Дочь маоиста
Молодая индианка - в защиту своих родителей-маоистов (оригинал)
Это - трогательная история юной девушки, Ами, родители которой - городские революционеры-маоисты в южной Индии. Столкнувшись с трудностями, включая неоднократное преследование и запугивание со стороны индийского государства, Ами выступает за настоятельность революции в Индии. В частности, она подчёркивает необходимость покончить с угнетением женщин:
«Папа сказал мне, что они борются за то, чтобы тысячи таких как я девочек могли ходить по своей стране свободно и безбоязненно. Значит, они живут и работают и для меня тоже. Чтобы создать окружение, в котором я и моя сестра сможем перейти дорогу к соседскому дому даже ночью. Если это - цель их жизни, я поддерживаю их, и я с ними.
Статья также даёт представление о трудной и деликатной работе маоистской организации. Такая работа особенно рискованна в городах, вдали от лесных базовых районов в центральной и восточной Индии. Статья изначально опубликована в «Оупен мэгазин».
Дочь маоиста
Терроризирумая полицией, лишённая родителей, выгнанная из школы - вот что означает быть пятнадцатилетней дочерью родителей, находящихся в государственном розыске.
29 октября 2011 г.
Шанина К. К.
Впервые я увидела её, когда ей было 10-11 месяцев. Её мать Шайна была моей подругой и источником. Она тогда работала старшим секретарём в Верховном Суде, а также была активисткой, пытавшейся создать профсоюз в Специальной экономической зоне (СЭЗ) в Коччи. Как телевизионный репортер я часто контактировала с Шайной. Она часто давала мне информацию по СЭЗ, к которой у СМИ не было широкого доступа. Её маленькую дочку назвали Амерантой. Имя показалось мне странным. Многие наши общие друзья думали так же. Мы советовали Шайне изменять имя. Помню, я говорила ей, что, когда ребёнок вырастет, ей не понравится это имя.
Пятнадцать лет спустя, когда я вновь встретилась с девочкой, она была уже не Амеранта - Ами. Имя было изменено, когда она пошла в школу. Шайну сподвигли на это упорные советы друзей. Я спросила Ами, знает ли она, каким было её прежнее имя. Она сказала, что да, и что жалеет о том красивом имени. Я внутренне напряглась и ничего не сказала, а вернувшись домой, погуглила имя Амеранта (не делайте этого! - прим. переводчика) и узнала его значение - «неувядающий цветок» (странно: насколько мне удалось проверить, на всех языках, в которых это слово греческого происхождения, оно пишется через «а», а не через «е» - прим. переводчика).
К тому времени Шайна и её муж Рупеш стали разыскиваемыми маоистами. Они работали в профсоюзных инициативах и рабочих организациях в СЭЗ и были в сыскном списке полиции штата Керала и центральных спецслужб за предполагаемые связи с маоистами. Шайна с двумя детьми, вместе с группой активистов из Нандиграма, была схвачена полицией в январе 2008-го после ареста маоистского лидера Маллы Раджи Редди из Кералы. Позже они были освобождены, и эта пара немедленно ушла в подполье.
Ами и её восьмилетняя сестра Савера теперь живут в доме Шайны в Валаппаду в районе Тхиссур штата Керала. Присматривает за ними только мать Шайны, которой уже за семьдесят. Ами не совсем такая, как всякий другой подросток. Она заботится о своей старой бабушке и младшей сестре и бдительно следит за движениями полицейских, которые постоянно таскаются за нею, в форме или в штатском. В последние летние каникулы их родителям удалось провести с Ами и Саверой несколько дней. С тех пор жизнь стала для детей адом, полиция преследует их ради информации об их родителях. Ами рассказала мне, что означает быть дочерью маоистов.
Мне было двенадцать лет, когда нас забрала полиция. В полночь меня разбудила Найна (так она называет свою мать - прим. автора). Я увидела в доме наряд полиции. Я не понимала, что происходит. Папы не было дома. Нас забрали в отделение полиции. Савере было тогда всего пять, она всё время плакала и очень боялась. Я тоже боялась. Там была только деревянная скамья, спать было невозможно. В отделении мы провели всю ночь. Савера долго-долго плакала и только в начале утра уснула. Нас освободили утром часов в десять, дали нам чай и газету.
