Архив «Онег Шаббат». Эмануэль Рингельблюм, Варшава. Июль-декабрь 1942 (продолжение)
Updated: June 23, 2011
Сообщение
Каждая мастерская - самостоятельная ячейка; указом от [29-го] октября запрещено покидать пределы мастерской. То же верно и в отношении гетто. Пойманных на улице без пропуска отправляют на Умшлагплац. После рабочих часов (с семи утра до шести или до пяти вечера в некоторых мастерских) можно передвигаться немного более свободно - присоединившись к группе, идущей с работы в свой жилой блок, или к внешней рабочей бригаде, возвращающейся домой (*** бригады, работавшие за пределами гетто ***), - но такую группу обычно бдительно охраняют, особенно, если она маленькая. В одиночку же евреям запрещено передвигаться по улицам.
Другой вариант нахождения на улице во время рабочего дня - ездить в повозке. Их не трогают, и это считается безопасным способом передвижения.
Треблинки - Известие о могильщиках (Рабинович, Яков (* человек, сбежавший из треблинки, информатор (*** надеюсь, информатор Рингельблюма ***))), евреи из Стока, сбежавшие из вагонов... груженных золотом и иностранной валютой --- единодушное описание «душевых», евреев-могильщиков с желтыми нашивками на коленях. --- Способ убийства: газ, пар, электричество.
Известия о Треблинке, привезенные разведчиками, посланными семьями тех, кого туда депортировали. (* В июле 1942-го Зигмунд (Фридрих) был послан, чтобы проверить известия о Треблинке. Он добрался до Малкинии, где встретил Эзраэля Валаха, заключенного, сбежавшего из Треблинки, и тот подтвердил самое худшее.)
(*** лирическое отступление
Ок, эта история стоит того, чтобы уделить ей больше внимания.
Вот, что рассказывает об этом в книге «Life in the ghettos during the Holocaust» by Eric Sterling Михаил Беренбаум, беседовавший с Мареком Эдельманом и с Симхой Ротемом (Казиком) - подпольщиками, одними из организаторов восстания варшавского гетто.
Во-первых и в главных я спросил: «Что вы знали о Треблинке, и каким образом вы это узнали?»
Эдельман поправил меня. Вопрос был не о Треблинке, а о Хельмно, где газом начали травить 8-го декабря 1941-го, за целых восемь с половиной месяцев до депортации. Два человека сбежали из Хельмно и рассказали о том, что видели: грузовики, в которых людей убивают выхлопным газом. Глава юденрата Варшавы Адам Черняков знал об этом. Но он подозревал, по словам Эдельмана, что отравление газом касалось маленьких городов, и что «было невозможно, чтобы такое случилось в Варшаве.» В Лодзи главе юденрата Мордехаю Хаиму Румковскому тоже было известно, что творится в Хельмно. Тем не менее он продолжал посылать туда евреев, рассуждая, что он должен пожертвовать единицами, чтобы спасти большинство.
«Улица», пользуясь термином Эдельмана, не доверяла сообщениям об удушении газом в Хельмно. «Народ в такое вообще не верил. "Идет война," - говорили люди. - "Немцам требуется много рабочей силы. Евреи бесплатная рабочая сила. Нет смысла их убивать."» Короче, логика диктовала, что евреев следует оставлять в живых. Но убийство евреев было идеологическим, что отвергало логику войны.
Тем не менее я настаивал на Треблинке.
Воспоминания Казика были подробными, даже поэтичными. Когда 22-го июля начались депортации, подполье страстно - наверное лучше сказать отчаянно - хотело узнать о Треблинке, пункте назначения поездов, уходивших из гетто. Зигмунд Фридрих, участник сопротивления, у которого через Бунд были связи с поляками железнодорожниками, смог сесть в один из таких поездов и отправиться в направлении Треблинки. Ему не удалось проникнуть в лагерь, но он добрался до станции Малкиния, где продолжал распрашивать железнодорожников. Поезда приходили ежедневно, сказали ему. Это он уже знал. Поезда были заполнены евреями. Это он тоже знал. Они прибывали полными, уезжали порожняком. В лагерь не привозили еды, и колодцев не вырыли для снабжения водой. Эти сведения были новыми. Они подтверждали его подозрения.
Поезда приходили полными, уезжали пустыми, и никакого провианта не запасали для пассажиров - для груза более подходящее слово - прибывшего в свой пункт назначения. Их оставляли без еды и без воды. В лучшем случае, они обречены на голод. Обитатели гетто тоже голодали. В 1941-м один из десяти евреев в варшавском гетто умер от голода, недоедания, болезней и отчаяния еще до первых пуль и до начала депортации. Голод был пассивным насилием, уничтожавшим непригодных без необходимости каких-либо прямых действий.
«В лагере тихо,» сказали Фридриху. Десятки тысячь прибывают, они входят внутрь. Для них не заготовлено пропитания, и они не издают ни звука.
