Криводогадливыя собаки
Я/мы в родной литературе, в сущности, несведущи. Вот прелестный в абсурдности стих, звучащий вполне свежо и актуально.
Приплыла к нам на берег собака
Из-за полночного моря,
Из-за холодна океяна.
Прилетел оттоль и соловейка.
Спрашивали гостью приезжу,
За морем какие обряды.
Гостья приезжа отвечала:
«Многое хулы там достойно.
Я бы рассказати то умела,
Если бы сатиры петь я смела,
А теперь я пети не желаю,
Только на пороки я полаю».
Соловей, давай и ты оброки,
Просвищи заморские пороки.
За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам.
Хам, хам, хам, хам, за морем, хам, хам, хам.
За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам.
Хам, хам, хам, хам, за морем, хам, хам, хам.
За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам..
Между тем, насчитывает он уже добрых полторы сотни лет, называется «Хором ко превратному свету» и принадлежит перу действительного статского советника, ордена Св.Анны кавалера и Лейпцигского ученого собрания члена Александра Петровича Сумарокова.
Подлинный смысл «Хора ко превратному свету» открывается только в паре с «Другим хором ко превратному свету», написанным раньше и тут же запрещенным . Многозначительное и многочисленное "хам, хам, хам..." есть ни что иное, как привычное нам многоточие, заменяющее строки, подвергнутые цензуре.
Прилетела на берег синица Из-за полночного моря, Из-за холодна океяна. Спрашивали гостейку приезжу, За морем какие обряды. Гостья приезжа отвечала: «Всё там превратно на свете. За морем Сократы добронравны, Каковых мы здесь не видаем, Никогда не суеверят, Не ханжат, не лицемерят, Воеводы за морем правдивы; Дьяк там цуками не ездит, Дьячихи алмазов не носят, Дьячата гостинцев не просят, За нос там судей писцы не водят. Сахар подьячий покупает. За морем подьячие честны, За морем писать они умеют. За морем в подрядах не крадут; Откупы за морем не в моде, Чтобы не стонало государство. «Завтрем» там истца не питают. За морем почетные люди Шеи назад не загибают, Люди от них не погибают. В землю денег за морем не прячут, Со крестьян там кожи не сдирают, Деревень на карты там не ставят, За морем людьми не торгуют. За морем старухи не брюзгливы, Четок они хотя не носят, Добрых людей не злословят. За морем противно указу Росту заказного не емлют. За морем пошлины не крадут. В церкви за морем кокетки Бредить, колобродить не ездят. За морем бездельник не входит, В домы, где добрые люди. За морем людей не смучают, Сору из избы не выносят. За морем ума не пропивают; Сильные бессильных там не давят; Пред больших бояр лампад не ставят, Все дворянски дети там во школах, Их отцы и сами учились;
Учатся за морем и девки; За морем того не болтают: Девушке-де разума не надо, Надобно ей личико да юбка, Надобны румяна да белилы. Там язык отцовский не в презреньи; Только в презреньи те невежи, Кои свой язык уничтожают, Кои, долго странствуя по свету, Чужестранным воздухом некстати Головы пустые набивая, Пузыри надутые вывозят. Вздору там ораторы не мелют; Стихотворцы вирши не кропают; Мысли у писателей там ясны, Речи у слагателей согласны: За морем невежа не пишет, Критика злобой не дышит; Ябеды за морем не знают, Лучше там достоинство - наука, Лучше приказного крюка. Хитрости свободны там почтенней, Нежели дьячьи закрепы, Нежели выписки и справки, Нежели невнятные экстракты. Там купец - купец, а не обманщик. Гордости за морем не терпят, Лести за морем не слышно, Подлости за морем не видно. Ложь там! - велико беззаконье. За морем нет тунеядцев. Все люди за морем трудятся, Все там отечеству служат; Лучше работящий там крестьянин, Нежель господин тунеядец; Лучше нерасчесаны кудри, Нежели парик на болване. За морем почтеннее свиньи, Нежели бесстыдны сребролюбцы, За морем не любятся за деньги: Там воеводская метресса Равна своею степенью С жирною гадкою крысой. Пьяные по улицам не ходят, И людей на улицах не режут».
(конец 1762 - январь 1763)
Оба "Хора" написаны были для пышного московского маскарада "Торжествующая Минерва", устроенного в 1763 году. Маскарад, "в котором изъявится гнусность пороков и слава добродетели", долженствовал восславить восшествие на престол Екатерины II и начало ее просвещенного царствования. Среди разнообразных театрализованных сценок предполагалось и шествие "превратного света".