Через несколько дней они снова совершили набег на наш дом. Директор школы, учителя и друзья узнали о набеге и что нас продержали ночь в отделении полиции. Директор и учителя приставали ко мне с расспросами. Они не обращались со мной плохо, но всё же вскоре настояли, чтобы я взяла переводное свидетельство (transfer certificate - это такой документ в индийском образовании - прим. переводчика). Нас обеих выкинули из школы. Савера проходила дошкольную подготовку, и такие формальности как свидетельство были ей не нужны. Мне не сказали ничего конкретного, но в выданном свидетельстве было сказано, что я отсутствовала в течение пятнадцати дней. Это был только предлог. Они боялись. Все узнали, что мои родители маоисты. Мне было грустно. У меня были хорошие друзья в той школе, расставание с ними было болезненным. Мне не разрешили сдать годовые экзамены. Мы отправились на родину мамы в Валаппаду в Тхиссуре. Я должна была снова пойти в седьмой класс в другой школе. Я боялся, что в новой школе тоже будут знать, что произошло, и ученики будут грубы со мной. Но всё прошло нормально, школа была отличная.
Это только одна сторона истории. Это не означает, что у меня было трудное детство. Напротив, оно было насыщенным. Я много ездила по стране с папой и Найной. Ещё маленькой я побывала в таких местах как Колката, Патна и Лакхнау. Мои родители всюду брали меня с собой. Очень рано я столкнулась с разными видами людей, языков и культур. У моих родителей было много друзей; день за днём они бывали у нас дома. В моём классе ни у кого не было такого широкого круга общения. Я говорю всем, кто сочувствует мне насчёт отсутствия папы и Найны, что я удачливей, чем любая моя сверстница. Поэтому я люблю и уважаю своих родителей. Они помогли мне думать, видеть эксплуатацию в окружающем обществе.
После долгой разлуки я встретилась с папой и Найной прошлым летом. Мы с сестрой разделились. Это была первая неделя мая. Я встретилась с папой и он забрал меня к Найне. Мы втроём провели некоторое время вместе. Когда я вернулась домой, к родителям отправилась Савера. Через день после того, как я вернулась, 31 мая 2010 года, в десять часов вечера в дом нагрянула полиция, их было человек двадцать. Мы с бабушкой были наверху. Полиция выломала главную дверь и проникла на первый этаж. К сожалению, там был мой друг. Он приехал, чтобы отдать одолженный зонтик. Ему двадцать лет, он работает сварщиком. Копы принялись нас запугивать. Меня допросили с пристрастием, с моим другом тоже обошлись очень плохо. После предварительного допроса несколько полицейских увели его в отделение, а остальные продолжали допытывать нас.
Они обшарили весь дом. Нас с бабушкой допрашивали отдельно. Они спрашивали меня, как и где я встречалась с папой и Найной. Допрос продолжался до двух часов ночи, это было ужасно.
На следующий день они вернулись и снова допросили меня. На этот раз они зашли с другой стороны - они утверждали, что у меня связь с моим другом, которого забрали вчера. Констебль сказал, что он подробно описал моё тело. Я пыталась сказать им, что у меня не было таких отношений с ним. Я сказала, что готова к тесту девственности, но они вели себя агрессивно и не слушали меня. Мой друг позже сказал мне, что они использовали ту же уловку с ним. Его допрашивали всю ночь и освободили только утром.
Полиция продолжала приезжать регулярно в течение недели и расспрашивать меня. Через два дня после этого инцидента вернулась Савера, её тоже допросили. Ей сказали, что папу застрелят. Савера испугалась и заплакала. Я беспомощно смотрела. Они кричали на бабушку и спрашивали её, почему бы ей не дать яд нам обеим и не покончить с собой.
Полиция также посетила нашу школу и встретилась с директором. Учителя думали, что мои родители разошлись; никто в школе не знал, что моих родителей объявили маоистами. После визита полицейских поползли слухи, теперь все - учителя и ученики - знали это. Некоторые ученики теперь держатся от нас подальше, они боятся с нами разговаривать. Но у меня в классе есть хорошие друзья, которые могут всё понять. Многие из них негласно поддерживают моего папу и Найну. Мы обсуждаем те несправедливость и эксплуатацию, которые видим вокруг. Мое поколение довольно способно к пониманию таких проблем.
