Лысина
Буддистские монахи бреются налысо, уходя в монастырь, в знак отречения от земных привязанностей. Нечто подобное заставляет меня время от времени брить голову. Мне невероятно нравится ощущать себя голым: не нужно беспокоиться о прическе, чистоте волос. С волосами исчезает множество возможностей повлиять на свою внешность, и перед людьми предстаешь таким, каков есть, от чего на душе становится легко.
Миша йог однажды спросил меня, не задеваю ли я лысиной разные препятствия. Вопрос застал меня врасплох, ибо после бритья я ненароком стал цепляться за потолок, выходя из машины; биться о ребро стола, поднимая что-нибудь с пола, и тому подобное.
- У меня есть друг маньяк-велосипедист, - говорил йог. - Он обожает кататься по лесу. Везде он ездит в шлеме, но в лесу непременно его снимает. Говорит, что так ему легче ориентироваться в пространстве.
Как и многое, о чем мы говорим с йогом, тема неожиданно стала преследовать меня. Мне стали попадаться статьи о «силе в волосах», рассказывающих об охотниках-индейцах, терявших свое животное чутье после армейской стрижки; о читавших эти рапорты исследователях, прекращавших в процессе расследования стричься и бриться; о том, что волосы - это естественное продолжение нервной системы; что они отвечают за шестое чувство; и том, что в волосах сокрыта женская мудрость. Все это вызвало бы у меня лишь снисходительную улыбку, если бы я вдруг не вспомнил военные романы и фильмы, в которых солдаты на передовой отращивают усы и бороду, если бы не миф о Самсоне, и если бы не постоянные шишки с ссадины на моей собственной лысине.
Намедни в гостях у дорогой Катеньки я залез в холодильник и, вылезая наружу совсем уж неприятно стукнулся о ручку верхнего отделения. Так сильно и звонко, что Катя из коридора записала меня в жертвы ревности своего молодого человека, а увидев меня, достала из морозилки холодный компресс в виде замороженной клюквы и приложила его к новоявленной шишке.
С того рокового дня я отращиваю обратно свои пепельные космы.
Миша йог однажды спросил меня, не задеваю ли я лысиной разные препятствия. Вопрос застал меня врасплох, ибо после бритья я ненароком стал цепляться за потолок, выходя из машины; биться о ребро стола, поднимая что-нибудь с пола, и тому подобное.
- У меня есть друг маньяк-велосипедист, - говорил йог. - Он обожает кататься по лесу. Везде он ездит в шлеме, но в лесу непременно его снимает. Говорит, что так ему легче ориентироваться в пространстве.
Как и многое, о чем мы говорим с йогом, тема неожиданно стала преследовать меня. Мне стали попадаться статьи о «силе в волосах», рассказывающих об охотниках-индейцах, терявших свое животное чутье после армейской стрижки; о читавших эти рапорты исследователях, прекращавших в процессе расследования стричься и бриться; о том, что волосы - это естественное продолжение нервной системы; что они отвечают за шестое чувство; и том, что в волосах сокрыта женская мудрость. Все это вызвало бы у меня лишь снисходительную улыбку, если бы я вдруг не вспомнил военные романы и фильмы, в которых солдаты на передовой отращивают усы и бороду, если бы не миф о Самсоне, и если бы не постоянные шишки с ссадины на моей собственной лысине.
Намедни в гостях у дорогой Катеньки я залез в холодильник и, вылезая наружу совсем уж неприятно стукнулся о ручку верхнего отделения. Так сильно и звонко, что Катя из коридора записала меня в жертвы ревности своего молодого человека, а увидев меня, достала из морозилки холодный компресс в виде замороженной клюквы и приложила его к новоявленной шишке.
С того рокового дня я отращиваю обратно свои пепельные космы.