - исходное значение, дающее стимул возникновению вторичного значения [9].
«заметно потеснен в советскую эпоху механистическим, рациональным способом метафорического осмысления политической реальности (метафоры машины, мотора, строительства)» [4. С. 190]. У Л.Д. Троцкого встречаются метафоры, отражающие и тот, и другой тип мышления. Остановимся на антропоморфных метафорах, явно отражающих органистический способ мышления.
Известно, что антропоморфная метафора - достаточно частотное явление в языке. Уже на начальном этапе развития различные свои чувства, свойства, действия человек старался осмыслить в связи с окружающей средой. При этом в пределах модели переноса «человек → мир» в высшей степени отражается мифологический принцип переживания мира, поэтому данная модель является одной из архаичных [8. С. 79].
Мысль о всеприсутствии человека в языке высказана Н.Д. Арутюновой: «Человек запечатлел в языке свой физический облик, свои внутренние состояния, свои эмоции и свой интеллект, своё отношение к предметному и непредметному миру <…>. Почти в каждом слове можно обнаружить следы человека. Язык насквозь антропоцентричен» [1. С. 3].
Анализ материала выявил в политическом дискурсе Л.Д. Троцкого активную эксплуатацию базовой метафорической модели «Политика - это человек». Сферой образного, метафорического представления в такой модели является человек в различных его ипостасях - физической, эмоциональной, интеллектуальной, социальной и др. Данная модель представлена обычно четырьмя понятийными областями: «Человек биологический», «Человек анатомический», «Человек социальный» и «Человек функциональный» [11. С. 48].
Под человеком биологическим мы вслед за В.В. Овсянниковой будем понимать человеческий организм как биологическое, живое существо, которому присущи определённые состояния и этапы развития [11]. Понятийная область «Человек биологический» объединяет фреймы «Зарождение», «Рост», «Смерть» и др. По сути, мы наблюдаем полный жизненный цикл живого организма от рождения до смерти. Во всех случаях основанием метафорического переноса становится уподобление свойств, качеств, характеристик политических процессов разным типам процессов живого организма.
<…> Получив смертельный материальный удар в октябре, буржуазия пыталась ещё воскреснуть в январе, в призрачно-священной форме Учредительного собрания [13. С. 208-209].
В данном случае источником для метафорического переноса служат фреймы «Смерть» и «Воскрешение». Данная метафора относится к понятийной области «Человек биологический», но несколько выходит за её пределы, поскольку переносное значение формируется также за счёт образной сферы «Человек как творение Божье».
В данном примере базой сравнения (сферой-источником метафорической номинации) является политически осмысляемый класс капиталистического общества - буржуазия, а результирующим образом (сферой-мишенью) - человек как феномен биологический - он смертен - и как творение божье - он может воскреснуть. Прилагательное призрачно-священный подчёркивает этот аспект сравнения.
Наибольшее количество антропоморфных политических метафор возникает на основе образного переосмысления строения человеческого организма. Понятийная область «Человек анатомический» репрезентирована обычно фреймами: «Внутренние системы», «Внутренние органы», «Проявление болезни, немощи», «Аномалии/отклонения в развитии/функционировании», «Приведение в норму, лечение».
Наиболее широко в политическом дискурсе Л.Д. Троцкого реализуются метафоры, в качестве сфер-мишеней которых выступают элементы фреймов «Проявление болезни/немощи» и, соответственно, «Приведение в норму, лечение». Такую разновидность антропоморфной метафоры называют также «медицинская метафора» [7] или «морбиальная метафора» [10] (метафора болезни). Морбиальная метафора выделяется многими исследователями (А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, А.П. Чудинов, Ю.Б. Феденева и др.), которые отмечают ее значительную активизацию в XX в. [2-4; 14]. В русском языковом сознании данная метафорическая модель активизировалась и получила концептуальный вектор - отклонение от естественного порядка вещей.
<…> всякое «скопление» инакомыслящих элементов представляется явлением болезненным, чем-то вроде организационного нарыва, требующего вмешательства руки авторитетного оператора и применения ланцета [13. С. 64].