"Превратный свет" - это мир, где все наоборот, небывальщина, популярный фольклорный мотив, в русском варианте представленный народной потешкой "Ехала деревня мимо мужика, вдруг из-под собаки лают ворота". В "Хоре" мягкий юмор шутливого стишка заменила мечта о совершенном мире. Цензоры в мечте усмотрели пасквиль и ходу сим виршам не дали. На маскараде отгавкалась собака.
Автор "Хоров" Александр Сумароков, отпрыск старого и состоятельного дворянского рода, писал пользовавшиеся успехом пьесы, сатиры и басни, ныне забытые. Отметился и публицистикой, по сю пору огорчительно злободневной. Был умен, честолюбив, неуживчив и мучим нервным тиком. К тому же вольтерьянец. Злая эпиграмма была к нему беспощадна:
Кто рыж, плешив, мигун, заика и картав,
Не может быти в том никак хороший нрав.
Эпиграмму написал Тредияковский: Сумароков, считавший простоту слога неоспоримым достоинством, язвительно прошелся по напыщенным одам современников, нажив себе врагов в лице Тредиаковского и Ломоносова.
В 1766 году, после 20 лет брака, Сумароков разошелся с женой и после ее смерти, презрев сословные границы, женился на дочери своего кучера. Но если женитьба Шереметева на своей крепостной превратилась в романтическую легенду, то брак Сумарокова стал скверным анекдотом: его ославили пропившим разум сластолюбцем, вздумавшим "неистовство свое удовольствовать с презренною своею рабою". И все же женился Сумароков, по-видимому, по любви, прижитых до брака двоих детей официально признал и добился для них дворянства. Преждевременную смерть второй жены пережил тяжело, оплакивая ее "непрестанно двенадцать недель". К концу жизни Сумароков, отверженный родными и светом, опустился и обнищал. После его смерти не нашлось денег даже на похороны. Скорбели о нем немногие, могила была вскоре забыта, рукописный архив утрачен, а литературное наследие признано несущественным. Авторство "Хоров" также подвергается сомнению, но, пока нет доказательств обратного, числится за Александром Сумароковым.
"Слог песен должен быть приятен, прост и ясен;
Витийств не надобно; он сам собой прекрасен;
Чтоб ум в нем был сокрыт, а говорила страсть..."
Приплыла к нам на берег собака
Из-за полночного моря,
Из-за холодна океяна.
Прилетел оттоль и соловейка.
Спрашивали гостью приезжу,
За морем какие обряды.
Гостья приезжа отвечала:
«Многое хулы там достойно.
Я бы рассказати то умела,
Если бы сатиры петь я смела,
А теперь я пети не желаю,
Только на пороки я полаю».
Соловей, давай и ты оброки,
Просвищи заморские пороки.
За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам.
Хам, хам, хам, хам, за морем, хам, хам, хам.
За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам.
Хам, хам, хам, хам, за морем, хам, хам, хам.
За морем, хам, хам, хам, хам, хам, хам..
Между тем, насчитывает он уже добрых полторы сотни лет, называется «Хором ко превратному свету» и принадлежит перу действительного статского советника, ордена Св.Анны кавалера и Лейпцигского ученого собрания члена Александра Петровича Сумарокова.
Подлинный смысл «Хора ко превратному свету» открывается только в паре с «Другим хором ко превратному свету», написанным раньше и тут же запрещенным . Многозначительное и многочисленное "хам, хам, хам..." есть ни что иное, как привычное нам многоточие, заменяющее строки, подвергнутые цензуре.