Я хочу хорошо учиться. У меня страсть к электронике, хочу стать инженером. Но я знаю, что жизнь переменчива, и завтра что-нибудь может произойти. Не знаю, когда смогу снова встретиться с родителями. Может быть, никогда, и это меня пугает. Я хорошо знаю, что ещё одна встреча - и они точно попадут за решетку.
Я волнуюсь и за бабушку. Она выбрала такую трудную жизнь только ради нас. Если бы мы были в безопасности, то она спокойно жила бы в Дубае с моими дядями, которые все благополучны. Я не волнуюсь за Саверу, потому что что бы ни случилось, я буду заботиться о ней.
Полиция постоянно наблюдает за мной. Они наблюдают за мной, когда я выхожу за ворота, следуют за мной в школу. Часто люди сочувствуют нам с Саверой, потому что мы кажемся лишёнными родительской заботы и любви. Но мы обе знаем, как они любят нас. Что значит семья? Совместная жизнь родителей и детей - это не единственное, что делает семью. Папа сказал мне, что они борются за то, чтобы тысячи таких как я девочек могли ходить по своей стране свободно и безбоязненно. Значит, они живут и работают и для меня тоже. Чтобы создать окружение, в котором я и моя сестра сможем перейти дорогу к соседскому дому даже ночью. Если это - цель их жизни, я поддерживаю их, и я с ними.
Посмотрите, что происходит сейчас вокруг нас. Женщин насилуют и убивают в общественных местах, даже в поездах (в прошлом феврале Кералу потряс случай, когда женщина была изнасилована и убита в поезде - прим. автора). Миллионы людей живут в ничтожной бедности. Почему? Разве у нашей страны не хватает ресурсов? Нет. Так происходит только из-за эксплуатации со стороны могущественных. Если бы мы разумно использовали свои ресурсы, то достигли бы уровня развитых стран, таких как Америка. Но это не происходит. Коррупция необузданна. Если мой папа и Найна работают против такого зла, что тут не так? Да, я потеряла их. Да, я волнуюсь за них. Но я не несогласна с ними. Я горда быть их дочерью.
Это - трогательная история юной девушки, Ами, родители которой - городские революционеры-маоисты в южной Индии. Столкнувшись с трудностями, включая неоднократное преследование и запугивание со стороны индийского государства, Ами выступает за настоятельность революции в Индии. В частности, она подчёркивает необходимость покончить с угнетением женщин:
«Папа сказал мне, что они борются за то, чтобы тысячи таких как я девочек могли ходить по своей стране свободно и безбоязненно. Значит, они живут и работают и для меня тоже. Чтобы создать окружение, в котором я и моя сестра сможем перейти дорогу к соседскому дому даже ночью. Если это - цель их жизни, я поддерживаю их, и я с ними.
Статья также даёт представление о трудной и деликатной работе маоистской организации. Такая работа особенно рискованна в городах, вдали от лесных базовых районов в центральной и восточной Индии. Статья изначально опубликована в «Оупен мэгазин».
Дочь маоиста
Терроризирумая полицией, лишённая родителей, выгнанная из школы - вот что означает быть пятнадцатилетней дочерью родителей, находящихся в государственном розыске.
29 октября 2011 г.
Шанина К. К.
Впервые я увидела её, когда ей было 10-11 месяцев. Её мать Шайна была моей подругой и источником. Она тогда работала старшим секретарём в Верховном Суде, а также была активисткой, пытавшейся создать профсоюз в Специальной экономической зоне (СЭЗ) в Коччи. Как телевизионный репортер я часто контактировала с Шайной. Она часто давала мне информацию по СЭЗ, к которой у СМИ не было широкого доступа. Её маленькую дочку назвали Амерантой. Имя показалось мне странным. Многие наши общие друзья думали так же. Мы советовали Шайне изменять имя. Помню, я говорила ей, что, когда ребёнок вырастет, ей не понравится это имя.