<…> Нужно под сферой разлагающейся дисциплины найти такие реальные запросы и нужды движения, которые одинаково общи всем и вокруг обслуживания которых можно объединить и наиболее ценные и влиятельные элементы партии. По мере сплочения таких сил вокруг жизненных лозунгов движения раны, нанесённые с обеих сторон партийному единству, будут залечиваться, о дисциплине перестанут говорить, потому что её перестанут нарушать [13. С. 74].
<…> Резолюция ЦК прямо говорит, что бюрократический режим в партии является одним из источников фракционных группировок. <…> Сказать, что нарыв явился результатом дурного кровообращения, вследствие недостаточного притока кислорода, вовсе не значит «оправдать» нарыв и признать его нормальной составной частью человеческого организма. Вывод только один: нарыв надо вскрыть и дезинфицировать, а кроме того, и это ещё важнее, надо открыть окно, дабы свежий воздух мог лучше окислять кровь [13. С. 180-181].
Терминами первого фрейма являются в основном существительные, обозначающие тип болезненного проявления человеческого организма нарыв - «локальное нагноение в ткани; гнойник» [5] и рана - «повреждение кожи или тканей тела от внешнего воздействия, поражения» [5]. Заметим при этом, что рана может быть гнойной.
Основанием для формирования второго фрейма - лечение - являются способы лечения с помощью прямого воздействия (вскрытие и дезинфекция) нарыва и с помощью дополнительного воздействия - свежего воздуха для лучшего окисления крови. Кроме того, активно используются термины, обозначающие врача (авторитетный оператор) и инструмент (ланцет). Слово оператор употреблено здесь в устаревшем значении «медицинский хирург, или вообще, кто делает операцию» [6].
Особенно интересным является последний пример, представляющий собой развёрнутую креативную (индивидуально-авторскую) метафору, в «конструировании» которой задействованы различные фреймы.
В некоторых случаях сфера-источник (физиологические проявления работы человеческого организма, его жизнедеятельности) - число ударов сердца - совпадает со сферой-мишенью - политический пульс. В таком случае стимул для появления вторичного значения наиболее очевиден, а сама метафора политический пульс является максимально стереотипной и не принадлежит к разряду индивидуально-авторских, окказиональных.
<…> Мы думали не только о здоровье тов. Ленина - конечно, в первую голову мы были заняты в те минуты его пульсом, его сердцем, его температурой, - но мы думали также о том, какое впечатление это число ударов его сердца произведёт на политический пульс рабочего класса и нашей партии [13. С. 241].
Для усиления эмоционального воздействия Л.Троцкий использует приём противопоставления метафор 2:
Ленинизм, как система революционного действия, предполагает воспитанное размышлением и опытом революционное чутьё, которое в области общественной - то же самое, что и мышечное ощущение в физическом труде. Но революционное чутьё нельзя смешивать с демагогическим нюхом. Этот последний может давать преходящие успехи, и даже очень эффективные. Но это политический инстинкт низшего порядка [13. С. 191].
Здесь антропоморфная метафора чутьё - «способность человека подмечать, понимать что-л.» [5] противопоставлена зооморфной метафоре нюх - «обоняние (обычно у животных)» [5]. Революционное чутьё как инстинкт высшего порядка находится в антитезе к демагогическому нюху как инстинкту низшего порядка.
Понятийная область «Человек социальный» (человек как член социума, входящий в то или иное сообщество) представлена словом «Семья».
<…> Все мы сознаём теперь ярче, чем когда бы то ни было, что мы члены одной коммунистической советской семьи [13. С. 240].
И вот нет Ильича. Партия осиротела. Осиротел рабочий класс. Именно это чувство порождается прежде всего вестью о смерти учителя, вождя [13. С. 245].
В данном случае семья - «объединение людей, сплочённых общими интересами» [5]. Партия и рабочий класс предстают в данном контексте как дети, оставшиеся без отца.
