Вятка конца ХIХ века в воспоминаниях Аркадия Рылова. Часть 2-я.
"Три раза в году город оживлялся: во время двух ярмарок и большого крестного хода.
Весной, на третьей неделе после пасхи, была свистунья. Так называлась ярмарка детских игрушек, свистулей и прочих произведений известных вятских кустарей. На площади возле городского сада выстраивались ряды парусиновых и досчатых балаганов, ларьков и т.п. В балаганах продавались гипсовые раскрашенные, покрытые лаком фигурки: зайчики, лошадки, коровы, петухи, кукушки и пр. Нарядные фигуры двух императоров: Наполеона III, который сходил за русского царя, и Александра II в красных рейтузах. От всего приятно пахло свежей краской.
Самое интересное - глиняные игрушки и свистули, они пестрели яркими красками и сусальным золотом, продавались просто на солнышке на опрокинутых ящиках. Продавцы и покупатели брали в рот двуглавого коня или свинку с золотыми боками и свистели, зажимая пальцами то одну дырку, то другую.
Я очень любил эти игрушки и накопил порядочную коллекцию всяких зверюшек и куколок, более ста штук. Позднее я подарил ее в этнографический отдел Государственного Русского музея в Ленинграде. К сожалению, эта коллекция погибла там во время знаменитого наводнения в 1924 году.
Кроме куколок, продавались всевозможные свистящие и пищащие инструменты из бересты, жести и глины. Не только на площади, но по всему городу стоял неумолкаемый свист и дудение. На балкон балагана, украшенного флагами, вылезал шут; он кричал хриплым голосом, махал руками и смешил публику. Человек в голубом трико что есть силы бил в большой барабан или выдувал резкие звуки из медного рожка. Из другого балагана слышался визгливый голос Петрушки; он кого-то бил, приговаривая: "Вот тебе, вот тебе". Рядом в палатке продавались пряники в виде конюшков и козликов, пестрые конфеты, рожки, моченая груша и орехи.
Город снова оживал 21 мая во время большого религиозного праздника. К этому дню со всей губернии в Вятку стекались массы богомольцев в лаптях, с котомками за плечами, с посохами. Среди них встречались разные народности Вятского края: вотяки, пермяки, черемисы, зыряне. Между ними сновали мужики с обнаженными головами, в синих азямах, с зелеными ящичками на полотенцах через плечо. Они собирали с богомольцев медные гроши на "провожание" Николая-угодника и всех святых, выкрикивая на ходу заученные слова.
Площадь возле собора заставлена телегами. Шла бойкая торговля гороховыми лепешками, квасом, глиняными свистулями и берестяными бураками.
Из всех церквей к собору собирались хоругви, и вот под колокольный звон всех церквей начиналось шествие с архиереем и губернатором во главе. Шло всё духовенство, певчие в особых парадных костюмах. Цепь солдат и полицейских сдерживала валившую толпу. В облаках пыли мелькали разноцветные бабьи платки, белые котомки и онучи на ногах. Несли чудотворную икону Николая-чудотворца. Процессия двигалась по спуску к реке. Яркий солнечный день. Сильный холодноватый северный ветер треплет знамена, колышет золотые ризы. На берегу процессию встречал военный оркестр, играя "Коль славен..."
Широкая полноводная река покрыта синими и рыжими волнами; они, колыхаясь, сбрасывают с себя пенистые гребни, суетятся возле берега, лижут баржи и бока пристаней. На реке качались многочисленные лодки, белели надувшиеся паруса, готовились к отплытию пароходы, нагруженные богомольцами.
Аркадий Рылов. Праздник на воде. 1930-1939 гг.
На этой картине художник изобразил начало Великорецкого крестного хода.
Позади на высоком берегу - город Вятка. По реке движется лодка с чудотворной иконой.
Картина осталась незавершенной. К 1939 году не было уже ни торжественного всенародного праздника, ни ладьи, ни церквей, ни иконы...
Гористые берега густо покрыты народом. Березы Александровского сада весело шумят, размахивая прядями зеленой листвы. Процессия подходит к реке. Среди шума берез и речных волн доносился голос протодьякона и песнопение молебна. Чудотворную икону торжественно погружали в особую ладью, расписанную по-старинному. На ней устроено нечто вроде часовни. Сильный ветер рвал пестрые флаги на мачтах. Под звуки оркестра ладья, отделившись от берега, поплыла по волнам. Десяток молодых гребцов в красных рубахах с синей перевязью через плечо замахали веслами, как крыльями, подымая пену на воде. На корме стоял дюжий мужик с развевающейся бородою, тоже в кумачовой рубахе, в широких полосатых, синее с желтым, штанах. На голове у всех - старинные голландские шляпы с полями и ленточками. Эта пестрая ладья с флагами, гребцами и блестящими ризами, рассекавшая волны, была очень красива. Народ, покрывавший берега, баржи и пароходы, крестился.
На другом берегу икону выносили из лодки и носили в течение целого месяца по многим селам, до села Великорецкого - конечной цели богомольцев. Это место "явления" иконы.