Прилетела на берег синица Из-за полночного моря, Из-за холодна океяна. Спрашивали гостейку приезжу, За морем какие обряды. Гостья приезжа отвечала: «Всё там превратно на свете. За морем Сократы добронравны, Каковых мы здесь не видаем, Никогда не суеверят, Не ханжат, не лицемерят, Воеводы за морем правдивы; Дьяк там цуками не ездит, Дьячихи алмазов не носят, Дьячата гостинцев не просят, За нос там судей писцы не водят. Сахар подьячий покупает. За морем подьячие честны, За морем писать они умеют. За морем в подрядах не крадут; Откупы за морем не в моде, Чтобы не стонало государство. «Завтрем» там истца не питают. За морем почетные люди Шеи назад не загибают, Люди от них не погибают. В землю денег за морем не прячут, Со крестьян там кожи не сдирают, Деревень на карты там не ставят, За морем людьми не торгуют. За морем старухи не брюзгливы, Четок они хотя не носят, Добрых людей не злословят. За морем противно указу Росту заказного не емлют. За морем пошлины не крадут. В церкви за морем кокетки Бредить, колобродить не ездят. За морем бездельник не входит, В домы, где добрые люди. За морем людей не смучают, Сору из избы не выносят. За морем ума не пропивают; Сильные бессильных там не давят; Пред больших бояр лампад не ставят, Все дворянски дети там во школах, Их отцы и сами учились;
Учатся за морем и девки; За морем того не болтают: Девушке-де разума не надо, Надобно ей личико да юбка, Надобны румяна да белилы. Там язык отцовский не в презреньи; Только в презреньи те невежи, Кои свой язык уничтожают, Кои, долго странствуя по свету, Чужестранным воздухом некстати Головы пустые набивая, Пузыри надутые вывозят. Вздору там ораторы не мелют; Стихотворцы вирши не кропают; Мысли у писателей там ясны, Речи у слагателей согласны: За морем невежа не пишет, Критика злобой не дышит; Ябеды за морем не знают, Лучше там достоинство - наука, Лучше приказного крюка. Хитрости свободны там почтенней, Нежели дьячьи закрепы, Нежели выписки и справки, Нежели невнятные экстракты. Там купец - купец, а не обманщик. Гордости за морем не терпят, Лести за морем не слышно, Подлости за морем не видно. Ложь там! - велико беззаконье. За морем нет тунеядцев. Все люди за морем трудятся, Все там отечеству служат; Лучше работящий там крестьянин, Нежель господин тунеядец; Лучше нерасчесаны кудри, Нежели парик на болване. За морем почтеннее свиньи, Нежели бесстыдны сребролюбцы, За морем не любятся за деньги: Там воеводская метресса Равна своею степенью С жирною гадкою крысой. Пьяные по улицам не ходят, И людей на улицах не режут».
(конец 1762 - январь 1763)
Оба "Хора" написаны были для пышного московского маскарада "Торжествующая Минерва", устроенного в 1763 году. Маскарад, "в котором изъявится гнусность пороков и слава добродетели", долженствовал восславить восшествие на престол Екатерины II и начало ее просвещенного царствования. Среди разнообразных театрализованных сценок предполагалось и шествие "превратного света".
"Превратный свет" - это мир, где все наоборот, небывальщина, популярный фольклорный мотив, в русском варианте представленный народной потешкой "Ехала деревня мимо мужика, вдруг из-под собаки лают ворота". В "Хоре" мягкий юмор шутливого стишка заменила мечта о совершенном мире. Цензоры в мечте усмотрели пасквиль и ходу сим виршам не дали. На маскараде отгавкалась собака.
Автор "Хоров" Александр Сумароков, отпрыск старого и состоятельного дворянского рода, писал пользовавшиеся успехом пьесы, сатиры и басни, ныне забытые. Отметился и публицистикой, по сю пору огорчительно злободневной. Был умен, честолюбив, неуживчив и мучим нервным тиком. К тому же вольтерьянец. Злая эпиграмма была к нему беспощадна:
Кто рыж, плешив, мигун, заика и картав,
Не может быти в том никак хороший нрав.
Эпиграмму написал Тредияковский: Сумароков, считавший простоту слога неоспоримым достоинством, язвительно прошелся по напыщенным одам современников, нажив себе врагов в лице Тредиаковского и Ломоносова.
В 1766 году, после 20 лет брака, Сумароков разошелся с женой и после ее смерти, презрев сословные границы, женился на дочери своего кучера. Но если женитьба Шереметева на своей крепостной превратилась в романтическую легенду, то брак Сумарокова стал скверным анекдотом: его ославили пропившим разум сластолюбцем, вздумавшим "неистовство свое удовольствовать с презренною своею рабою". И все же женился Сумароков, по-видимому, по любви, прижитых до брака двоих детей официально признал и добился для них дворянства. Преждевременную смерть второй жены пережил тяжело, оплакивая ее "непрестанно двенадцать недель". К концу жизни Сумароков, отверженный родными и светом, опустился и обнищал. После его смерти не нашлось денег даже на похороны. Скорбели о нем немногие, могила была вскоре забыта, рукописный архив утрачен, а литературное наследие признано несущественным. Авторство "Хоров" также подвергается сомнению, но, пока нет доказательств обратного, числится за Александром Сумароковым.
"Слог песен должен быть приятен, прост и ясен;
Витийств не надобно; он сам собой прекрасен;
Чтоб ум в нем был сокрыт, а говорила страсть..."