Достаточно широко представлена понятийная область «Человек функциональный». Метафорические наименования, связанные с понятийной областью «Человек функциональный», возникают на основе уподобления признаку действия. Это отражается в частной метафорической модели «Признак деятельности политического объекта - признак деятельности человека». Русское государство, складывавшееся на первобытной экономической базе, вступало в отношения и приходило в столкновения с государственными организациями, сложившимися на более высоком и устойчивом экономическом основании. Тут были две возможности: либо Русское государство должно было пасть в борьбе с Московским государством, либо в своём развитии обгонять развитие экономических отношений и поглощать гораздо больше жизненных соков, чем это могло бы иметь место при изолированном развитии [13. С. 85].
2. В.П. Чудинов называет такой приём акцентированием метафоры [15. С. 125].
В данной цитате мы наблюдаем очень часто встречающуюся особенность метафорики Л.Д. Троцкого: пересечение нескольких видов метафор в одном контексте. Здесь милитарная метафора пасть в борьбе («погибнуть, быть убитым» [5]) пересекается с метафорой движения обгонять («достичь больших по сравнению с кем-либо успехов, результатов» [5]) и гастрономической метафорой поглощать больше жизненных соков («съесть или выпить много» [5]). Мы видим, что государство в данном случае полностью уподоблено человеку, который способен выполнять различные действия: вести борьбу, двигаться, употреблять пищу.
Далее Л.Д. Троцкий ещё больше усиливает воздействующую силу метафоры, уподобляя государство не просто человеку, но человеку-хищнику, человеку-завоевателю:
В результате <…> давления Западной Европы государство поглощало непропорционально большую долю прибавочного продукта, то есть жило за счёт формировавшихся привилегированных классов, и тем задерживало их и без того медленное развитие. Но мало этого. Государство набрасывалось на «необходимый продукт» земледельца, вырывало у него источники его существования, сгоняло его этим с места, которого он не успел обогреть, и тем задерживало рост населения и тормозило развитие продовольственных сил [13. С. 86].
Восстание победило. Но кому оно передало вырванную у монархии власть [13. С. 289].
<…> Огромные сдвиги, происшедшие в массах за два с половиной года войны, оставались почти вне их поля зрения. Между тем переворот не только вырвал их из изолированности, но и поставил, в силу авторитетности, на решающие посты в партии [13. С. 327].
Государство-хищник проявляет особую агрессивность: набрасывается («бросившись, напасть на кого-нибудь» [5]), вырывает («резким движением, рывком удалить, извлечь, взять» [5]), сгоняет («гоня, удалить откуда-нибудь» [5]). Обе модели - зооморфная (хищник) и антропоморфная (человек-завоеватель) - в данном случае одновременно являются мишенями, которые активно эксплуатируются для формирования метафоры государство-хищник, государство-завоеватель. Причём, и та, и другая модель, используемые для формирования метафорического образа государства, являются близкими по смыслу - это модели с «концептуальными векторами» агрессивности и соперничества [15. С. 179-180].
Русский марксизм поистине может гордиться тем, что он один уяснил направление разви-
тия и предсказал его общие формы, в то время как либерализм питался самым утопическим
«практицизмом», а революционное народничество жилофантасмагориями и верой в чудеса
[13. С. 91-92].
Признаки живого существа приписываются не только государству, но и идеологии этого государства - марксизму. В данном случае марксизм представлен как человек, проявляющий свои способности в интеллектуальной области: он гордится («испытывать гордость от чего-нибудь» [5]), он уясняет («сделать ясным, яснее» [5]), он предсказывает («заранее сказать, что произойдёт в будущем» [5]).
Очеловеченный марксизм противопоставлен животному либерализму, который питается («о живом организме: получать и усваивать вещества, необходимые для существования» [5]) «практицизмом». Здесь снова используется приём акцентирования метафоры - антитеза. Кроме того, марксизм, будучи уподоблен человеку, представлен как единственно правильно и реалистично думающее ментальное существо, в то время как либерализм и революционное народничество - суть неконструктивно мыслящие существа: они уподоблены особям с утопическим, фантасмагорическим типом мышления.