В ретроспективе нам ясно, как сложить воедино все отрывочные сведения. Но задание Фридриха состояло в том, чтобы точно выяснить, что случилось с евреями, и сделать это напрямую, так, чтобы он смог четко и ясно - осмелюсь ли сказать с уверенностью? - рассказать гетто о судьбе тех, кого насильно эвакуируют. Но он пока не видел своими глазами, что происходит. Он «не знал», пользуясь лакуэровским различием между знанием и информацией. Картину можно было составить, но отрывки всё еще не были достаточно разоблачительными.
Утром следующего дня, как описывает Казик, Фридрих бродил по Малкинии и увидел слегка тронутого человека, ходившего по улицам без одежды, в одних трусах. Эдельман добавил: «Это оказался его друг. Директор жилищного кооператива по имени Валах.» Валах рассказал о своем побеге из Треблинки на одном из поездов, привозивших в лагерь евреев. Он подробно описал удушение газом и убийства, и Фридрих наконец получил сведения очевидца. Но он хотел большего.
Как ему самому узнать, что там происходит, чтобы с уверенностью убедить варшавских скептиков и тех, которые иначе в своем отчаянии всё равно будут отрицать происходящее?
«Вдохни глубже,» сказали Фридриху. Это недвусмысленно и бесспорно был запах горящей плоти. Фридрих добыл свое подтверждение. С этими доказательствами он мог вернуться домой, чтобы свидетельствовать, чтобы взять на себя задачу убедить своих коллег, что переселение означает смерть, а Треблинка - центр уничтожения. Валах и Фридрих отправились в Варшаву вместе.
Привезенная иноформация была подвергнута сомнению. Представители варшавских евреев были посланы в другие лагеря - не в лагеря смерти - чтобы отчитаться о том, что они видели. Их отчеты расходились друг с другом, и немецкая пропаганда одержала очередную победу. «Народ не хотел верить. Это настолько неслыханно, что просто... человек не хочет верить» - добавил Эдельман.
конец лирического отступления ***)
О тракторах: По одной версии трактора закапывают пепел сожженных евреев. По другой версии трактора сгребают землю и хоронят под ней трупы.
Треблинка как ее видит еврейское население - ему становится известно об идущем с недавнего времени истреблении.
Евреи из Западной Европы понятия не имеют, что из себя представляет Треблинка. Они считают ее трудовой колонией, а в поезде спрашивают, далеко ли до «индустриального центра» в Треблинке. Знай они, что идут на смерть, они наверняка попытались бы сопротивляться. Они прибывают с новенькими саквояжами в руках.
translated from the book "Notes From The Warsaw Ghetto" The Journal of Emmanuel Ringelblum, ISBN 1-59687-331-0
Сообщение
Каждая мастерская - самостоятельная ячейка; указом от [29-го] октября запрещено покидать пределы мастерской. То же верно и в отношении гетто. Пойманных на улице без пропуска отправляют на Умшлагплац. После рабочих часов (с семи утра до шести или до пяти вечера в некоторых мастерских) можно передвигаться немного более свободно - присоединившись к группе, идущей с работы в свой жилой блок, или к внешней рабочей бригаде, возвращающейся домой (*** бригады, работавшие за пределами гетто ***), - но такую группу обычно бдительно охраняют, особенно, если она маленькая. В одиночку же евреям запрещено передвигаться по улицам.
Другой вариант нахождения на улице во время рабочего дня - ездить в повозке. Их не трогают, и это считается безопасным способом передвижения.
Треблинки - Известие о могильщиках (Рабинович, Яков (* человек, сбежавший из треблинки, информатор (*** надеюсь, информатор Рингельблюма ***))), евреи из Стока, сбежавшие из вагонов... груженных золотом и иностранной валютой --- единодушное описание «душевых», евреев-могильщиков с желтыми нашивками на коленях. --- Способ убийства: газ, пар, электричество.
Известия о Треблинке, привезенные разведчиками, посланными семьями тех, кого туда депортировали. (* В июле 1942-го Зигмунд (Фридрих) был послан, чтобы проверить известия о Треблинке. Он добрался до Малкинии, где встретил Эзраэля Валаха, заключенного, сбежавшего из Треблинки, и тот подтвердил самое худшее.)
(*** лирическое отступление
Ок, эта история стоит того, чтобы уделить ей больше внимания.
Вот, что рассказывает об этом в книге «Life in the ghettos during the Holocaust» by Eric Sterling Михаил Беренбаум, беседовавший с Мареком Эдельманом и с Симхой Ротемом (Казиком) - подпольщиками, одними из организаторов восстания варшавского гетто.
Во-первых и в главных я спросил: «Что вы знали о Треблинке, и каким образом вы это узнали?»
Эдельман поправил меня. Вопрос был не о Треблинке, а о Хельмно, где газом начали травить 8-го декабря 1941-го, за целых восемь с половиной месяцев до депортации. Два человека сбежали из Хельмно и рассказали о том, что видели: грузовики, в которых людей убивают выхлопным газом. Глава юденрата Варшавы Адам Черняков знал об этом. Но он подозревал, по словам Эдельмана, что отравление газом касалось маленьких городов, и что «было невозможно, чтобы такое случилось в Варшаве.» В Лодзи главе юденрата Мордехаю Хаиму Румковскому тоже было известно, что творится в Хельмно. Тем не менее он продолжал посылать туда евреев, рассуждая, что он должен пожертвовать единицами, чтобы спасти большинство.
