Москва в отечественной войне 1812 года. Часть 3
Утром 1 июля появилась вступительная афиша графа Ростопчина, но без его подписи,
с изображением вверху питейного дома, целовальника и Московского мещанина Корнюшки Чихирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на Тычке, услышал, будто Бонапарт хочет идти в Москву, разсердился, разругал скверными словами всех Французов…
За этим анонимным обращением последовал ряд дальнейших «Дружескихъ посланiй отъ Главнокомандующаго въ Москвѣ къ жителямъ ея».
В аристократической среде от этой подделки под простонародный стиль морщились и не разделяли оптимизма. Низам она нравилась, и ей, повидимому, верили… Граф Ростопчин сначала был убежден, что Москва останется целой и невредимой и, подшучивая над страхом салонных барынь, говорил одной из них:
- Поверьте мнѣ: пока я Главнокомандующимъ въ Москвѣ, я не отдамъ ея ключей Наполеону.
- Ну, а если васъ заставятъ?!
Он поднялся во весь рост и воскликнул:
- Меня заставятъ?!
- Но, вѣдь, Берлинъ, Вѣна, Мадрид…
Граф Ростопчин с жаром воскликнул:
- Москва не будет имъ подражать и останется неподражаемою!
...
Пуще всего граф Ростопчин опасался волнений и, по собственному признанию, употреблял все меры к тому, чтобы заслужить общее благоволение. Всемерно стараясь о поддержании спокойствия, он обратился, между прочим, и к аббатам католических церквей - в Москве их было тогда 2 - с «Объявленiемъ», в котором «покорно» просил этих настоятелей внушать прихожанам, чтобы «они въ поступкахъ своихъ были благоразумнѣе и въ разговорахъ ограничивали себя скромностiю».
- Я, - заявлял граф Ростопчин, - въ полномъ увѣренiи, что совѣты ваши подѣйствуютъ на умы легкомысленные и развращенные, и что начальству не останется другого дѣла, как только пещись о сохраненiи общей тишины, вмѣсто розысковъ, наказанiй и употребленiя строгихъ мѣръ къ водворенiю порядка.
Католическая церковь Святого Людовика. Её деревянная предшественница (освященная в 1791 г.) была свидетелем событий 1812 года, а каменная стоит с 1835 года.
А вторая католическая церковь во имя святых апостолов Петра и Павла, увы, не сохранилась (1890-е - 1870-е). Она была в Немецкой слободе в Старокирочном переулке.
Тем не менее сыск действовал без устали, высматривая и подслушивая, даже то, чего в действительности совсем не было, и зачастую примешивая к своей благодарной работе личные счеты.
Следующая наша встреча будет уже скоро - 10 июля.
с изображением вверху питейного дома, целовальника и Московского мещанина Корнюшки Чихирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на Тычке, услышал, будто Бонапарт хочет идти в Москву, разсердился, разругал скверными словами всех Французов…
За этим анонимным обращением последовал ряд дальнейших «Дружескихъ посланiй отъ Главнокомандующаго въ Москвѣ къ жителямъ ея».
В аристократической среде от этой подделки под простонародный стиль морщились и не разделяли оптимизма. Низам она нравилась, и ей, повидимому, верили… Граф Ростопчин сначала был убежден, что Москва останется целой и невредимой и, подшучивая над страхом салонных барынь, говорил одной из них:
- Поверьте мнѣ: пока я Главнокомандующимъ въ Москвѣ, я не отдамъ ея ключей Наполеону.
- Ну, а если васъ заставятъ?!
Он поднялся во весь рост и воскликнул:
- Меня заставятъ?!
- Но, вѣдь, Берлинъ, Вѣна, Мадрид…
Граф Ростопчин с жаром воскликнул:
- Москва не будет имъ подражать и останется неподражаемою!
...
Пуще всего граф Ростопчин опасался волнений и, по собственному признанию, употреблял все меры к тому, чтобы заслужить общее благоволение. Всемерно стараясь о поддержании спокойствия, он обратился, между прочим, и к аббатам католических церквей - в Москве их было тогда 2 - с «Объявленiемъ», в котором «покорно» просил этих настоятелей внушать прихожанам, чтобы «они въ поступкахъ своихъ были благоразумнѣе и въ разговорахъ ограничивали себя скромностiю».
- Я, - заявлял граф Ростопчин, - въ полномъ увѣренiи, что совѣты ваши подѣйствуютъ на умы легкомысленные и развращенные, и что начальству не останется другого дѣла, как только пещись о сохраненiи общей тишины, вмѣсто розысковъ, наказанiй и употребленiя строгихъ мѣръ къ водворенiю порядка.
Католическая церковь Святого Людовика. Её деревянная предшественница (освященная в 1791 г.) была свидетелем событий 1812 года, а каменная стоит с 1835 года.
А вторая католическая церковь во имя святых апостолов Петра и Павла, увы, не сохранилась (1890-е - 1870-е). Она была в Немецкой слободе в Старокирочном переулке.
Тем не менее сыск действовал без устали, высматривая и подслушивая, даже то, чего в действительности совсем не было, и зачастую примешивая к своей благодарной работе личные счеты.
Следующая наша встреча будет уже скоро - 10 июля.