Таким образом, мы обнаружили, что антропоморфная метафора широко представлена в работе Л.Д. Троцкого «К истории русской революции». В указанной работе прослеживается доминирование развёрнутых метафор, сочетающих в себе различные модели, фреймы и слоты. Политик Троцкий зачастую конструирует сложные метафорические образы, опираясь на антропоморфные и зооморфные метафорические модели, при этом государство и его идеология наделяются человеческими качествами, способны мыслить и анализировать, в то время как оппозиционная идеология наделяется негативными признаками хищного агрессивного животного. Можно констатировать также наличие окказиональных, креативных метафор в проанализированной работе и активную эксплуатацию автором антитезы, усиливающей образно-экспрессивное воздействие используемых метафор.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. 896 с.
2. Баранов А.Н. Лингвистическая теория аргументации (когнитивный подход): автореф. дис. … д-ра филол. наук. М., 1990. 38 с.
3. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику: учеб. пособие. 2-е изд., испр. М.: Едиториал УРСС, 2003. 360 с.
4. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. М.: Помовский и партнёры, 1994. 330 с.
5. Большой толковый словарь русского языка / С.А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 1998.
6. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. URL: http://slovardalja.net
7. Зубкова О. С. Медицинская метафора и медицинская метафора-термин в индивидуальном лексиконе (экспериментальное исследование) // Знание. Понимание. Умение. 2010. № 1. С. 140-145.
8. Кассирер Э. Опыт о человеке: Введение в философию человеческой культуры URL: http://sbiblio.com/biblio/archive/kassirer_opit
9. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живём / пер. с англ.; под ред. и с предисл. А.Н.Баранова. 2-е изд. М.: ЛКИ, 2008. 256 с.
10. Мишланова С.Л. Когнитивный аспект медицинской коммуникации // Теория коммуникации и прикладная коммуникация: сб. науч. тр. 2002. C. 91-98.
11. Овсянникова В.В. Антропоморфные метафоры в геологическом дискурсе // Язык и культура. 2010. №1. С. 48-57.
12. Скляревская Н.Г. Метафора в системе языка. СПб.: Наука, 1993. 152 с.
13. Троцкий Л.Д. К истории русской революции. М.: Политиздат, 1990. 447с.
14. Феденева Ю.Б. Моделирующая функция метафоры в агитационно-политических текстах 90-х гг. XX века: автореф. дис. … канд. филол. наук. Екатеринбург, 1998.
15. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. Екатеринбург, 2003. 248 с.
16. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры (1999-2000). Екатеринбург, 2001. 238 с.
17. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. М.; Волгоград: Перемена, 2000. 368 с.
Вестник Удмуртского университета. 2013. № 5-2. С. 134-138.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЕТАФОРИКА Л.Д. ТРОЦКОГО
(на примере антропоморфных метафор)
Утверждение, что метафора изучена вдоль и поперёк, едва ли можно признать справедливым.
Г.Н. Скляревская
«Метафора не ограничивается одной лишь сферой языка, то есть сферой слов: сами процессы мышления человека в значительной степени метафоричны» [10. С. 389-390].
Процессы метафоризации постоянны и непрерывны. Поэтому сами метафоры являются неисчерпаемым ресурсом не только для их исследования, но также для понимания внеязыкового материала. А политическая метафора, будучи одним из средств воссоздания и выражения политических взглядов, духовных ценностей, ментальности, кроме того, помогает сконструировать образ политика (языковой личности), использующего её в своём языковом арсенале. О важности человеческого фактора при исследовании метафоры, учёте личности автора, её творца, пишет А.П. Чудинов в монографии [16. С. 15].
Благодаря работам А.Н. Баранова, Ю.Н. Караулова [4], А.П. Чудинова [15; 16] и его коллег и учеников сегодня выявлены основные модели метафорического представления1 современной действительности (1991-2000 гг. и далее). Россия конца XX в. характеризуется А.П. Чудиновым как страна, пережившая величайшие социальные изменения [15]. Потрясения и преобразования революционной России до и после семнадцатого года (начало XX в.) были не менее значительными. И тот, и другой революционный период в истории России оказались «плодотворными» для функционирования метафор, поскольку, как известно, «мышление в кризисной ситуации» порождает метафорическое видение мира [4. С. 17].