Через месяц образ уже с меньшей торжественностью возвращался в город, в кафедральный собор. На шестерке лошадей везли казну - сундуки с медными копейками и грошиками. С утра на колокольне Богоявленского кладбища одиноко потренькивал колокол, но когда вдали по дороге показывалась пыль и с нею хоругви и небольшая кучка народа, то колокола поднимали звон во всем городе. Усердные сборщики уже кричали: "Пожертвуйте, православные, Николаю-чудотворцу и всем святым на встречанье".
С сентября бывала семеновская конская ярмарка. На площади, возле витберговского собора, тянулись длинные ряды коновязей. К ним плотными рядами привязаны лошади для продажи. Сытые, с вплетенным в хвосты мочалом, с заплетенными гривами, все они стояли с высоко поднятыми головами. Продавцы и покупатели - цыгане, татары, русские - то и дело подстегивали кнутами зады лошадей; те, вздрагивая, жались друг к другу и топтались.
Временами барышник отвязывал лошадь и бежал с ней прямо в толпу зевак, чтобы показать ход коня. Удары кнута подбадривали лошаденку. Продавцы открывали рот у мерина, считая зубы, хлопали рука об руку и, передав повод покупателю, обязательно полой, шли к нотариусу писать расписку, а оттуда в кабак.
Отдельно у телег с высокой коновязью красовались дорогие кони. Они раздували ноздри и фыркали, поводя большими глазами. Возле этих лошадей толпился особый тип людей в поддевках, в чиновничьих или военных фуражках. Веселое ржание стояло над площадью, пахло лошадьми, сеном, дегтем, солодом, а из обжорных рядов, из балаганов доносился вкусный запах пельменей.
Вот ряды с деревянным товаром, где продаются расписные сундуки, у которых замки - настоящая музыка; белеют лопаты, кадки, бочонки; глиняные горшки и чашки блестят поливой. Это оживление длилось целую неделю, и снова наступала обычная жизнь.
Моросил осенний дождь, блестели скользкие тротуары, хлюпала под колесами жидкая грязь. Хозяйки на зиму делали заготовки: рубили капусту, солили огурцы, мариновали грибы и т.д. Хорошо в эту пору париться в бане да есть пельмени. Любители банного дела священнодействовали: веник ошпаривали кипятком с мятой, а в каменку поддавали вместо воды квасу "для здоровья" и в этом "духовитом" пару хлестали себя до изнеможения, а дома - чай с малиновым вареньем.
Суббота... Полы вымыты и покрыты половиками... Чистота... Горят лампадки..."
Продолжение следует.
Весной, на третьей неделе после пасхи, была свистунья. Так называлась ярмарка детских игрушек, свистулей и прочих произведений известных вятских кустарей. На площади возле городского сада выстраивались ряды парусиновых и досчатых балаганов, ларьков и т.п. В балаганах продавались гипсовые раскрашенные, покрытые лаком фигурки: зайчики, лошадки, коровы, петухи, кукушки и пр. Нарядные фигуры двух императоров: Наполеона III, который сходил за русского царя, и Александра II в красных рейтузах. От всего приятно пахло свежей краской.
Самое интересное - глиняные игрушки и свистули, они пестрели яркими красками и сусальным золотом, продавались просто на солнышке на опрокинутых ящиках. Продавцы и покупатели брали в рот двуглавого коня или свинку с золотыми боками и свистели, зажимая пальцами то одну дырку, то другую.
Я очень любил эти игрушки и накопил порядочную коллекцию всяких зверюшек и куколок, более ста штук. Позднее я подарил ее в этнографический отдел Государственного Русского музея в Ленинграде. К сожалению, эта коллекция погибла там во время знаменитого наводнения в 1924 году.
Кроме куколок, продавались всевозможные свистящие и пищащие инструменты из бересты, жести и глины. Не только на площади, но по всему городу стоял неумолкаемый свист и дудение. На балкон балагана, украшенного флагами, вылезал шут; он кричал хриплым голосом, махал руками и смешил публику. Человек в голубом трико что есть силы бил в большой барабан или выдувал резкие звуки из медного рожка. Из другого балагана слышался визгливый голос Петрушки; он кого-то бил, приговаривая: "Вот тебе, вот тебе". Рядом в палатке продавались пряники в виде конюшков и козликов, пестрые конфеты, рожки, моченая груша и орехи.
Город снова оживал 21 мая во время большого религиозного праздника. К этому дню со всей губернии в Вятку стекались массы богомольцев в лаптях, с котомками за плечами, с посохами. Среди них встречались разные народности Вятского края: вотяки, пермяки, черемисы, зыряне. Между ними сновали мужики с обнаженными головами, в синих азямах, с зелеными ящичками на полотенцах через плечо. Они собирали с богомольцев медные гроши на "провожание" Николая-угодника и всех святых, выкрикивая на ходу заученные слова.
Площадь возле собора заставлена телегами. Шла бойкая торговля гороховыми лепешками, квасом, глиняными свистулями и берестяными бураками.