Пятнадцать лет спустя, когда я вновь встретилась с девочкой, она была уже не Амеранта - Ами. Имя было изменено, когда она пошла в школу. Шайну сподвигли на это упорные советы друзей. Я спросила Ами, знает ли она, каким было её прежнее имя. Она сказала, что да, и что жалеет о том красивом имени. Я внутренне напряглась и ничего не сказала, а вернувшись домой, погуглила имя Амеранта (не делайте этого! - прим. переводчика) и узнала его значение - «неувядающий цветок» (странно: насколько мне удалось проверить, на всех языках, в которых это слово греческого происхождения, оно пишется через «а», а не через «е» - прим. переводчика).
К тому времени Шайна и её муж Рупеш стали разыскиваемыми маоистами. Они работали в профсоюзных инициативах и рабочих организациях в СЭЗ и были в сыскном списке полиции штата Керала и центральных спецслужб за предполагаемые связи с маоистами. Шайна с двумя детьми, вместе с группой активистов из Нандиграма, была схвачена полицией в январе 2008-го после ареста маоистского лидера Маллы Раджи Редди из Кералы. Позже они были освобождены, и эта пара немедленно ушла в подполье.
Ами и её восьмилетняя сестра Савера теперь живут в доме Шайны в Валаппаду в районе Тхиссур штата Керала. Присматривает за ними только мать Шайны, которой уже за семьдесят. Ами не совсем такая, как всякий другой подросток. Она заботится о своей старой бабушке и младшей сестре и бдительно следит за движениями полицейских, которые постоянно таскаются за нею, в форме или в штатском. В последние летние каникулы их родителям удалось провести с Ами и Саверой несколько дней. С тех пор жизнь стала для детей адом, полиция преследует их ради информации об их родителях. Ами рассказала мне, что означает быть дочерью маоистов.
Мне было двенадцать лет, когда нас забрала полиция. В полночь меня разбудила Найна (так она называет свою мать - прим. автора). Я увидела в доме наряд полиции. Я не понимала, что происходит. Папы не было дома. Нас забрали в отделение полиции. Савере было тогда всего пять, она всё время плакала и очень боялась. Я тоже боялась. Там была только деревянная скамья, спать было невозможно. В отделении мы провели всю ночь. Савера долго-долго плакала и только в начале утра уснула. Нас освободили утром часов в десять, дали нам чай и газету.
Через несколько дней они снова совершили набег на наш дом. Директор школы, учителя и друзья узнали о набеге и что нас продержали ночь в отделении полиции. Директор и учителя приставали ко мне с расспросами. Они не обращались со мной плохо, но всё же вскоре настояли, чтобы я взяла переводное свидетельство (transfer certificate - это такой документ в индийском образовании - прим. переводчика). Нас обеих выкинули из школы. Савера проходила дошкольную подготовку, и такие формальности как свидетельство были ей не нужны. Мне не сказали ничего конкретного, но в выданном свидетельстве было сказано, что я отсутствовала в течение пятнадцати дней. Это был только предлог. Они боялись. Все узнали, что мои родители маоисты. Мне было грустно. У меня были хорошие друзья в той школе, расставание с ними было болезненным. Мне не разрешили сдать годовые экзамены. Мы отправились на родину мамы в Валаппаду в Тхиссуре. Я должна была снова пойти в седьмой класс в другой школе. Я боялся, что в новой школе тоже будут знать, что произошло, и ученики будут грубы со мной. Но всё прошло нормально, школа была отличная.
Это только одна сторона истории. Это не означает, что у меня было трудное детство. Напротив, оно было насыщенным. Я много ездила по стране с папой и Найной. Ещё маленькой я побывала в таких местах как Колката, Патна и Лакхнау. Мои родители всюду брали меня с собой. Очень рано я столкнулась с разными видами людей, языков и культур. У моих родителей было много друзей; день за днём они бывали у нас дома. В моём классе ни у кого не было такого широкого круга общения. Я говорю всем, кто сочувствует мне насчёт отсутствия папы и Найны, что я удачливей, чем любая моя сверстница. Поэтому я люблю и уважаю своих родителей. Они помогли мне думать, видеть эксплуатацию в окружающем обществе.