Рассмотрим в данной статье антропоморфные метафоры, которые использует в работе «К истории русской революции» виднейший политический деятель революционной эпохи начала ХХ в., прозванный «демоном русской революции», - Л.Д. Троцкий. Это представляется важным и интересным ещё и в связи с тем, что от интра- и экстралингвистических факторов, в том числе от истории и политической культуры данного общества, действующего в государстве общественно-политического строя и типа социально-экономических отношений, зависит набор когнитивных метафор, используемых в конкретном языковом узусе [17. С. 30], а «целенаправленный анализ функционирующих в политической сфере метафорических моделей способствует выявлению тенденций развития политического дискурса и помогает определить степень влияния изменений социально-экономического характера на функционирование языка» [15. С. 73].
Человек, социум, природа и вещи оказываются наиболее востребованными понятийными сферами-источниками для метафорической экспансии в современном отечественном политическом и не только дискурсе [12; 14]. К слову сказать, Н.Г. Скляревская добавляет к обозначенным объектам материального мира ещё и объекты мира нематериального (психический мир и мир абстракции) [12. С. 21].
По наблюдениям А.Н. Баранова, для общественного сознания России до 1917 г. был характерен органистический способ мышления (в политической речи активно использовались метафоры, восходящие к понятийным полям «мир растений», «мир животных», «человеческое тело»), который был
1. В исследованиях, совмещающих семантический и когнитивный подходы к метафоре, под метафорической моделью понимается взаимосвязь двух понятийных сфер (сферы-мишени и сферы-источника) в когнитивном плане и их репрезентация в языке. Сфера-мишень - это результат метафорического переноса, сфера-источник - исходное значение, дающее стимул возникновению вторичного значения [9].
«заметно потеснен в советскую эпоху механистическим, рациональным способом метафорического осмысления политической реальности (метафоры машины, мотора, строительства)» [4. С. 190]. У Л.Д. Троцкого встречаются метафоры, отражающие и тот, и другой тип мышления. Остановимся на антропоморфных метафорах, явно отражающих органистический способ мышления.
Известно, что антропоморфная метафора - достаточно частотное явление в языке. Уже на начальном этапе развития различные свои чувства, свойства, действия человек старался осмыслить в связи с окружающей средой. При этом в пределах модели переноса «человек → мир» в высшей степени отражается мифологический принцип переживания мира, поэтому данная модель является одной из архаичных [8. С. 79].
Мысль о всеприсутствии человека в языке высказана Н.Д. Арутюновой: «Человек запечатлел в языке свой физический облик, свои внутренние состояния, свои эмоции и свой интеллект, своё отношение к предметному и непредметному миру <…>. Почти в каждом слове можно обнаружить следы человека. Язык насквозь антропоцентричен» [1. С. 3].
Анализ материала выявил в политическом дискурсе Л.Д. Троцкого активную эксплуатацию базовой метафорической модели «Политика - это человек». Сферой образного, метафорического представления в такой модели является человек в различных его ипостасях - физической, эмоциональной, интеллектуальной, социальной и др. Данная модель представлена обычно четырьмя понятийными областями: «Человек биологический», «Человек анатомический», «Человек социальный» и «Человек функциональный» [11. С. 48].
Под человеком биологическим мы вслед за В.В. Овсянниковой будем понимать человеческий организм как биологическое, живое существо, которому присущи определённые состояния и этапы развития [11]. Понятийная область «Человек биологический» объединяет фреймы «Зарождение», «Рост», «Смерть» и др. По сути, мы наблюдаем полный жизненный цикл живого организма от рождения до смерти. Во всех случаях основанием метафорического переноса становится уподобление свойств, качеств, характеристик политических процессов разным типам процессов живого организма.
<…> Получив смертельный материальный удар в октябре, буржуазия пыталась ещё воскреснуть в январе, в призрачно-священной форме Учредительного собрания [13. С. 208-209].
В данном случае источником для метафорического переноса служат фреймы «Смерть» и «Воскрешение». Данная метафора относится к понятийной области «Человек биологический», но несколько выходит за её пределы, поскольку переносное значение формируется также за счёт образной сферы «Человек как творение Божье».