«Улица», пользуясь термином Эдельмана, не доверяла сообщениям об удушении газом в Хельмно. «Народ в такое вообще не верил. "Идет война," - говорили люди. - "Немцам требуется много рабочей силы. Евреи бесплатная рабочая сила. Нет смысла их убивать."» Короче, логика диктовала, что евреев следует оставлять в живых. Но убийство евреев было идеологическим, что отвергало логику войны.
Тем не менее я настаивал на Треблинке.
Воспоминания Казика были подробными, даже поэтичными. Когда 22-го июля начались депортации, подполье страстно - наверное лучше сказать отчаянно - хотело узнать о Треблинке, пункте назначения поездов, уходивших из гетто. Зигмунд Фридрих, участник сопротивления, у которого через Бунд были связи с поляками железнодорожниками, смог сесть в один из таких поездов и отправиться в направлении Треблинки. Ему не удалось проникнуть в лагерь, но он добрался до станции Малкиния, где продолжал распрашивать железнодорожников. Поезда приходили ежедневно, сказали ему. Это он уже знал. Поезда были заполнены евреями. Это он тоже знал. Они прибывали полными, уезжали порожняком. В лагерь не привозили еды, и колодцев не вырыли для снабжения водой. Эти сведения были новыми. Они подтверждали его подозрения.
Поезда приходили полными, уезжали пустыми, и никакого провианта не запасали для пассажиров - для груза более подходящее слово - прибывшего в свой пункт назначения. Их оставляли без еды и без воды. В лучшем случае, они обречены на голод. Обитатели гетто тоже голодали. В 1941-м один из десяти евреев в варшавском гетто умер от голода, недоедания, болезней и отчаяния еще до первых пуль и до начала депортации. Голод был пассивным насилием, уничтожавшим непригодных без необходимости каких-либо прямых действий.
«В лагере тихо,» сказали Фридриху. Десятки тысячь прибывают, они входят внутрь. Для них не заготовлено пропитания, и они не издают ни звука.
В ретроспективе нам ясно, как сложить воедино все отрывочные сведения. Но задание Фридриха состояло в том, чтобы точно выяснить, что случилось с евреями, и сделать это напрямую, так, чтобы он смог четко и ясно - осмелюсь ли сказать с уверенностью? - рассказать гетто о судьбе тех, кого насильно эвакуируют. Но он пока не видел своими глазами, что происходит. Он «не знал», пользуясь лакуэровским различием между знанием и информацией. Картину можно было составить, но отрывки всё еще не были достаточно разоблачительными.
Утром следующего дня, как описывает Казик, Фридрих бродил по Малкинии и увидел слегка тронутого человека, ходившего по улицам без одежды, в одних трусах. Эдельман добавил: «Это оказался его друг. Директор жилищного кооператива по имени Валах.» Валах рассказал о своем побеге из Треблинки на одном из поездов, привозивших в лагерь евреев. Он подробно описал удушение газом и убийства, и Фридрих наконец получил сведения очевидца. Но он хотел большего.
Как ему самому узнать, что там происходит, чтобы с уверенностью убедить варшавских скептиков и тех, которые иначе в своем отчаянии всё равно будут отрицать происходящее?
«Вдохни глубже,» сказали Фридриху. Это недвусмысленно и бесспорно был запах горящей плоти. Фридрих добыл свое подтверждение. С этими доказательствами он мог вернуться домой, чтобы свидетельствовать, чтобы взять на себя задачу убедить своих коллег, что переселение означает смерть, а Треблинка - центр уничтожения. Валах и Фридрих отправились в Варшаву вместе.
Привезенная иноформация была подвергнута сомнению. Представители варшавских евреев были посланы в другие лагеря - не в лагеря смерти - чтобы отчитаться о том, что они видели. Их отчеты расходились друг с другом, и немецкая пропаганда одержала очередную победу. «Народ не хотел верить. Это настолько неслыханно, что просто... человек не хочет верить» - добавил Эдельман.
конец лирического отступления ***)
О тракторах: По одной версии трактора закапывают пепел сожженных евреев. По другой версии трактора сгребают землю и хоронят под ней трупы.
Треблинка как ее видит еврейское население - ему становится известно об идущем с недавнего времени истреблении.
Евреи из Западной Европы понятия не имеют, что из себя представляет Треблинка. Они считают ее трудовой колонией, а в поезде спрашивают, далеко ли до «индустриального центра» в Треблинке. Знай они, что идут на смерть, они наверняка попытались бы сопротивляться. Они прибывают с новенькими саквояжами в руках.
translated from the book "Notes From The Warsaw Ghetto" The Journal of Emmanuel Ringelblum, ISBN 1-59687-331-0