"Как будто у города нету "сегодня", а только - "завтра" и "вчера"
Эта книжка оказалась у меня случайно. Ладно, что уж скрывать - с помойки, где у нас время от времени оставляют стыдливые стопочки ненужных более домашних библиотек. Невзрачная обложка не слишком вдохновляла, но форзац неожиданно задержал взгляд: на размытом буро-голубом фоне проступал фантомный город с низкими домиками с башенками, извозчиками, собаками и булыжной мостовой. Неизвестный мне автор с экзотическим именем Стефан вел рассказ о мальчиках и девочках былого времени - 1927 года, если быть точным. Ребята были как ребята, ничем не выделяющиеся среди сотен прочих книжных ребят, сюжет прост, а тайны шиты белыми нитками, но неназванный Город раскинулся на страницах привольно и живописно.
Угадать его было несложно. Уже почти не Екатеринбург и еще не совсем Свердловск: еще целы старообрядческая церковь и польский костел, но уже открыли памятник Свердлову, еще полно конной тяги, но уже пустили первый автобус. В магазины ходят больше поглазеть, но Михаил Иванович уже заезжал и объяснил пользу новой экономической политики. Заводы пока в концессии, но уже роют котлованы под будущий Уралмаш. Еще играют в "жоску" и распевают "Кирпичики", но их уже крепко теснят "синеблузники". Главная улица расцвела частным предпринимательством, а в ноябре - круглая дата, первый юбилей революции!
Пестрое бурное время описано с наслаждением и немалой иронией. Юные герои, вынесенные в заглавие, совершенно терялись в сочном паноптикуме городских типов.
Автор позволил себе порезвиться, добавив к подлинным воспоминаниям немного пародийных штрихов. По уверениям знавших Стефана Захарова, краеведа и журналиста, один из главных героев повести обрел редкостную фамилию Пиньжаков в честь его старого друга и соратника; "преподаватель курсов профдвижения Лев Наумович Шукстов” - намек на профессора-социолога Л.Н. Когана, женатого на З.Н. Шукстовой; “толстый фотограф Иван Николаевич Вяткин” - на И.Н. Тюфякова, который был известным фотографом, хотя толстым не был. Рискну предположить, что беззаветный защитник всего живого портной Рябинкин - шаржированный портрет достославного собаковеда и собаколюба Бориса Рябинина.
Фон оказался важнее сюжета. Повесть хороша яркой фактурой двадцатых, иногда очень неожиданной. Это не только забавные призывы на праздничных плакатах и нелепые театральные постановки, но и забастовка рабочих завода - на десятом году советской власти. На прямой вопрос учеников, как такое возможно в Советской стране, учитель уклончиво заговорит на общие темы. И тут же обнаружится, что - о ужас! о позор! - в календаре отмечен праздник Рождества. Будет рабочий день - сурово решат юные пионеры, и учительница стальным голосом пересчитает несогласных. А по бывшей Никольской, ныне Белинского, тем временем крупно шагает высокий незнакомец с тяжелой тростью. Неужто не узнали? Маяковский!
Угадать его было несложно. Уже почти не Екатеринбург и еще не совсем Свердловск: еще целы старообрядческая церковь и польский костел, но уже открыли памятник Свердлову, еще полно конной тяги, но уже пустили первый автобус. В магазины ходят больше поглазеть, но Михаил Иванович уже заезжал и объяснил пользу новой экономической политики. Заводы пока в концессии, но уже роют котлованы под будущий Уралмаш. Еще играют в "жоску" и распевают "Кирпичики", но их уже крепко теснят "синеблузники". Главная улица расцвела частным предпринимательством, а в ноябре - круглая дата, первый юбилей революции!
Click to viewПестрое бурное время описано с наслаждением и немалой иронией. Юные герои, вынесенные в заглавие, совершенно терялись в сочном паноптикуме городских типов.
Автор позволил себе порезвиться, добавив к подлинным воспоминаниям немного пародийных штрихов. По уверениям знавших Стефана Захарова, краеведа и журналиста, один из главных героев повести обрел редкостную фамилию Пиньжаков в честь его старого друга и соратника; "преподаватель курсов профдвижения Лев Наумович Шукстов” - намек на профессора-социолога Л.Н. Когана, женатого на З.Н. Шукстовой; “толстый фотограф Иван Николаевич Вяткин” - на И.Н. Тюфякова, который был известным фотографом, хотя толстым не был. Рискну предположить, что беззаветный защитник всего живого портной Рябинкин - шаржированный портрет достославного собаковеда и собаколюба Бориса Рябинина.
Фон оказался важнее сюжета. Повесть хороша яркой фактурой двадцатых, иногда очень неожиданной. Это не только забавные призывы на праздничных плакатах и нелепые театральные постановки, но и забастовка рабочих завода - на десятом году советской власти. На прямой вопрос учеников, как такое возможно в Советской стране, учитель уклончиво заговорит на общие темы. И тут же обнаружится, что - о ужас! о позор! - в календаре отмечен праздник Рождества. Будет рабочий день - сурово решат юные пионеры, и учительница стальным голосом пересчитает несогласных. А по бывшей Никольской, ныне Белинского, тем временем крупно шагает высокий незнакомец с тяжелой тростью. Неужто не узнали? Маяковский!