В данном примере базой сравнения (сферой-источником метафорической номинации) является политически осмысляемый класс капиталистического общества - буржуазия, а результирующим образом (сферой-мишенью) - человек как феномен биологический - он смертен - и как творение божье - он может воскреснуть. Прилагательное призрачно-священный подчёркивает этот аспект сравнения.
Наибольшее количество антропоморфных политических метафор возникает на основе образного переосмысления строения человеческого организма. Понятийная область «Человек анатомический» репрезентирована обычно фреймами: «Внутренние системы», «Внутренние органы», «Проявление болезни, немощи», «Аномалии/отклонения в развитии/функционировании», «Приведение в норму, лечение».
Наиболее широко в политическом дискурсе Л.Д. Троцкого реализуются метафоры, в качестве сфер-мишеней которых выступают элементы фреймов «Проявление болезни/немощи» и, соответственно, «Приведение в норму, лечение». Такую разновидность антропоморфной метафоры называют также «медицинская метафора» [7] или «морбиальная метафора» [10] (метафора болезни). Морбиальная метафора выделяется многими исследователями (А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, А.П. Чудинов, Ю.Б. Феденева и др.), которые отмечают ее значительную активизацию в XX в. [2-4; 14]. В русском языковом сознании данная метафорическая модель активизировалась и получила концептуальный вектор - отклонение от естественного порядка вещей.
<…> всякое «скопление» инакомыслящих элементов представляется явлением болезненным, чем-то вроде организационного нарыва, требующего вмешательства руки авторитетного оператора и применения ланцета [13. С. 64].
<…> Нужно под сферой разлагающейся дисциплины найти такие реальные запросы и нужды движения, которые одинаково общи всем и вокруг обслуживания которых можно объединить и наиболее ценные и влиятельные элементы партии. По мере сплочения таких сил вокруг жизненных лозунгов движения раны, нанесённые с обеих сторон партийному единству, будут залечиваться, о дисциплине перестанут говорить, потому что её перестанут нарушать [13. С. 74].
<…> Резолюция ЦК прямо говорит, что бюрократический режим в партии является одним из источников фракционных группировок. <…> Сказать, что нарыв явился результатом дурного кровообращения, вследствие недостаточного притока кислорода, вовсе не значит «оправдать» нарыв и признать его нормальной составной частью человеческого организма. Вывод только один: нарыв надо вскрыть и дезинфицировать, а кроме того, и это ещё важнее, надо открыть окно, дабы свежий воздух мог лучше окислять кровь [13. С. 180-181].
Терминами первого фрейма являются в основном существительные, обозначающие тип болезненного проявления человеческого организма нарыв - «локальное нагноение в ткани; гнойник» [5] и рана - «повреждение кожи или тканей тела от внешнего воздействия, поражения» [5]. Заметим при этом, что рана может быть гнойной.
Основанием для формирования второго фрейма - лечение - являются способы лечения с помощью прямого воздействия (вскрытие и дезинфекция) нарыва и с помощью дополнительного воздействия - свежего воздуха для лучшего окисления крови. Кроме того, активно используются термины, обозначающие врача (авторитетный оператор) и инструмент (ланцет). Слово оператор употреблено здесь в устаревшем значении «медицинский хирург, или вообще, кто делает операцию» [6].
Особенно интересным является последний пример, представляющий собой развёрнутую креативную (индивидуально-авторскую) метафору, в «конструировании» которой задействованы различные фреймы.
В некоторых случаях сфера-источник (физиологические проявления работы человеческого организма, его жизнедеятельности) - число ударов сердца - совпадает со сферой-мишенью - политический пульс. В таком случае стимул для появления вторичного значения наиболее очевиден, а сама метафора политический пульс является максимально стереотипной и не принадлежит к разряду индивидуально-авторских, окказиональных.
<…> Мы думали не только о здоровье тов. Ленина - конечно, в первую голову мы были заняты в те минуты его пульсом, его сердцем, его температурой, - но мы думали также о том, какое впечатление это число ударов его сердца произведёт на политический пульс рабочего класса и нашей партии [13. С. 241].