После долгой разлуки я встретилась с папой и Найной прошлым летом. Мы с сестрой разделились. Это была первая неделя мая. Я встретилась с папой и он забрал меня к Найне. Мы втроём провели некоторое время вместе. Когда я вернулась домой, к родителям отправилась Савера. Через день после того, как я вернулась, 31 мая 2010 года, в десять часов вечера в дом нагрянула полиция, их было человек двадцать. Мы с бабушкой были наверху. Полиция выломала главную дверь и проникла на первый этаж. К сожалению, там был мой друг. Он приехал, чтобы отдать одолженный зонтик. Ему двадцать лет, он работает сварщиком. Копы принялись нас запугивать. Меня допросили с пристрастием, с моим другом тоже обошлись очень плохо. После предварительного допроса несколько полицейских увели его в отделение, а остальные продолжали допытывать нас.
Они обшарили весь дом. Нас с бабушкой допрашивали отдельно. Они спрашивали меня, как и где я встречалась с папой и Найной. Допрос продолжался до двух часов ночи, это было ужасно.
На следующий день они вернулись и снова допросили меня. На этот раз они зашли с другой стороны - они утверждали, что у меня связь с моим другом, которого забрали вчера. Констебль сказал, что он подробно описал моё тело. Я пыталась сказать им, что у меня не было таких отношений с ним. Я сказала, что готова к тесту девственности, но они вели себя агрессивно и не слушали меня. Мой друг позже сказал мне, что они использовали ту же уловку с ним. Его допрашивали всю ночь и освободили только утром.
Полиция продолжала приезжать регулярно в течение недели и расспрашивать меня. Через два дня после этого инцидента вернулась Савера, её тоже допросили. Ей сказали, что папу застрелят. Савера испугалась и заплакала. Я беспомощно смотрела. Они кричали на бабушку и спрашивали её, почему бы ей не дать яд нам обеим и не покончить с собой.
Полиция также посетила нашу школу и встретилась с директором. Учителя думали, что мои родители разошлись; никто в школе не знал, что моих родителей объявили маоистами. После визита полицейских поползли слухи, теперь все - учителя и ученики - знали это. Некоторые ученики теперь держатся от нас подальше, они боятся с нами разговаривать. Но у меня в классе есть хорошие друзья, которые могут всё понять. Многие из них негласно поддерживают моего папу и Найну. Мы обсуждаем те несправедливость и эксплуатацию, которые видим вокруг. Мое поколение довольно способно к пониманию таких проблем.
Я хочу хорошо учиться. У меня страсть к электронике, хочу стать инженером. Но я знаю, что жизнь переменчива, и завтра что-нибудь может произойти. Не знаю, когда смогу снова встретиться с родителями. Может быть, никогда, и это меня пугает. Я хорошо знаю, что ещё одна встреча - и они точно попадут за решетку.
Я волнуюсь и за бабушку. Она выбрала такую трудную жизнь только ради нас. Если бы мы были в безопасности, то она спокойно жила бы в Дубае с моими дядями, которые все благополучны. Я не волнуюсь за Саверу, потому что что бы ни случилось, я буду заботиться о ней.
Полиция постоянно наблюдает за мной. Они наблюдают за мной, когда я выхожу за ворота, следуют за мной в школу. Часто люди сочувствуют нам с Саверой, потому что мы кажемся лишёнными родительской заботы и любви. Но мы обе знаем, как они любят нас. Что значит семья? Совместная жизнь родителей и детей - это не единственное, что делает семью. Папа сказал мне, что они борются за то, чтобы тысячи таких как я девочек могли ходить по своей стране свободно и безбоязненно. Значит, они живут и работают и для меня тоже. Чтобы создать окружение, в котором я и моя сестра сможем перейти дорогу к соседскому дому даже ночью. Если это - цель их жизни, я поддерживаю их, и я с ними.
Посмотрите, что происходит сейчас вокруг нас. Женщин насилуют и убивают в общественных местах, даже в поездах (в прошлом феврале Кералу потряс случай, когда женщина была изнасилована и убита в поезде - прим. автора). Миллионы людей живут в ничтожной бедности. Почему? Разве у нашей страны не хватает ресурсов? Нет. Так происходит только из-за эксплуатации со стороны могущественных. Если бы мы разумно использовали свои ресурсы, то достигли бы уровня развитых стран, таких как Америка. Но это не происходит. Коррупция необузданна. Если мой папа и Найна работают против такого зла, что тут не так? Да, я потеряла их. Да, я волнуюсь за них. Но я не несогласна с ними. Я горда быть их дочерью.