Из всех церквей к собору собирались хоругви, и вот под колокольный звон всех церквей начиналось шествие с архиереем и губернатором во главе. Шло всё духовенство, певчие в особых парадных костюмах. Цепь солдат и полицейских сдерживала валившую толпу. В облаках пыли мелькали разноцветные бабьи платки, белые котомки и онучи на ногах. Несли чудотворную икону Николая-чудотворца. Процессия двигалась по спуску к реке. Яркий солнечный день. Сильный холодноватый северный ветер треплет знамена, колышет золотые ризы. На берегу процессию встречал военный оркестр, играя "Коль славен..."
Широкая полноводная река покрыта синими и рыжими волнами; они, колыхаясь, сбрасывают с себя пенистые гребни, суетятся возле берега, лижут баржи и бока пристаней. На реке качались многочисленные лодки, белели надувшиеся паруса, готовились к отплытию пароходы, нагруженные богомольцами.
Аркадий Рылов. Праздник на воде. 1930-1939 гг.
На этой картине художник изобразил начало Великорецкого крестного хода.
Позади на высоком берегу - город Вятка. По реке движется лодка с чудотворной иконой.
Картина осталась незавершенной. К 1939 году не было уже ни торжественного всенародного праздника, ни ладьи, ни церквей, ни иконы...
Гористые берега густо покрыты народом. Березы Александровского сада весело шумят, размахивая прядями зеленой листвы. Процессия подходит к реке. Среди шума берез и речных волн доносился голос протодьякона и песнопение молебна. Чудотворную икону торжественно погружали в особую ладью, расписанную по-старинному. На ней устроено нечто вроде часовни. Сильный ветер рвал пестрые флаги на мачтах. Под звуки оркестра ладья, отделившись от берега, поплыла по волнам. Десяток молодых гребцов в красных рубахах с синей перевязью через плечо замахали веслами, как крыльями, подымая пену на воде. На корме стоял дюжий мужик с развевающейся бородою, тоже в кумачовой рубахе, в широких полосатых, синее с желтым, штанах. На голове у всех - старинные голландские шляпы с полями и ленточками. Эта пестрая ладья с флагами, гребцами и блестящими ризами, рассекавшая волны, была очень красива. Народ, покрывавший берега, баржи и пароходы, крестился.
На другом берегу икону выносили из лодки и носили в течение целого месяца по многим селам, до села Великорецкого - конечной цели богомольцев. Это место "явления" иконы.
Через месяц образ уже с меньшей торжественностью возвращался в город, в кафедральный собор. На шестерке лошадей везли казну - сундуки с медными копейками и грошиками. С утра на колокольне Богоявленского кладбища одиноко потренькивал колокол, но когда вдали по дороге показывалась пыль и с нею хоругви и небольшая кучка народа, то колокола поднимали звон во всем городе. Усердные сборщики уже кричали: "Пожертвуйте, православные, Николаю-чудотворцу и всем святым на встречанье".
С сентября бывала семеновская конская ярмарка. На площади, возле витберговского собора, тянулись длинные ряды коновязей. К ним плотными рядами привязаны лошади для продажи. Сытые, с вплетенным в хвосты мочалом, с заплетенными гривами, все они стояли с высоко поднятыми головами. Продавцы и покупатели - цыгане, татары, русские - то и дело подстегивали кнутами зады лошадей; те, вздрагивая, жались друг к другу и топтались.
Временами барышник отвязывал лошадь и бежал с ней прямо в толпу зевак, чтобы показать ход коня. Удары кнута подбадривали лошаденку. Продавцы открывали рот у мерина, считая зубы, хлопали рука об руку и, передав повод покупателю, обязательно полой, шли к нотариусу писать расписку, а оттуда в кабак.
Отдельно у телег с высокой коновязью красовались дорогие кони. Они раздували ноздри и фыркали, поводя большими глазами. Возле этих лошадей толпился особый тип людей в поддевках, в чиновничьих или военных фуражках. Веселое ржание стояло над площадью, пахло лошадьми, сеном, дегтем, солодом, а из обжорных рядов, из балаганов доносился вкусный запах пельменей.
Вот ряды с деревянным товаром, где продаются расписные сундуки, у которых замки - настоящая музыка; белеют лопаты, кадки, бочонки; глиняные горшки и чашки блестят поливой. Это оживление длилось целую неделю, и снова наступала обычная жизнь.
Моросил осенний дождь, блестели скользкие тротуары, хлюпала под колесами жидкая грязь. Хозяйки на зиму делали заготовки: рубили капусту, солили огурцы, мариновали грибы и т.д. Хорошо в эту пору париться в бане да есть пельмени. Любители банного дела священнодействовали: веник ошпаривали кипятком с мятой, а в каменку поддавали вместо воды квасу "для здоровья" и в этом "духовитом" пару хлестали себя до изнеможения, а дома - чай с малиновым вареньем.
Суббота... Полы вымыты и покрыты половиками... Чистота... Горят лампадки..."
Продолжение следует.