Для усиления эмоционального воздействия Л.Троцкий использует приём противопоставления метафор 2:
Ленинизм, как система революционного действия, предполагает воспитанное размышлением и опытом революционное чутьё, которое в области общественной - то же самое, что и мышечное ощущение в физическом труде. Но революционное чутьё нельзя смешивать с демагогическим нюхом. Этот последний может давать преходящие успехи, и даже очень эффективные. Но это политический инстинкт низшего порядка [13. С. 191].
Здесь антропоморфная метафора чутьё - «способность человека подмечать, понимать что-л.» [5] противопоставлена зооморфной метафоре нюх - «обоняние (обычно у животных)» [5]. Революционное чутьё как инстинкт высшего порядка находится в антитезе к демагогическому нюху как инстинкту низшего порядка.
Понятийная область «Человек социальный» (человек как член социума, входящий в то или иное сообщество) представлена словом «Семья».
<…> Все мы сознаём теперь ярче, чем когда бы то ни было, что мы члены одной коммунистической советской семьи [13. С. 240].
И вот нет Ильича. Партия осиротела. Осиротел рабочий класс. Именно это чувство порождается прежде всего вестью о смерти учителя, вождя [13. С. 245].
В данном случае семья - «объединение людей, сплочённых общими интересами» [5]. Партия и рабочий класс предстают в данном контексте как дети, оставшиеся без отца.
Достаточно широко представлена понятийная область «Человек функциональный». Метафорические наименования, связанные с понятийной областью «Человек функциональный», возникают на основе уподобления признаку действия. Это отражается в частной метафорической модели «Признак деятельности политического объекта - признак деятельности человека». Русское государство, складывавшееся на первобытной экономической базе, вступало в отношения и приходило в столкновения с государственными организациями, сложившимися на более высоком и устойчивом экономическом основании. Тут были две возможности: либо Русское государство должно было пасть в борьбе с Московским государством, либо в своём развитии обгонять развитие экономических отношений и поглощать гораздо больше жизненных соков, чем это могло бы иметь место при изолированном развитии [13. С. 85].
2. В.П. Чудинов называет такой приём акцентированием метафоры [15. С. 125].
В данной цитате мы наблюдаем очень часто встречающуюся особенность метафорики Л.Д. Троцкого: пересечение нескольких видов метафор в одном контексте. Здесь милитарная метафора пасть в борьбе («погибнуть, быть убитым» [5]) пересекается с метафорой движения обгонять («достичь больших по сравнению с кем-либо успехов, результатов» [5]) и гастрономической метафорой поглощать больше жизненных соков («съесть или выпить много» [5]). Мы видим, что государство в данном случае полностью уподоблено человеку, который способен выполнять различные действия: вести борьбу, двигаться, употреблять пищу.
Далее Л.Д. Троцкий ещё больше усиливает воздействующую силу метафоры, уподобляя государство не просто человеку, но человеку-хищнику, человеку-завоевателю:
В результате <…> давления Западной Европы государство поглощало непропорционально большую долю прибавочного продукта, то есть жило за счёт формировавшихся привилегированных классов, и тем задерживало их и без того медленное развитие. Но мало этого. Государство набрасывалось на «необходимый продукт» земледельца, вырывало у него источники его существования, сгоняло его этим с места, которого он не успел обогреть, и тем задерживало рост населения и тормозило развитие продовольственных сил [13. С. 86].
Восстание победило. Но кому оно передало вырванную у монархии власть [13. С. 289].
<…> Огромные сдвиги, происшедшие в массах за два с половиной года войны, оставались почти вне их поля зрения. Между тем переворот не только вырвал их из изолированности, но и поставил, в силу авторитетности, на решающие посты в партии [13. С. 327].
Государство-хищник проявляет особую агрессивность: набрасывается («бросившись, напасть на кого-нибудь» [5]), вырывает («резким движением, рывком удалить, извлечь, взять» [5]), сгоняет («гоня, удалить откуда-нибудь» [5]). Обе модели - зооморфная (хищник) и антропоморфная (человек-завоеватель) - в данном случае одновременно являются мишенями, которые активно эксплуатируются для формирования метафоры государство-хищник, государство-завоеватель. Причём, и та, и другая модель, используемые для формирования метафорического образа государства, являются близкими по смыслу - это модели с «концептуальными векторами» агрессивности и соперничества [15. С. 179-180].
Русский марксизм поистине может гордиться тем, что он один уяснил направление разви-
тия и предсказал его общие формы, в то время как либерализм питался самым утопическим
«практицизмом», а революционное народничество жилофантасмагориями и верой в чудеса
[13. С. 91-92].
Признаки живого существа приписываются не только государству, но и идеологии этого государства - марксизму. В данном случае марксизм представлен как человек, проявляющий свои способности в интеллектуальной области: он гордится («испытывать гордость от чего-нибудь» [5]), он уясняет («сделать ясным, яснее» [5]), он предсказывает («заранее сказать, что произойдёт в будущем» [5]).
Очеловеченный марксизм противопоставлен животному либерализму, который питается («о живом организме: получать и усваивать вещества, необходимые для существования» [5]) «практицизмом». Здесь снова используется приём акцентирования метафоры - антитеза. Кроме того, марксизм, будучи уподоблен человеку, представлен как единственно правильно и реалистично думающее ментальное существо, в то время как либерализм и революционное народничество - суть неконструктивно мыслящие существа: они уподоблены особям с утопическим, фантасмагорическим типом мышления.
Таким образом, мы обнаружили, что антропоморфная метафора широко представлена в работе Л.Д. Троцкого «К истории русской революции». В указанной работе прослеживается доминирование развёрнутых метафор, сочетающих в себе различные модели, фреймы и слоты. Политик Троцкий зачастую конструирует сложные метафорические образы, опираясь на антропоморфные и зооморфные метафорические модели, при этом государство и его идеология наделяются человеческими качествами, способны мыслить и анализировать, в то время как оппозиционная идеология наделяется негативными признаками хищного агрессивного животного. Можно констатировать также наличие окказиональных, креативных метафор в проанализированной работе и активную эксплуатацию автором антитезы, усиливающей образно-экспрессивное воздействие используемых метафор.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. 896 с.
2. Баранов А.Н. Лингвистическая теория аргументации (когнитивный подход): автореф. дис. … д-ра филол. наук. М., 1990. 38 с.
3. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику: учеб. пособие. 2-е изд., испр. М.: Едиториал УРСС, 2003. 360 с.
4. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. М.: Помовский и партнёры, 1994. 330 с.
5. Большой толковый словарь русского языка / С.А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 1998.
6. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. URL: http://slovardalja.net
7. Зубкова О. С. Медицинская метафора и медицинская метафора-термин в индивидуальном лексиконе (экспериментальное исследование) // Знание. Понимание. Умение. 2010. № 1. С. 140-145.
8. Кассирер Э. Опыт о человеке: Введение в философию человеческой культуры URL: http://sbiblio.com/biblio/archive/kassirer_opit
9. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живём / пер. с англ.; под ред. и с предисл. А.Н.Баранова. 2-е изд. М.: ЛКИ, 2008. 256 с.
10. Мишланова С.Л. Когнитивный аспект медицинской коммуникации // Теория коммуникации и прикладная коммуникация: сб. науч. тр. 2002. C. 91-98.
11. Овсянникова В.В. Антропоморфные метафоры в геологическом дискурсе // Язык и культура. 2010. №1. С. 48-57.
12. Скляревская Н.Г. Метафора в системе языка. СПб.: Наука, 1993. 152 с.
13. Троцкий Л.Д. К истории русской революции. М.: Политиздат, 1990. 447с.
14. Феденева Ю.Б. Моделирующая функция метафоры в агитационно-политических текстах 90-х гг. XX века: автореф. дис. … канд. филол. наук. Екатеринбург, 1998.
15. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. Екатеринбург, 2003. 248 с.
16. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное исследование политической метафоры (1999-2000). Екатеринбург, 2001. 238 с.
17. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. М.; Волгоград: Перемена, 2000. 368 с.
Вестник Удмуртского университета. 2013. № 5-2. С. 134-138.